а напарник понёс бумаги пишбарышне. Вернулся минут через десять, довольный, как чеширский кот.
– Петь, – окликнул я его.
– Чего?
– Можно личный вопрос задать?
– Задавай.
– А ты хоть развёлся?
– Нет, – вздохнул он.
– А собираешься?
– Это уже второй личный вопрос, – хмыкнул напарник. – Не знаю, Жора. Вроде и порвал с супругой на почве классовой неприязни, но всё как-то непросто. Умом принял, а сердцем – нет. Время нужно.
– Если ещё не определился, тогда девке голову не мути. Я же вижу, какими глазами Варя на тебя смотрит.
– Жора, всё будет в абажуре!
– В ажуре, – поправил его я.
– Да и хрен с ним!
В дверь протиснулся пацан лет двенадцати, закутанный в какие-то обноски. Лицо у мальчишки было чёрным от сажи, ботинки размера на три больше и явно просили каши. По всем признакам – явный беспризорник.
– Кто тут из вас Михайлов будет? – важным тоном поинтересовался он.
– Я, а что?
– Не брешешь?
– Не врёт, – улыбнулся я.
– Хорошо, коль так. Тебе велено записку передать, – пацан вытащил из пазухи засаленный клочок бумаги и передал Петру.
Развернулся, чтобы уйти, но я его остановил: уж больно голодными были его глаза.
– А ну, погоди, шустрый. Тебя как зовут?
– А тебе зачем? – насторожился пацан.
– Да ты не бойся – не укушу.
– Ну… Федькой кличут.
– Петра ты уже знаешь, а я Георгий.
– Наше вам с кисточкой, Георгий, – немного паясничая ответил беспризорник.
– Федь, ты есть будешь?
– Не откажусь.
– Тогда иди мой руки и лицо, а потом мы тебя покормим. Петь, что у нас из жратвы имеется?
– Я в буфет сгоняю, – подумав, произнёс напарник.
Я достал из внутреннего кармана пиджака деньги, отдал Петру.
– Зачем? – удивился он.
– Моя доля.
Федя вернулся через минуту.
– Руки покажи, – попросил я.
– Вот, – продемонстрировал он относительно чистые ладоши.
– Молодца. Садись, подождём, когда Пётр вернётся.
Уже скоро парнишка прихлёбывал горячий сладкий чай из стакана в медном подстаканнике, а рядом стремительно уменьшалась горка пирожков с картошкой и капустой, купленная в буфете.
Закончив с едой, Федя вытер лицо рукавом и поднялся.
– Спасибо, дядечки!
– На здоровье. Федь, ты где живёшь? – спросил его я.
– Где заночую, там и живу, – весело ответил он. – Вам-то какой с того интерес?
– Так давай мы насчёт тебя что-то придумаем.
– Э нет, так не пойдёт, – замотал головой он. – Я на казённый кошт не пойду, мне свобода дороже. Один раз уже убёг из распределителя, удеру и второй. Прощевайте, дядечки.
И, словно боясь, что мы сейчас схватим его и отправим в детский приёмник-распределитель, быстро выскочил из кабинета.
– Жалко его, – вздохнул я.
– Жалко, – согласился Пётр. – А сколько ещё таких беспризорников по стране гуляет – не сосчитать… Кстати, у нас под Ростовом для них какую-то новую школу будущих командиров открывают. Ребят на полном серьёзе собираются учить не только наукам, но и военному делу. Вроде даже морские классы будут.
– Здорово, – произнёс я, не вдаваясь в детали, что это, скорее всего, пошли в ход мои идеи, высказанные в том числе и товарищу Дзержинскому.
Дай бог, всё выгорит! Буду счастлив за ребят для которых такие училища станут путёвкой в жизнь.
И всё-таки приятно осознавать твою полезность и пусть косвенное, но причастие к такому важному делу.
– Петь, что в записке? – опомнился я.
– Новости от Филимоши. Помнишь скупщика краденного?
– Которого ты скупым рыцарем назвал?
– Ага. В общем, были у него гости, приносили вещицы похожие на те, что украли у Филькенштейнов.
– Супер! И что Филимоша?
– Сделал как просили: сказал, что денег пока нет, предложил заглянуть вечерком, часиков в семь, перед закрытием.
– Получается, что в поимке Мамонта мы сегодня не поучаствуем, – печально произнёс я.
– Пусть чекисты его ловят. Вон, как Мышанский сходу завёлся. Думаю, у него возможностей побольше нашего будет, а мы свою работу сделали, – он показал на стопочку листов с адресами. – Тем более разорваться всё равно не получится.
Взяв Пашу Рыженко, мы поехали к Филимоше. Старик – скупщик краденного нашему визиту не обрадовался, особенно его возмутило, что преступника мы собрались брать у него на квартире.
– Вы с ума сошли?! – задохнулся от возмущения Филимоша. – Да если узнают, что я вам помогаю, ко мне больше никто никогда не придёт!
– И тогда ты начнёшь зарабатывать на жизнь честным трудом, – спокойно парировал его упрёки Пётр. – Ты. Филимоша, не гоноши: мы всё провернём аккуратно, никто в ваших кругах даже не заподозрит, что ты при делах.
Договорились, что Пётр будет играть роль помощника скупщика краденного, Паша спрячется в доме и придёт ему на выручку, а я буду контролировать периметр снаружи.
На улице было холодно, и пусть я оделся потеплее, постепенно мороз сделал своё чёрное дело: я почти перестал чувствовать кончики пальцев на руках и ногах. Ещё немного, и околею как собака.
Часов в семь возле дома стал крутиться щупленький словно воробей мужчинка с сумкой в руках, он нарочно несколько раз прошёл мимо входа, постоянно крутил башкой и явно прислушивался к тому, что происходит внутри. Я догадался, что это наш клиент, но догадок было мало: нужно, чтобы он зашёл к Филимоше и выложил все карт на стол.
Решив, что ему ничего не угрожает, щуплый позвонил в дверь. Филимоша открыл её и пустил гостя за порог.
Если я прав, сейчас преступника арестуют, моей пытке на холоде придёт конец.
Я шагнул к дому, но на улицу выехал длинный обоз из полутора десятков телег, а когда последняя поравнялась со мной, в жилище скупщика краденого загремели выстрелы, дверь распахнулась так, словно изнутри по ней саданули пушечным ядром, на порог вихрем вылетел щуплый и резко заскочил за угол, скрываясь из виду.
Я на секунду остолбенел, не зная, что делать: в доме были мои товарищи, что если им нужна моя помощь? Или надо мчаться, сломя голову, за бандитом?
Сомнения развеял Пётр, скакавший на одной ноге в валенке, вторая была разута.
– Жора, беги за ним, пока гад не ушёл!
Я припустил что было сил, бросился за угол и вовремя: щуплый скрывался на перекрёстке, до которого от меня было метров пятьдесят.
Ох, как тяжко бежать, когда ноги так замёрзли, что кажутся чуть ли не инородными предметами, и всё-таки я достаточно быстро оказался на том самом пересечении улиц, куда свернул бандит.
Зараза! Место торговое, а потому популярное у ростовчан: на каждой стороне лавки, лавочки, ресторанчики и нэпманские магазины, народу – не протолкнуться. Растерянно озираюсь, где же ты, сволочь?
Дуракам везёт: краешком глаза цепляю знакомый щуплый силуэт в самом конце торговых рядов,