Скрипкина Л. И. Современные методологические подходы к интерпретации истории в музейных экспозициях // Исторические экспозиции региональных музеев в постсоциалистический период / Отв. ред. И. В. Чувилова. СПб.: Алетейя, 2009. С. 151–163.
Сундиева А. А. «Краеведческая константа» в деятельности российских музеев // Культура российской провинции: век XX–XXI веку. Материалы всероссийской научно-практической конференции. Калуга, 2000. С. 183–189.
С. М. Попова, А. А. Яник
О перспективах участия музеев в развитии цифровой инфраструктуры исторической науки
S. M. Popova, A. A. Yanik
About the Prospects of Participation of Museums in Development of the Digital Infrastructure of the Historical Science
УДК 009+06, 069
Аннотация: в статье представлены размышления историков – пользователей цифровых музейных ресурсов о возможной роли музеев в становлении цифровой исследовательской инфраструктуры исторической науки. Отмечены различия во «взаимоотношениях» музеев и исторической науки с историей и артефактами, в подходах к использованию исторической информации. Сделан вывод о том, что создание востребованных, устойчиво развивающихся цифровых инфраструктур возможно в рамках реализации «экосистемного» подхода.
Abstract: The article represents reflections of historians as users of digital museum resources about a prospective role of museums in development of a digital research infrastructure of a historical science. The authors noted the distinctions in «relationships» of museums and a historical science with history and artefacts, in approaches to use of the historical information. The conclusion is drawn that sustainable developing digital infrastructures should be created as an eco-system.
Ключевые слова: историческая наука, музееведение, музей, общество, цифровая инфраструктура, электронный каталог, информационные технологии, информационные ресурсы, база данных, гиперсвязанный мир.
Keywords: historical science, museology, museum, society, digital infrastructure, electronic catalogue, information technologies, information resources a database, hyperconnected world.
Строго очерченные границы предмета для обсуждения – роль музеев в информационном обеспечении исторической науки – приглашают не столько к философским размышлениям, сколько к операциональным ответам на практические вопросы. Может ли музей быть частью или даже базовым элементом информационной инфраструктуры исторической науки? Если да – то какие нужны изменения в технологиях обработки и презентации музейных фондов, чтобы они могли выполнять миссию информационного ресурса для историков? Кто и как должен извлекать полезную историческую информацию из музейных фондов и делать ее доступной для исследователей?
Однако конкретное содержание ответов на эти вопросы зависит именно от философских представлений о феномене музея и о его месте в меняющемся мире. С одной стороны, рассуждать в терминах прикладной полезности музеев для чего-либо (включая информационное обеспечение исторической науки) представляется несколько кощунственным, поскольку, как справедливо отмечает доктор философских наук Б. Г. Соколов, музеи есть табуированная зона современной культуры. В таких координатах ценность этих сокровищниц прошлого для историков аксиоматична, а сомневающихся ждут жесткие санкции вплоть до исключения из «нормального общества» [Соколов, 2005. С. 28]. С другой стороны, специфика музейных фондов и особенности бытия музея как явления социокультурного порядка создают определенные трудности на пути реализации идеи о возможности для этих институтов выполнять функции «базового элемента информационной инфраструктуры исторической науки» [Воронцова, 2014].
Несмотря на то что музейные фонды состоят из объектов, обладающих научной ценностью, т. е. безусловно имеющих значение в качестве источника исторической или иной информации, само по себе это собрание является результатом отбора из группы сходных предметов, выполненного по неким относительно объективным правилам либо субъективно (например, коллекции того или иного собирателя). Изъятые из среды бытования памятники истории и культуры в определенной степени приобретают символическое значение, поскольку получают статус музейного предмета благодаря своей способности характеризовать историю и культуру определенного общества и признанной на основании согласованных процедур общественной ценности.
Согласно действующему федеральному законодательству, музейный предмет определяется именно как культурная ценность, качество либо особые признаки которой делают необходимым для общества ее сохранение, изучение и публичное представление. Федеральный закон «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» определяет культурные ценности как предметы религиозного или светского характера, имеющие значение для истории и культуры и относящиеся к категориям, перечисленным в статье 7 Закона Российской Федерации «О вывозе и ввозе культурных ценностей». В частности, речь идет о таких категориях «движимых предметов материального мира», как:
– «исторические ценности, в том числе связанные с историческими событиями в жизни народов, развитием общества и государства, историей науки и техники, а также относящиеся к жизни и деятельности выдающихся личностей (государственных, политических, общественных деятелей, мыслителей, деятелей науки, литературы, искусства);
– археологические предметы в соответствии со статьей 3 Федерального закона от 25 июня 2002 года № 73-ФЗ „Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации“;
– художественные ценности […],
– художественно оформленные предметы культового назначения, в частности иконы;
– гравюры, эстампы, литографии и их оригинальные печатные формы;
– произведения декоративно-прикладного искусства […],
– изделия традиционных народных художественных промыслов;
– составные части и фрагменты архитектурных, исторических, художественных памятников и памятников монументального искусства;
– старинные книги, издания, представляющие особый интерес (исторический, художественный, научный и литературный), отдельно или в коллекциях;
– редкие рукописи и документальные памятники;
– архивы, включая фото-, фоно-, кино-, видеоархивы;
– уникальные и редкие музыкальные инструменты;
– почтовые марки, иные филателистические материалы, отдельно или в коллекциях;
– старинные монеты, ордена, медали, печати и другие предметы коллекционирования;
– редкие коллекции и образцы флоры и фауны, предметы, представляющие интерес для таких отраслей науки, как минералогия, анатомия и палеонтология;
– другие движимые предметы, в том числе копии, имеющие историческое, художественное, научное или иное культурное значение, а также взятые государством под охрану как памятники истории и культуры».
Культурная ценность объекта является базовой для музейного дела, но для исторического исследования подобное обстоятельство далеко не всегда может быть существенным, особенно если речь идет об использовании компьютерных методов обработки информации. Напротив, нередко именно массовые «неценные» источники предоставляют больше возможностей для анализа и получения новых научных данных. Фактически музейные фонды являются производными от сформировавшей их культуры и несут на себе отпечаток личности своих создателей и хранителей, а потому в координатах семантики являются скорее художественным текстом, чем «очищенным от эмоций» банком информации.
Ключевое назначение музеев – культурное (собственно, не зря они в России проходят «по ведомству» культуры). Из этого следует, что использование музейных собраний как источников исторической информации (неважно, в цифровом или в офлайновом виде) требует особого методологического подхода и рефлексии по поводу природы этих ресурсов.
Особенности музейного взгляда на историческую информацию может проиллюстрировать, например, тот факт, что, столкнувшись в конце XX – начале XXI в. со схожими вызовами, музеи и историческая наука дали на них прямо противоположные ответы. Как известно, начало перемен в музейной жизни России совпало с кризисом отечественной исторической науки. Однако те обстоятельства, которые стали методологической проблемой для историков, оказались для музеев стимулом к возрождению и основой для их подлинного триумфа в современных условиях. В первую очередь речь идет о таких проблемах, как кризис «большой исторической теории» и нарративизация гуманитарного знания.
Как известно, уже с середины 1980-х гг., практически одновременно с началом масштабных общественных перемен в стране, отечественные историки вступили в период турбулентности, связанный с пересмотром философских и теоретических основ своей науки, включая теорию исторического знания и теорию исторического процесса. Как отмечают историографы, в конце ХХ в. начался процесс формирования нового исторического мышления и становления новой исторической культуры [Чубарьян, 2004; Селиванов, 2005; Репина, 2007; Хут, 2010; Рябова, 2011].