Доминик, казалось, искренне удивился.
– Ах, прости… Я потерял счет времени. – Он протянул ей руку и кивнул в сторону лестницы: – Что ж, пошли. Отправимся прямо сейчас.
Она шагнула в сторону, уклоняясь от его руки, и окинула взглядом чердак. Здесь было множество самых разнообразных предметов, которые сносили сюда годами, а может, и веками. Настоящий склад старой одежды, книг и документов.
– Наверное, многие Мэллори жили в этом доме, – предположила Кэтрин, потрогав побитое молью платье, красовавшееся на портновском манекене.
Доминик пристально посмотрел на нее, и она, не выдержав его взгляд, отвела глаза.
– Ни одного, – ответил он наконец. – Мэллори никогда здесь не жили. – Тут Кэтрин осмелилась взглянуть на него, и он добавил: – Это поместье принадлежало семье моей матери, а не отца.
– А как ее девичья фамилия?
– Эмсон.
– Значит, многие поколения Эмсонов жили в этом доме, не так ли? – Кэтрин попыталась улыбнуться.
– Да, наверное. Но это поместье никогда не было их семейным гнездом. – Доминик склонил голову к плечу, и ей показалось, что на губах его на мгновение появилась усмешка.
– Так какую же великую и ужасную тайну ты пытаешься раскрыть, производя эти раскопки? – спросила она и засмеялась.
Тут муж вдруг помрачнел и отвернулся от нее, словно отгораживаясь глухой стеной. Ей стало не по себе, и она в смущении пробормотала:
– Так мы пойдем?..
– Да, пойдем. Если идти кататься, то надо идти сейчас. Через несколько часов погода изменится, а завтра приезжает Адриан.
С этими словами Доминик стал спускаться по лестнице, оставив ее одну. Немного помедлив, Кэтрин последовала за мужем. Ей вдруг пришло в голову, что она только что сделала важное открытие.
Судя по всему, дело, которое удерживало Доминика в стенах этого дома, было сугубо личным. И он не хотел, чтобы она узнала об этом деле хоть что-нибудь.
Но почему же он не сумел ответить на шутливый вопрос жены, когда она спросила его о семейных тайнах? Ведь мог бы отделаться какой-нибудь шуткой…
Доминик поднял глаза от конька, который он привязывал к ботинку Кэтрин. Она что-то очень уж притихла после стычки на чердаке. Нет, она не сердилась на него, просто думала о чем-то своем.
И у него было сильнейшее подозрение, что задумчивость жены имеет самое непосредственное отношение к его нелепой реакции – он едва не обмолвился, что у него и в самом деле есть тайны…
– Что ты разглядываешь так пристально? – спросила Кэтрин.
Доминик вздрогнул и снова принялся привязывать конек.
– Давно я этим не занимался, – соврал он. – А коньки нужно привязывать очень тщательно. Иначе можно упасть.
Он опять поднял на жену глаза и увидел, что она смотрит на него с нежностью и затаенной болью.
Привязав конек, Доминик поднялся на ноги и протянул жене руку.
– Готова? – спросил он с наигранной бодростью.
Она нахмурилась:
– Не думаю, что я вообще способна к такому подготовиться.
Тем не менее, она взяла мужа под руку. Ему очень неприятно было признаваться в этом даже самому себе, но он ощутил ее прикосновение всем своим существом. И это было совершенно незнакомое для него ощущение.
– Ты сначала одну ногу двигай вперед, потом другую… и так далее, – посоветовал он, когда Кэтрин неуверенно шагнула на лед.
Она кивнула и, не отводя глаз от своих ног, неуверенно заскользила к середине озера.
– Не так уж это и ужа-а-асно! – воскликнула она, уже падая на лед.
Но она не упала, потому что муж вовремя поддержал ее.
– Ты не спеши, – сказал он, цепко держа ее за локоть. – Понимаешь, требуется время, чтобы почувствовать лед.
Она взглянула на него недоверчиво, но он с радостью отметил, что в глазах ее вспыхнули огоньки. У него тотчас же полегчало на душе, и он с увлечением стал учить жену кататься.
– Тебе легко говорить. Ты-то уже уме-е-ешь!
Кэтрин снова чуть не упала, но муж и на сей раз ее поддержал. Сделав несколько шагов, она со смехом воскликнула:
– Вот уж не думала, что я на такое способна!
– Я бы тоже не подумал, – сказал он, склонившись к ее уху и вдыхая исходивший от нее аромат. – По-моему, у тебя замечательно получается. Хотя все-таки похуже, чем в постели.
Она снова захохотала, и щеки ее залились румянцем самого прелестного розового цвета.
– Если бы я не боялась удариться о лед… э-э… местом пониже спины, я бы влепила тебе пощечину за столь дерзкое замечание, Доминик Мэллори.
Он пожал плечами, и они заскользили вдоль берега озера, описывая большой круг.
– Дорогая, я просто хочу отвлечь тебя от мыслей про лед и про коньки. Если не думать об этом, научишься быстрее.
Она вскинула подбородок, но тут же крепко вцепилась в мужа, чтобы сохранить равновесие.
– Поверь мне, Доминик, дискуссия вроде той, что ты хотел мне навязать, вряд ли поможет мне лучше удерживать равновесие. О чем бы еще поговорить, а?
Он ухмыльнулся:
– Что ж, расскажи мне о себе.
Она нахмурилась и покачала головой:
– Это не так уж интересно.
– По-моему, очень даже интересно. Что за люди были твои родители? Я ведь не знаю о тебе совсем ничего. Знаю только, что ты лишилась в детстве родителей.
Он внимательно посмотрел на жену, но она тотчас же отвела глаза – словно боялась взглянуть на него. Потом вдруг выпустила его руку, оттолкнулась и покатилась по льду самостоятельно. Но тут же упала и поморщилась от боли.
– По-моему, мы накатались достаточно для первого раза.
Доминик подъехал к жене и протянул ей руку. Подняв ее на ноги, привлек к себе и прошептал ей на ухо:
– Почему ты так испугалась?
Она внезапно побледнела, но на сей раз не стала отталкивать его.
– Я… я вовсе не испугалась. Просто все это совсем не интересно и…
– Ложь. – Он покачал головой, и она снова отвела глаза. – Что ты скрываешь, Кэт?
Она судорожно сглотнула и уставилась на свои ботинки. Наконец подняла глаза и проговорила:
– Это очень тяжелая для меня тема.
Никто лучше его не смог бы понять такой ответ. Разговоры о родственниках – они причиняют ужасную боль. И все же ему очень хотелось услышать ее историю. Возможно, он даже расскажет ей кое-что о себе. И может быть, они смогут найти утешение друг у друга.
Но он тотчас же запретил себе думать об этом. Да и как такое могло прийти ему в голову? Ведь он почти не знал эту женщину. Попытаться сблизиться с ней? Какая нелепая идея! Он уже давно усвоил: доверчивость и чувствительность делают мужчину слабым.
– Думаю, ты сможешь проехать несколько кругов одна, – сказал Доминик, отъезжая от жены на несколько шагов.
Она широко раскрыла глаза:
– Но я… я думала, что ты поможешь мне.