Читать интересную книгу Страсть к размножению - Константин Уваров

- Я представляю: мы представляем (на экране - узоры, затеянные большими людьми, товарные знаки, обозначающие, на сей раз, адреса невинных) собой утренний обзор вожделений "либидо вечернее, переосмысленное" с кодовым желанием 7756-ЛД09, созданный, - как бы зиждущийся на костях от либидо Люды Кириленко (фамилия исковеркана, лицо помято), двадцать лет как от роду, пять дней, как из дому - итого, восемьдесят маленьких танцующих либидинок.

Наша история представляет: IBМ. Наша программа представляет: собой. Пользуйтесь некоммерческими бритвами "Слава", и к вам придет СЛАВА. Это и есть Слава Петренко. Фамилия, функции и само существование этого человека вымышлены глубоко, а зря.

Хотите - не хотите, а вышепрочитанный текст неявно представляет собой рекламный ролик водки "Русская", предложенный советскому телевидению и Славе Петренко, заместителю первой программы TV в народе (просто так, на улице, в форме телевизора-творца), наркоманским журналом "Западло", экранизированным, в свою очередь, журналом "Фашистский экран", и телевизором Славы Петренко - одиноким и непонятым чудаком.

Вместе с ними-то и было решено наконец-то как следует полюбить журнал "Костер" за 40 копеек всем скопом. Это в 250 экономически полезнее любви к библии, изданной на средства активистов союза Михаила-Ивановича гномосексуалистов и дендрофилов г. Тольятти

:Рубрика "И все засмеялись" всегда порождает смех среди пионеров. Вот всего лишь несколько строк:

Вася упал, и все засмеялись.

"Гро-о-о-омко упал, решительно,"- сказал он, и все засмеялись.

Обосрался Витя, пыхнув, и все засмеялись.

Утренняя дендрофилия поражает своей простотой и насыщенностью. Она чиста, как апрельский пододеяльник: это аналогия. Редакция же по радиоволнам благодарит радиоприемник фирмы "К и Валайзер", волею судьбы установленный в Простоквашино. У микрофона - спортивный комментатор Слава Петренко и Юрий Цоколь - ночной клоун. Это попросту ночной клоун: он глотает небольшие алые шарики и вяжет пионерские галстуки из зеленой шерсти.

Уже давно с вами разговаривает тщательно замаскированный под человека сержант милиции и Советского Союза. Послушайте его - неспроста пришел он на телевидение на тонких качающихся стебельках... Его зовут Хрюша. Так прозвали его в полку: Хрюша-Повторюша.

Улыбнись, Хрюша, здесь тебе не Афганистан. Это телевизор.

"Напроизводили помоек и шапочек, все меньше места остается во вселенной", - рискуя оказаться поруганным, пишет нам на стенах редакции панк Павел Квакин. На самом же деле он - замполит глубоко социалистической панк-группы "Мальчиш-Кибальчиш-Гарибальди-по ебальде", снабженной символикой и гарибальдикой, изображающей героев минувшего и похороны утонувшего. Хуета хует эта затеряна в житейском тумане, и сколько улыбок зажжется на вашем лице, столько ума выдавят из вашей головы ученые с рогатинами.

Теперь медленно перенесемся на четыре сантиметра вверх, и на три сантиметра вбок - немедленно. Вы только что видели фотографию, изображающую победу идиотизма над идиотами, опубликованную в своде законов природы. Это - фотомонтаж: отряд борцов с объективной реальностью выходит из окружающей действительности. Этот фотофакт будет действителен до начала потекущего года.

"...Только что у микрофона был Сева Новгородцев, а теперь - насрано. Сева, скажи им что-нибудь, они тебя еще слушают... А теперь у микрофона Михаил Жванецкий, этакий хохмач.

Михаил Жванецкий то лыс, то беден. Его стесняет его нагота. Дело не в том, что он деревянный, а в том, что он керамический. Зря, совершенно зря взялся этот жесткокрылый ангел за гуж программы "Гаечный клуб: гаечный ключ собирателей и разбирателей имени Клары Пин-Цеткин."

Найди своего папу на экране. Время не ограничено. Найди на экране свою смерть. Вы смотрите передачу "В гостях и в каске", тупо уставившись в радиоприемник телефонограмм, и тихо-тихо вдали звенит колокольчик. "Рубль, неожиданно выклянченный у молодой еще советской акробатики, проходит в окошко кассы под девизом, с лозунгами и транспарантами заявляет ведущий программы "Без пизды пизданутые" ведомому.

В заключение ему хочется отметить, что он получил письмо, отпечатанное на писчей бумаге непотребных форматов. "Это - писячья бумага", наверняка думает он, будучи установлен в буфете телестудии.

