Вера все понимала. Чувствовала, что у нее остается буквально последний шанс, чтобы соскочить. Потом это будет сделать невозможно, даже если очень захочет, даже если попытается.
— А у Артема было много женщин?
— Ну-у-у, Вер, тут ты меня извини. Мужская солидарность, — Костя в очередной раз пожал плечами, легко улыбаясь.
«Значит, много».
— А у тебя есть кто-нибудь?
— Что за допрос? — щеки парня порозовели, и он попытался «скрыться», смотря в боковое зеркало.
— Не допрос, просто спросила. Не обласканный ты какой-то, грубый, как чурбан, — Вера откровенно веселилась, наблюдая, как Костя становится пунцовее.
— Ты, Вер, че придумала то? Брось все эти свои штучки. Мне шеф яйца оторвет, если вдруг че. Они мне так-то еще нужны.
Вера расслабленно откинулась на сидении, чувствуя себя так свободно сейчас. В жизни бы не подумала, что будет так легко, с Костей, который еще пару недель вез ее в ту баню, как на эшафот.
— Спасибо, Кость, не знаю, как бы я сегодня выжила без тебя.
Машина притормозила напротив подъезда, ласково урча и привлекая внимание местных мальчишек.
— Дядь, дай порулить, — пацан заглянул в салон, умоляюще смотря на Костю.
— Иди отсюда, — шикнул Костя, отмахиваясь от него.
— Ну, дай порулить, ну жалко, что ли?
— Иди, сказал отсюда, пока подсрачника не дал, — Костя дернулся в кресле, намереваясь выйти на улицу. Толпа мальчишек с криками бросилась врассыпную.
— Что-то ты походу детей не любишь, а Кость? — Вера покрутила головой по сторонам, не без удивления отмечая на улице, трясущуюся от холода фигуру дяди Гриши. Он в своих любимых стремных кальсонах, в куртке на одну майку и в тапках на босую ногу, самозабвенно хлопал ковер из бабушкиной комнаты.
— По каким они там помойкам шарились, заговнят мне салон, не отмою в жизнь, — Костя с любовью огладил баранку руля, попутно смахивая невидимые пылинки с приборной панели.
— Ладно, любитель немецкого автопрома, жду тебя в 6, не опаздывай.
— Как скажете, хозяйка, — Вера улыбнулась и покинула салон автомобиля. Помахала парню, пока он отъезжал от подъезда, снова смотря на дядю Гришу.
«Этот ковер 20 лет никто не хлопал. Люда, где тебя раньше носило то?».
— Ой, Верочка, сегодня уже на другой машине, — Клара Васильевна появилась неожиданно, останавливаясь рядом с Верой, — Бабушка то в курсе, чем ты занимаешься? Или не знает? Правильно, не говори, а то в нашем возрасте второй инфаркт редко кто переживет.
— Вы, Клара Васильевна, не лезли бы, куда не просят, а то так ведь и на проблемы нарваться можно, — Вера крутанулась на каблуках, с легкой улыбкой смотря на женщину.
— Угрожаешь? — мягко поинтересовалась женщина, передавая бидон с молоком из правой руки в левую.
— Предупреждаю. Хорошего дня, Клара Васильевна.
— И тебе, Верочка. Не болей.
Все, что раньше казалось обычным и нормальным, сейчас давило с немыслимой силой. Артем казался глотком свежего воздуха во всей этой «нормальности». Он был из другого мира, который казался Вере недосягаемым. Он был как смена привычной обстановки, как новая кровать в старой хрущевке.
Вера первый раз в жизни задумалась о собственной квартире. Снять бы какую-нибудь небольшую однешку, недалеко от ресторана, чтобы перестать мыкаться по углам и встречаться с Артемом на нейтральной территории. Чтобы ни бабушка, ни жена. Никого.
До одури захотелось свой угол. Почувствовать себя полноценной хозяйкой.
Да она бы даже готовить научилась. Было бы для кого…
Не нужно ждать смертельного поворачивания ключа в скважине, не нужно дергаться от каждого телефонного звонка, от шагов по коридору. Просто жить и наслаждаться моментом.
Друг другом.
«Глупое сердце, не бейся».
Сейчас вдруг стала понимать Андрея и его отношения с Софой. Когда все против и нет возможности бороться.
«За что ты борешься?»
За себя, в первую очередь.
Чтобы не потеряться и не струсить.
