— Не называйте так мою бабушку! Хам! — среагировала я.
Пристыженный рыжий доктор со вздохом вышел. Поерзав, я закрыла снова глаза и замерла. Странно, что бабуля пригласила доктора — она их на дух не переносит. У нее на все болезни два метода лечения: пожевать зубчик чеснока или принять коньяку.
— Ба-а… не корми меня чесноком… — попросила я, засыпая.
— Не буду.
— А вот коньячка можно.
— Ишь ты! Спи!
Я стала проваливаться в сон, засопела… Бабушка встала, отошла от меня, захлопотала в комнате, то ли ища что-то, то ли прибираясь. Дрема только-только начала меня убаюкивать. Приоткрыв ненадолго глаза, чтобы подглядеть за ба, я увидела вдруг силуэт, который с бабушкиным точно не спутать!
Нечто высокое, худое, бледное, в обносках, появилось у двери! Почему-то мне на ум сразу пришла мысль о смерти, которая пришла за мной. Подскочив, я закричала:
— Не хочу умирать!
Ба так и подпрыгнула от моего крика. Затем, схватив с пола метлу, смело замахнулась ею на Смерть, явившуюся по мою душу.
— Уйди! На кой ляд ты явился? Девка только-только заснула!
— Изыди! — добавила я.
Сбитая с толку Смерть отступила, гонимая метлой, и ушла ни с чем; Ба, бросив метлу, подбежала ко мне и уложила в кровать:
— Спи, спи!
— За мной смерть приходила, — прошептала я, начиная дрожать всем телом, — н-настоящая смерть… страшная!
— Я выгнала ее, не бойся.
Ба дотянулась до кубка и влила мне в рот немного теплого терпкого отвара. Послушно сделав несколько глотков, я бессильно откинулась на подушки. Бояться нечего: бабушка рядом, доктор ушел, смерть изгнали… Но все равно страшно. Чувствуя себя напуганной маленькой девочкой, я напомнила:
— Ты так и не рассказала мне сказку.
— Ты без нее не заснешь, да?
— Да, не засну…
— Проклятье эльфов! Ладно, вот тебе сказка. Жила-была девочка с магическими способностями. Девочка могла стать ведьмой, но отдала какому-то мальчику цветочек невинности и шанс упустила.
— Глупая, — пробормотала я.
— Не то слово! И вот, значитца, девочку эту приметил заколдованный принц из другой страны.
— Какой страны?
— Волшебной! Обвел он дуру вокруг пальца и заманил в свои земли, чтобы подарить королю как игрушку.
— Что, королю не хватает игрушек?
— Этим королям вечно чего-то не хватает… Значитца, привел принц девочку к королю, а она ему не понравилась. Повел ее принц обратно, но на пути напало на них чудище…
— Какое?
— Страшное! Девочка чудище отогнала…
— Как?
— Растак! Отогнала она чудище, принца спасла, проклятье с него сняла, они полюбили друг друга и зажили щасливо. Конец сказке!
— Не-е-е-ет, — воспротивилась я. — Принц — обманщик, не стала бы его девочка спасать и любить!
— Девочка глупая, с нее станется!
Я поднялась, махнула головой, сбрасывая платок, и попыталась вылезти из-под одеяла. Бабушка уложила меня обратно, прижала ладонью лоб и поцарапала висок ногтем… когтем? Пожалуй, надо сводить бабулю в маникюрный салон!
— Спи! — велела ба.
— Может, девочке из сказки другой принц предначертан? — с надеждой спросила я.
— Есть и другой принц, тоже проклятый.
— Что же ей, бедной, одни проклятые попадаются?
— Судьба такая! Сбежала девочка от первого принца ко второму, со страшными глазами. Приглянулся он ей чем-то, не пойми чем. Стала она ему пирожки печь, одежу покупать; каждый день они виделись и все наговориться не могли.
— А что потом?
— Заболела эта шлендра и умерла! — рявкнула бабушка, потеряв терпение. — Потому что засыпать не хотела! Вот и ты не заснешь — убью! Доконала!
— Ладно, сплю, — сдалась я.
