Фон Шлейгель, скромный сотрудник гестапо, обладал непомерными амбициями. Он арестовал некоего Люка Боне, с которым моя крестница познакомилась во время поездки в Прованс, и обвинил его в подрывной деятельности и участии в движении Сопротивления. Люка и Лизетту освободили из заключения только после того, как моя крестница сослалась на меня. Спустя некоторое время фон Шлейгель явился ко мне в Париж, желая удостовериться, что я не нажалуюсь на него верховному руководству в Берлине. Как выяснилось, он направлялся к месту своего нового назначения, в концентрационный лагерь Аушвиц-Биркенау.
Этим, к сожалению, исчерпываются все доступные мне сведения о вашем отце. Должен заметить, что сразу же после визита фон Шлейгеля я связался с полковником Килианом и сообщил ему о чрезмерном интересе гестаповца к связям Лизетты. Дело в том, что гестаповцев ненавидели все – и немцы, и французы.
Через несколько недель после того, как ко мне приходил фон Шлейгель, началась осада Парижа, и все в нашей жизни изменилось. С Лизеттой связь я утратил, а о гибели полковника Килиана узнал только из вашего письма. Еще раз приношу свои глубочайшие соболезнования.
Я получил весточку от своей крестницы в 1946 году – письмо долго переадресовывали, прежде чем доставили в Регенсбург. Лизетта кратко сообщала, что жива и выздоравливает после тяжелых потрясений: ее судили народным судом за связь с нацистами. Письмо было отправлено из шотландского города Инвернесс, так что, полагаю, она вернулась в Великобританию. Впрочем, больше я от нее никаких вестей не имею. Если вам захочется с ней связаться, то лучше всего это сделать через ее дедушку с бабушкой, если они еще живы – их адрес я укажу в конце письма.
Желаю успехов в поиске сведений о вашем отце и надеюсь, что сообщенная мной информация помогла вам продвинуться в вашем нелегком начинании. Если вы отыщите Лизетту, передайте ей от меня привет и попросите связаться со мной. Я достиг весьма преклонных лет – мне недавно исполнилось восемьдесят два года, – поэтому, пока еще не поздно, хотелось бы узнать, как у нее обстоят дела. Я очень рад нашему заочному знакомству.
С уважением, Вальтер Г. ЭйхельСердце Макса восторженно забилось. Инвернесс! Именно оттуда Равенсбург отправил свое письмо. Макс вытащил из рюкзака конверт с запиской, написанной по-французски.
Мадемуазель Фогель!
Простите за то, что не связался с вами раньше. С глубоким сожалением сообщаю вам, что я присутствовал при последних минутах жизни полковника Килиана и принял его последний вздох…
Максимилиан знал текст наизусть. Странно, что его отец умер на руках у врага. Однако Равенсбург не был убийцей Килиана. Что же связывало противников? В тоне записки проскальзывало уважение к отцу. Вдобавок, тот факт, что Эйхель тоже упомянул Инвернесс, делал эту записку еще загадочнее. Какая связь существовала между Равенсбургом и юной француженкой – любовницей немецкого полковника? Почему они вместе оказались в одном и том же городе? Макс подозревал причину, но ему хотелось получить неоспоримые доказательства. Если он прав, то откроется то, чего не знал его отец и о чем только догадывался Эйхель… Это представит связь Лизетты с Килианом в совершенно ином свете. Если подозрения Макса подтвердятся, то окажется, что гестаповец совершенно справедливо учуял неладное. Вдобавок, это увязывалось и с возможным участием отца в заговоре. Надо свериться с архивными документами, находящимися в Германии. Может быть, он сумеет…
От размышлений Макса отвлек голос его лучшего друга.
– Привет! Ты куда пропал? – спросил Николя.
– Привет, Ник! Прости, дел слишком много накопилось.
– Я тебя в окно заметил. Ты что, теперь в одиночестве обедаешь?
Макс улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка не вышла натянутой.
– Хотел кое о чем поразмыслить, но желудок требовал своего… Будешь что-нибудь?
Николя посмотрел на часы и кивнул.
– Да, кофе с молоком, пожалуйста, – попросил он у подоспевшей Габриэль.
– И мне, – добавил Макс. – С молоком.
Она улыбнулась и отправилась к барной стойке.
– Габриэль на историческом учится, – заметил Ник.
– Знаю.
– Между прочим, тобой интересуется… – со значением произнес приятель.
– Ник, прекрати!
– Да, да, конечно, Клер и все такое… Забудь уже о ней!
– Можно подумать, ты у нас такой опытный в делах сердечных! – досадливо отмахнулся Макс.
– Ну, во всяком случае, я не сижу в кафе в одиночестве.
– Я работаю!
Ник укоризненно посмотрел на него и обратился к Габриэль, которая принесла кофе:
– Как учеба?
– Полным ходом, – ответила девушка. – А у тебя как?
– Ужасно! – притворно вздохнул Ник и подмигнул ей. Макс всегда завидовал умению друга располагать к себе девушек. Николя непринужденно болтал с Габриэль, а Макс смущенно прихлебывал кофе и не вступал в разговор. Наконец Габриэль отошла, а Ник возмущенно заметил:
– Я тебе почву подготовил, а ты такую возможность упустил!
– Ник, отстань!
– Знаешь, после того, как ты с Клер поссорился, ты живешь как монах.
Макс равнодушно пожал плечами.
– Она, между прочим, считала, что у вас все серьезно.
– Не сложилось, – буркнул Макс.
– Нет, дружище, это ты не дал ничему сложиться. У всех есть родители. Хорошо, у тебя уважительная причина – мать умерла. Это не значит, что теперь надо всю оставшуюся жизнь горевать.
Макс возмущенно уставился на друга и ответил:
– Послушай, не твое дело, как и когда я горюю. Но раз уж тебя так интересует моя личная жизнь, то позволь тебе сообщить: я не горюю, не рыдаю в одиночестве, а работаю над одним интересным проектом. Да, я помню, что моя мать умерла, и отчасти даже рад этому – она отмучилась.
– А почему же ты сидишь с такой кислой миной?
Макс покачал головой.
– Да ладно, признавайся уже, – настаивал Николя. – С каких пор у тебя секреты от меня завелись?
Макс, устыдившись, решил рассказать приятелю о своем отце.
– С ума сойти! – воскликнул Ник. – И ты молчал? А что теперь делать собираешься?
– Поеду в Германию, – импульсивно ответил Макс и умолк, сраженный собственной решимостью.
– Куда? – удивился Николя.
– В Кобленц. Там находится государственный архив.
– И что ты там будешь искать?
– Как что? Ответы. Вдобавок, я хочу найти Лизетту Форестье, расспросить ее об отце, понять, почему им интересовалось гестапо. У меня такое чувство, что во всей этой истории немалую роль сыграл загадочный Люк Боне. Его упоминают и Эйхель, и мой отец.