– Поеду в Германию, – импульсивно ответил Макс и умолк, сраженный собственной решимостью.
– Куда? – удивился Николя.
– В Кобленц. Там находится государственный архив.
– И что ты там будешь искать?
– Как что? Ответы. Вдобавок, я хочу найти Лизетту Форестье, расспросить ее об отце, понять, почему им интересовалось гестапо. У меня такое чувство, что во всей этой истории немалую роль сыграл загадочный Люк Боне. Его упоминают и Эйхель, и мой отец.
– Боне – еврейская фамилия, – заметил Ник.
– Откуда ты знаешь?
– Между прочим, я историк и интересуюсь генеалогией. Забыл? – рассмеялся Ник. – Если память мне не изменяет, то имя часто встречается на юге Франции.
Макс вспомнил, что фон Шлейгель подозревал Боне в связях с подпольным движением Сопротивления в Провансе.
– Слушай, спасибо за помощь! – сказал он приятелю.
– Ага, меня все так и называют: помощник Ник.
Друзья расхохотались. Подошла Габриэль, протянула счет. Ник умоляюще уставился на Макса, мол, поговори с ней, не упускай случай.
– Спасибо за рекомендации, было очень вкусно, – с заминкой начал Макс.
– Не за что, – улыбнулась Габриэль. – У меня смена закончилась, Анна-Мари вас рассчитает.
Макс недоуменно заморгал, потом смущенно кивнул.
– А, спасибо. Ну, до встречи.
Габриэль ушла. Ник ткнул приятеля в бок и произнес:
– Ну ты и дурак!
– Заткнись, – беззлобно ответил Макс.
– Ты точно в Кобленц собрался?
Макс кивнул.
– Знаешь, как любит говорить моя тетушка, правда не всегда сладка, – со вздохом заявил Ник.
– И как твоя тетушка додумалась до этой глубокой философской мысли? – осведомился Макс.
– Вот сам у нее и спроси, – ответил Ник. – Когда в Кобленц приедешь.
– Это как? – удивился Макс.
– Видишь ли, она там работает, в национальном архиве.
– А она согласится мне помочь?
– Ну, если я ее очень попрошу… – ухмыльнулся Ник.
– Ты уж постарайся.
– С одним условием! – Николя лукаво прищурился.
– С каким еще условием?
– Пригласи Габриэль на свидание. Соберемся у меня на вечеринку, придет Мирей, еще кое-кто из ребят. У приятеля Мирей всегда классная трава есть, марокканская… – Ник усмехнулся. – Ну ладно, не строй рожи, я пошутил. Пивка выпьем.
– Хорошо, – покорно согласился Макс.
– Отлично! – воскликнул Николя. – Я вечером позвоню тетушке Мари.
– А я пока расплачусь и напишу письмо этой Лизетте, в Шотландию.
– Слушай, а сколькое ей лет?
– В сорок четвертом было двадцать пять, так что сейчас лет за сорок.
– А, совсем старая, – разочарованно протянул Ник.
Глава 12
Лондон, Англия
Джейн приложила к скуле полотенце с колотым льдом. Немеющую кожу пощипывало от холода. В левом ухе звенело, разбитая в кровь губа не позволяла произнести ни слова.
«Ох, долго будет заживать», – подумала Джейн.
Мегги деловито возилась в кухне.
– Милочка, попейте чайку горяченького, сразу лучше станет, – сказала экономка.
Джейн помотала головой.
– Ну сделайте глоточек, прошу вас, – настаивала Мегги.
– Где он? – с трудом шевеля губами, спросила Джейн.
– В гостиной, с братьями и полицейскими. Я им сейчас туда чаю отнесу и вернусь, не беспокойтесь.
Джейн кивнула.
– А лед пока не отнимайте от глаза-то, подержите. Я уже и доктора вызвала, скоро приедет, – сказала Мегги.
– Не надо доктора, – запротестовала Джейн и всхлипнула от боли: из разбитой губы снова закапала кровь.
– Что вы, без доктора никак нельзя! Так полицейские сказали, да и братья мистера Каннеля настаивают. Они очень волнуются, надо же, такое несчастье приключилось. Если б я за зонтиком не вернулась, кто знает, что бы с вами сталось…
– Ох, Мегги, не преувеличивайте, – вздохнула Джейн.
– Я и не преувеличиваю, – ответила экономка. – Не в первый раз такое, я же знаю. Он там сейчас рыдает в голос, стыдно ему, прощения просит, слезами обливается, прямо как дитя малое. Но ведь поднял на вас руку… Нет, что-то надо делать.
Джейн снова всхлипнула. Мегги была права: так дальше продолжаться не могло.
В дверь позвонили.
– Вот и доктор Дженкинс пришел, – сказала Мегги, направляясь к двери. – Я открою, а вы чай пейте.
Джейн послушно отхлебнула чаю: горячий сладкий напиток обжигал небо, отдавал горьким привкусом разочарования. Ей давно было понятно, что Джон никогда не покинет темницы, возникшей в глубинах его сознания. Восемь одноклассников ушли на фронт, а домой вернулись только двое: Фил Парсонедж, потерявший во Франции обе ноги, и Джон, утративший рассудок в Италии. Увечье, нанесенное войной мужу Джейн, становилось очевидней с каждым днем. Он понемногу рассказывал жене о пережитых ужасах: о соратниках, умерших у него на руках; о том, как приходилось собирать разорванные в клочья тела товарищей… включая друга детства, Берти, который закрыл Джона от осколков гранаты. Однажды ночью Джейн невольно обратила внимание на глубокий шрам, исполосовавший бедро мужа, и, к ее удивлению, Джон начал сбивчивый рассказ.
– Это от шрапнели, – сказал он, затягиваясь сигаретой. – Меня нашли контуженого, без сознания, покрытого кровавыми ошметками… Берти. – А когда я пришел в себя, то стал просить, чтобы отыскали Берти. Ну, я имел в виду, чтобы нашли его солдатский жетон, а мне принесли… его голову. Больше ничего не осталось. Я ее завернул в гимнастерку и привез с собой. Было что похоронить… – Он всхлипнул и зарыдал в объятиях жены.
Посреди ночи Джейн обнаружила его скорчившимся на полу в ванной. Джон в кровь разбил костяшки пальцев, ударяя кулаками по кафельной плитке на стенах. А через несколько недель, когда ссадины поджили, он принялся бить жену. Впрочем, началось все со словесных оскорблений, издевательских замечаний, перешло к пинкам и тычкам, потом к пощечинам и тасканию за волосы. Однажды он повалил ее на пол и грубо овладел ею, но Джейн старалась не думать, что муж ее изнасиловал.
В этот вечер все было иначе. Джон весь день вел себя паинькой, дожидаясь ухода Мегги из дома и возвращения жены. Когда Джейн вошла в кабинет, муж с улыбкой спросил ее «Где ты была?» и тут же кинулся на нее с кулаками. Первый удар пришелся в ухо, второй разбил губу, а от третьего Джейн потеряла сознание и рухнула на диван. В это время вернулась Мегги, забывшая зонтик, услышала безумные крики Джона и вызвала полицию. Джона с трудом оттащили от жены, заковали в наручники и держали в гостиной до приезда братьев.
Доктор Дженкинс осторожно осмотрел пострадавшую, удостоверился, что нет переломов, и занялся разбитой губой.