Глава 17
Поглядев в темный потолок, я перевернулась на другой бок и выскользнула из плотного кокона одеяла. Сразу стало прохладно, ведь в одеяло меня завернули голой. Откинув с лица спутанные волосы, я встала с лежанки и медленно пошла к месту, где предположительно оставила сумку. Сумку не нашла, зато сильно ударилась коленом обо что-то деревянное. Выругавшись про себя, я вернулась к лежанке, стащила с нее мятое покрывало и, обмотавшись им, пошла по нужде на улицу, медленно и осторожно, чтобы в темноте не врезаться во что-то еще. К тому же от слабости меня вело то в одну сторону, то в другую, зато голова была ясная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я хорошо помнила, как упала в обморок у озера, повиснув на Скендере. Сидхе принесли меня к карге, и ее заботами я выздоровела. Только вот где сама карга? Почему не в доме? Узнаю позже — сначала в туалет!
Найдя на коврике у двери кеды, я обулась в них, поправила покрывало на груди, осторожно приоткрыла дверь… и восхищенно вздохнула.
Двор заливал мягкий молочный свет; в нем кружились, танцевали, плавали пушистые снежинки. Первый снег! Полюбовавшись на танец снежинок, я вдохнула свежего воздуха полной грудью, шагнула во двор и пошла к любимым кустикам. Я устроилась за ними и притихла, надеясь, что эта короткая вылазка не повредит моему пошатнувшемуся здоровью.
Закончив, я стала подниматься, и уловила отголоски разговора. Любопытство победило благоразумие, и я не стала возвращаться в дом, чтобы одеться теплее. Пройдя чуть дальше, я увидела у пня, на котором Дианн обычно разделывала мелких фейри, Скендера, Ириана, и саму каргу. Провидец изображал безразличную статую, Дианн стояла, опустив голову, а рыжий вдохновенно ругался:
— … Забыла, что она смертная? — бушевал он. — Второй день спит! А если не проснется? Что тогда?
— Не серчай, — виновато просипела карга (ее смущенный вид был для меня потрясением). — Я во благо старалась.
— Постаралась на славу, — прошипел сидхе, — еле жар сбили. Сколько простудного зелья ты бухнула ей в еду?
— Маленько.
— Много! — отчеканил Ириан. — Для нее — много! Она маленькая, тоненькая и слабенькая! Таких даже капля зелья может свести в могилу!
— Друидессу-то? В могилу? — неуверенно проговорила Дианн, поднимая голову. — Так, покашляла бы день-другой…
— То, что она друидесса, значения не имеет. В первую очередь она человек, а люди слабы здоровьем.
— Знал бы ты эту малявку лучше, не говорил бы так… Она всех нас переживет!
Терпение Ириана подошло к концу. Схватив каргу за шею, он приподнял ее так, что ее ступни едва касались земли, и отчеканил металлическим голосом:
— Еще раз сотворишь нечто подобное, и я тебя уничтожу, кочка болотная.
— Поняла, поняла, — прокряхтела карга с трудом, и вцепилась когтями в его руки, чтобы ослабить хватку, — все поняла.
— Как ты вообще осмелилась играть с сидхе? — не успокаивался Ириан, чье лицо побелело от ярости; через гламур стали проглядываться его истинные черты. — Проучить бы тебя за такое хорошенько, да мараться не хочется.
Сия сцена столь увлекла меня, что я забыла о том, что стою на холоде в одной только простыне; даже тающие на коже снежинки не беспокоили. Я с надеждой посмотрела на Скендера, но провидец не вмешивался. Решившись, я вышла к фейри.
— Ну-ка отпусти ее, рыжий!
Сидхе разжал пальцы, и Дианн поспешила отойти от него подальше.
— Магари, — потрясенно проговорил Ириан, — ты пришла в себя!
— Да, и чувствую себя неплохо, — ответила я, ничуть не слукавив.
Все трое фейри воззрились на меня, как на диво дивное.
— Магари, — повторил Ириан и шагнул ко мне.
— Стой! — бросила я, и руку подняла. — Я сейчас же вернусь домой, пока не заработала воспаление легких — хотя я его наверняка уже заработала — и там все выспрошу у Дианн. А вы двое, — я выразительно посмотрела на сидхе, — можете идти. Скендер, наши встречи на время придется отменить.
При упоминании Скендера лицо рыжего снова исказилось гневом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, мы решим все сейчас, — угрожающе проговорил он. — И не беспокойся о холоде: люди в холмах не болеют, так что ничего с тобой не случится. Ты заболела, потому что Дианн подмешала тебе в еду простудное зелье.
— Это я уже поняла. Но мы сами разберемся.