А на экранах вы видите теперь вашу мечту, столь популярную в наше время. Это - новая модель организации по укрупнению и укреплению принципов закадычности в области дружбы промеж радиослушателями и телезрителями, сокращенно - ХФХЖ. Отныне они - побратимы. Это необратимо.

Уже давным-давно профессор ходит вокруг шахматной доски, и, пережевывая деревянные фигурки, произносит: "Известно, что между добром и злом существует пауза...". Вот тебе, бабка, и шахматная школа: он свихнулся.

Хочется добавить, что верхняя нота нашего протеста предназначалась для журнала "Кумир", издающегося для кумиров-надомников, но добавить нечего. Прощайте навсегда.

НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОСТРОИТЬ КОММУНИЗМ

НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОСТРОИТЬ КОММУНИЗМ

НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОСТРОИТЬ КОММУНИЗМ

III

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДЛЯ ПЕНИЯ

1985 - 1992

НЕУМОЕВ ДО ПАТОЛОГИИ И ЛЕТОВ ДО КУЧИ

С каждым днем все хуже

Водка и дороже

В детских лицах ужас

Ужас в пьяных рожах.

Красными руками

Мажут фонари,

А душа карает,

А душа горит.

Оторвать руками -

Ниткой не пришить:

Голова, как камень,

Упадет с души.

Две руки на блюдце

Показали палец -

Детвора смеется -

Все ухохотались.

Сердце перебьется,

Сердце побелело,

А детвора смеется,

Хоть и надоело

С каждым днем все хуже -

Звери разучились:

Прыгают наружу,

Как мешки на землю,

Звезды огорчились,

И снежинки дремлют,

Бог оскалил челюсть,

Над телами кружит.

С безобразным ревом

Будто в первом классе.

Господь бог хуевый,

Господь бог опасен:

Обивал пороги,

Разбивал колени -

Бог, да одноногий,

Бог да без вселенной

В мире без нагана.

В мире без подмоги...

Миру по колено,

Миру по карману.

В пламенной двустволке

Жалко, как в копилке,

В детских лицах елки,

В детских лицах палки.

* * *

Я проснулся и сел, и потерся о воздух,

Отряхнул воротник и поднял края.

Посмотрел на часы, и понял, что поздно,

Посмотрел под ноги, и понял что пьян.

Потом я поправил помятую шапку,

Заходил в магазины и смотрел им в глаза.

Они пили сок, и сгребали в охапку

Куски колбасы и спешили назад.

Пр: Я хочу есть, я хочу есть, я так хочу есть.

Потом я встретил какую-то женщину,

Я ей бутерброды и читал ей стихи,

Пил вино и орал, что Гребенщиков

Хуй сосал у меня, что они все мудаки.

Потом я лежал с ней под ватным одьялом

И гладил руками ее телеса,

И кто-то пришел, и орал - она не орала.

Я встал и оделся, и вышел поссать.

Потом я проснулся, потерся о воздух,

Отряхнул воротник, и поднял края,

Посмотрел на часы, и понял, что поздно,

Посмотрел под ноги и понял, что пьян.

Пр.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Будет плакать, будет спорить,

Будет тихо, как в гробу

Расскажу тебе я с горя

Сказку про твою судьбу.

Сказка странствий - это свитер,

Это курево и чай,

Это "дяденька, простите",

И обноски на плечах.

Спят обритые головки

Изо ртов вином разит -

В тесноте, да не в ментовке,

Не в обиде, да в грязи.

Тянет сумраком по полу,

Темнотой поверх голов -

Сказки синие наколок,

Деревянных кукол плоть.

От добра добра не ищут -

Значит, надо красть добро.

Будет день и будет пища,

Или пересохший рот.

Будут шпалы, будут рельсы,

Будут вышки на спецах.

Сколь веревочка не вейся -

Этой сказке нет конца.

* * *

В угрюмых квартирах, где темно даже днем

Собираются люди с трясущимся взглядом.

Медовары-малютки корпят над огнем,

И варево их наливается ядом.

Спокойно, товарищи, все по местам,

Готов стол и дом под каждым наркозом,

И если кого-то срубили с хвоста -

Отольется кошке мышкина доза.

Пр: Помогите мне, я потерял сознание.

Памяти пауза, времени прочерк,

Столик поёжится телепомехой,

И тихая сапа становится громче,

В теле сливаются похоть и нехоть.

Начать умудриться и кончить успеть -

Все дело с концом, и притихнут довольно

Страничка журнала

"Химия и смерть"

И старенький орден "За взятие контроля".