Жалко, что не было возможности с ним как-то связаться. Она бы честно призналась, что скучает. Внезапно так, поняла, что чего-то не хватает. Эти молчаливые бродилки по квартире, как неприкаянная. Вера вдруг не знала, чем себя занять. Сразу как-то все отошло на второй план, став неважным.
К хорошему быстро привыкаешь, что сказать.
В ресторане тоже стало как-то тоскливо. Не было смысла даже надевать очередное новое платье — по достоинству никто не оценит.
Двое мужчин перед самой сценой внимательно следили за каждым ее движением, тихо переговариваясь между собой.
— Красивая девчонка, твердят мне вслед, Красивая девчонка, а счастья нет. Завидуют подружки, а я в слезах. Красивая игрушка в чужих руках.
Песня, сука, такая автобиографичная была, что Вера про себя усмехнулась.
А потом захотелось все бросить и разрыдаться, как вчера Ленка. Дура она и слезы у нее дурные. У нее ведь тоже счастья не было.
Все было. А вот счастья нет.
Ленка ведь ни разу не влюблялась за свою жизнь, по-настоящему, так, чтоб коленки дрожали. Не могла себя найти, ни в ком. Хоть убей.
— Слезы бегут по щекам, вместе с дождем торопливым, Думают все — счастье ляжет к ногам, лишь бы была ты красивой.
Мужчины, за которыми теперь уже следила Вера, заказали дорогущее грузинское вино и с видом истинных ценителей, делали по маленькому глотку на протяжении всей песни.
— Но у меня еще есть и душа, кроме волос и улыбки, И потому, в этот дождь я ушла, чтобы не сделать ошибки.
Денис, как глиста задергался в проигрыше перед финальным припевом. Вера покачала головой, отмечая, как убого это выглядело. Он своими странными, угловатыми телодвижениями рисковал распугать всех гостей. Почти домогательство с его стороны.
— Красивая девчонка, твердят мне вслед, Красивая девчонка, а счастья нет. Завидуют подружки, а я в слезах. Красивая игрушка в чужих руках.
Красивая игрушка в чужих руках.
Мужчины оживленно захлопали, когда Вера закончила песню и поклонилась, опираясь на стойку микрофона.
— Девушка, девушка, это вам, — тот, что был помоложе, соскочил со своего стула, в один большой шаг, подходя к сцене. Скромный букетик желто-рыжих хризантем Вера приняла с улыбкой.
Любые цветы для женщины были приятны.
— Составьте нам компанию, за бокальчиком хорошего вина, — второй мужчина елейно улыбнулся, покачивая бокалом в воздухе.
— Извините, я не могу выпивать с гостями, — соврала Вера. Мужчины не вызывали доверия. Эти улыбки, жеманность.
— Всего один бокал, — настаивал мужчина за столом, — Никто ведь не смотрит. Вам ничего не будет, — и снова расползся в улыбке. Тот, который был помоложе, с готовностью протянул ей руку.
И, правда, никто не смотрел. Геннадий Михайлович с крайне серьезным выражением лица перебирал какие-то бумажки в самом углу барной стойки. Наверно, снова составлял график дежурств официантов.
Андрея тоже, само собой не наблюдалось.
Даже Денис уже обсуждал с музыкантами репертуар, повернувшись к ней спиной.
— Если только один.
Мужчина за столом с интересом ее разглядывал, стоило ей только опуститься на рядом стоящий стул. Второй сел с другой стороны.
— У вас прекрасное имя, Эльза. Довольно необычное. Что-то такое… От Снежной Королевы, что ли.
— Это сценический псевдоним. Меня зовут Вера, — девушка следила за вином, которое быстро наполняло пустой бокал, который Катенька, как резвая козочка принесла с кухни.
— Вера-а-а, — протянул мужчина, словно пробуя имя на вкус, — Тоже очень красиво. Красивое имя для красивой девушки, как говорится. Я Альберт, рад с вами познакомиться. А это Никита, мой компаньон, — он указал на второго мужчину, который был помладше. Вера пожала протянутую руку и схватилась за спасительный бокал, делая жадный глоток.
Компания, конечно, не сказать, что была приятной. Особенно, когда так придирчиво осматривали с ног до головы.
— Вы, Вера, замечательно поёте. А не хотели бы, заняться чем-то действительно прибыльным? — Альберт снова заискивающе улыбнулся, смотря на девушку из-под полуопущенных ресниц.