выиграть «золото», — поддержал меня Лукич.
— Что будем делать, Виктор Петрович? — спросил у врача Позняк.
— Даже не знаю, — вздохнул тот. — А если рассечение усугубится?
— Больше швов наложат, да и всё, — самоуверенно заявил я. — Всего раунд! Я буду беречь лицо!
Врач вновь вздохнул:
— Шут с вами, бейтесь дальше. Но если ситуация выйдет из-под контроля, Дан Иванович — сразу останавливайте бой.
— Договорились, Виктор Петрович.
Выйдет из-под контроля — это, значит, рассечение, как сказал врач, усугубится. А если я буду прятать лицо за перчатками и бегать от соперника, забыв об атаке, то победы мне не видать, как своих ушей. И как поступить? Ну уж нет, либо пан — либо пропал. Если у боксёров есть свой бог, то попрошу его уберечь мою несчастную губу, а сам буду работать в ринге так, как считаю нужным.
— По-кров-ский! По-кров-ский!
Это Антипов всё никак не угомонится. Но вообще-то молодец, приятно чувствовать поддержку, да ещё и соседей заводит, те вон тоже меня начали поддерживать.
Чернышёв явно не ожидал, что я попру на него с первых секунд раунда. Он-то однозначно надеялся, что я продолжу избегать драки, как это было во втором раунде после рассечения. Извини, Володя, я немного тебя удивлю, хотя и сам не знаю, чем закончится моя афера.
Удивить удалось в первые секунд десять-пятнадцать, после чего Чернышёв принял правила игры и стал полноправным участником этой рубки. Внешние факторы для меня перестали существовать, только я и мой соперник. Наверное, для Чернышёва тоже. Я слышал только свои и его выдохи при ударах, которые вскоре слились в одно сплошное тяжёлое дыхание. Впрочем, я-то дышал ещё нормально, дыхалка моя меня пока не подводила, а вот оппонент явно «наелся»: пот с него тёк ручьём, грудь тяжело вздымалась, перчатки били не так точно и мощно, как ещё минуту назад.
— Брейк!
Позняк оттеснил назад повисшего на мне в клинче Чернышёва. Тот с налитыми кровью глазами снова начал на меня падать, рефери вновь его оттеснил.
— Брейк, говорю. Вот так… Бокс!
Ба-бах! Это моя левая перчатка полетела через переднюю правую руку соперника и сочно вошла в нижнюю челюсть. Чернышёв рухнул как подкошенный, не подавая признаков жизни.
— Стоп! Врача на ринг!
Позняк даже не стал отсчитывать нокдаун, наверное, ему, как опытному боксёру, сразу всё стало ясно. Я для проформы отправился в нейтральный угол, откуда глядел, как Володю приводили в чувство. Спортивная злость уже сошла на нет, сейчас я искренне переживал за состояние здоровья недавнего оппонента. К счастью, всё обошлось. Не прошло и минуты, как оренбуржец уже стоял на своих двоих, хоть и не очень уверенно, дёргая головой, когда врач подносил к его носу пузырёк с нашатырным спиртом. Далее в нос ему были засунуты ватные шарики, чтобы остановить кровотечение, после чего Виктор Петрович занялся моей губой.
— Немедленно ехать в травмпункт, пусть зашивают, — говорил он, снова прикладывая к ране смоченную в перекиси водорода ватку. — А говорили, будете беречься. Видел я, какое вы с соперником на пару с соперником побоище устроили. Вон ещё и гематома под глазом наливается, в раздевалке лёд приложите.
— Обещаю, после церемонии награждения еду зашиваться, — кое-как пролепетал я, почти не открывая рта.
Награждение победители и призёров (проигравшим в полуфинале ради этой церемонии пришлось остаться на лишние пару дней) проводил президент всесоюзной Федерации бокса Георгий Свиридов.
— Да, ребята, здорово вы покромсали друг друга, — осуждающе покачал он головой, разглядывая наши физиономии. — Словно профессионалы какие-нибудь. А ведь советский бокс — он интеллигентный, игровой.
Чернышёв виновато улыбнулся, а я, не сдержавшись, ляпнул:
— Так ведь победителей не судят, Георгий Иванович.
Тот даже опешил. Потом хмыкнул:
— Покровский, я смотрю, ты молодой, да наглый. Нагибайся уже, медаль буду вешать.
— По-кров-ский! По-кров-ский! — кричал в этот момент с трибуны неугомонный Антипов.
Он потом поджидал меня на выходе из спорткомплекса.
— Ух ты, вот тебе досталось, — посочувствовал Антипов.
— Это бокс, главное, что я снова чемпион. А ты неплохо за меня болел, — я изобразил подобие улыбки. — И знаешь что… Ты неплохой парень, прошу, не связывайся с криминалом. Женись, воспитывай своих детей, работай, можешь подать заявлению в партию — уверен, ты сможешь получить партбилет. Только не связывайся с криминалом.
И оставив Сергея удивлённо таращиться мне вслед, я двинулся прочь в сопровождении не менее удивлённого Лукича.
В травмпункте на распухшую губу мне наложили пять швов, велели, как и Виктор Петрович, поменьше открывать рот. А швы мне снимут в поликлинике по месту жительства уже в Свердловске, только нужно, чтобы я сразу по возвращении записался на приём к хирургу, а тот уже будет контролировать состояние моего здоровья.
Подходя к дому, увидел на нашем заборе надпись белой краской: «Полина — ты мой кумир!» Вот те раз, откуда эти долбаные поклонники её адрес узнали? Ну всё, конец спокойной жизни…
Дома я оказался раньше Полины, та вернулась из филармонии только в десятом часу вечера. Увидев меня, расцвела, кинулась ко мне:
— Женька, ну у тебя и губа! — сказала она, осторожной целуя меня в больное место
— А ты думала, легко золотые медали достаются?
Я непроизвольно начал было растягивать рот в улыбке, но опухшая губа тут же дала о себе знать короткой вспышкой боли, и я поморщился.
— Ты снова победил?! Ах ты мой чемпион! За это тебя ждёт награда.
— Хочу получить её прямо сейчас!
И в следующий час окружающий мир перестал для нас существовать. А когда мы, взмокшие и уставшие, лежали в постели, она сказала:
— А у нас в «Свердловчанке» новая программа готовится. Думаешь, почему я так поздно пришла? Потому что репетируем каждый день чуть не до ночи. Но из старого репертуара твои песни всё равно берём, публика их на каждом концерте требует.
— Может, вам подкинуть какой-нибудь новый шлягер?
— А что, у тебя есть?
В её глазах загорелся огонёк надежды. Вот же, блин, теперь с меня не слезет.
— А давай мой успех в ресторане отметим, — предложил я. — У тебя когда ожидается свободный вечер?
— В это воскресенье нам выходной дают.
— Вот и отлично, сходим в ресторан ОДО.
В ресторане Окружного Дома офицеров у меня вот уже второй месяц имелся блат в лице Серёги Зинченко. Тот всё-таки принял предложение руководителя ресторанного ансамбля и перебрался в Свердловск. Там уже, как выяснилось, мои песни исполнялись вовсю, впрочем, и остальной репертуар был Серёге знаком. В ресторане ОДО мы с Полиной успели разочек побывать, как раз перед моим отъездом на чемпионат, так её посетители сразу же узнали. Стали подходить за