«На коня вскочил и в стремя…»
На коня вскочил и в стремяногу твёрдую вонзилПётр Келлер. В это времясверху дождик моросил.С глазом шорою прикрытымв нетерпенье конь плясали подкованным копытомдом и площадь потрясал.На крыльце Мария с внукомтихо плакали в платок,и сердца их громким стукомотражались в потолок.
25 сентября 1933
Подруга
На твоем лице, подруга,два точильщика-жуканачертили сто два кругацифру семь и букву К.
Над тобой проходят годы,хладный рот позеленел,лопнул глаз от злой погоды,в ноздрях ветер зазвенел.
Что в душе твоей творится,я не знаю. Только вдругможет с треском растворитьсядум твоих большой сундук.
И тогда понятен сразубудет всем твой сладкий сон.И твой дух, подобно газу,из груди умчится вон.
Что ты ждешь? Планет смятеньяиль движенье звездных толп?или ждешь судеб смятенья,опершись рукой на столб?
Или ждешь, пока желаньеиз небес к тебе слетити груди твоей дыханьемысль в слово превратит?
Мы живем не полным ходом,не считаем наших дней,но минуты с каждым годомвсе становятся длинней.
С каждым часом гнев и скупостьловят нас в свой мрачный круг,и к земле былая глупостьопускает взоры вдруг.
И тогда, настроив лируи услышав лиры звон,будем петь. И будет мирунаша песня точно сон.
И быстрей помчатся реки,И с высоких береговбудешь ты, поднявши векибесконечный ряд веков
Наблюдать холодным окомнашу славу каждый день.и на лбу твоем высокомникогда не ляжет тень.
1933
Карпатами — горбатыми
Всю покорив АзиюНа метле теперь несусь над Карпатами.Деревяшка лесная к земле пригнуласьХромая старуха бежит за цыплёнкомДлинной ногой через лужи скачетА короткой семенит по травке
Всю покорив АзиюНа метле теперь несусь над КарпатамиТреплет ветер колпак на моем затылкеРежет ветер ноздри мнеПод рубашку залетаетРаздувает рукаваВон гора на моем путиПалкой гору моментально сокрушаюОрла тюкнул по голове палкойОн вниз полетел как бумажкаХлоп! Воробей в моём кулакеНогами болтаю.Горный воздух глотаю.Летит моё тело.Какое мне дело
<1933>
«Когда умно и беспристрастно…»
Когда умно и беспристрастнов моём отшельническом домея сумасшедшими рукамихватаю муху за крыломеня понять никто не в силах.Прости природа мой поступокпрости невинное желаньепрости неведенье моё.
<14 октября 1933>
Постоянство веселья и грязи
Вода в реке журчит, прохладна,И тень от гор ложится в поле,и гаснет в небе свет. И птицыуже летают в сновиденьях.А дворник с черными усамистоит всю ночь под воротами,и чешет грязными рукамипод грязной шапкой свой затылок.И в окнах слышен крик веселый,и топот ног, и звон бутылок.
Проходит день, потом неделя,потом года проходят мимо,и люди стройными рядамив своих могилах исчезают.А дворник с черными усамистоит года под воротами,и чешет грязными рукамипод грязной шапкой свой затылок.И в окнах слышен крик веселый,и топот ног, и звон бутылок.
Луна и солнце побледнели,созвездья форму изменили.Движенье сделалось тягучим,и время стало, как песок.А дворник с черными усамистоит опять под воротамии чешет грязными рукамипод грязной шапкой свой затылок.И в окнах слышен крик веселый,и топот ног, и звон бутылок.
14 октября 1933
Сладострастная торговка
Одна красивая торговкас цветком в косе, в расцвете лет,походкой лёгкой, гибко, ловковошла к хирургу в кабинет.Хирург с торговки скинул платье;увидя женские красы,он заключил её в объятьяи засмеялся сквозь усы.Его жена, Мария Львовна,вбежала с криком «Караул!»,и через пол минуты ровнохирурга в череп ранил стул.Тогда торговка, в голом виде,свой организм прикрыв рукой,сказала вслух: «К такой обидея не привыкла…» Но какойбыл дальше смысл её речей,мы слышать это не могли.журчало время как ручей.темнело небо. И вдалиуже туманы шевелилисьнад сыном лет — простором степии в миг дожди проворно лились,ломая гор стальные цепи.Хирург сидел в своей качалке,кусая ногти от досады.Его жены волос мочалкиторчали грозно из засады,и два блестящих глазаего просверливали взглядом;и, душу в день четыре разаобдав сомненья чёрным ядом,гасили в сердце страсти.Сидел хирург уныл,и половых приборов частивисели вниз, утратив прежний пыл.А ты, прекрасная торговка,блестя по-прежнему красой,ковра касаясь утром ловкосвоею ножкою босой,стоишь у зеркала нагая.А квартирант, подкравшись к двери,увидеть в щель предполагаятвой организм, стоит. И зверив его груди рычат проснувшись,а ты, за ленточкой нагнувшись,нарочно медлишь распрямиться.У квартиранта сердце битьсяперестаёт. Его подпорки,в носки обутые, трясутся;колени бьют в дверные створки;а мысли бешено несутся.И гаснет в небе солнца луч.и над землёй сгущенье тучсвою работу совершает.И гром большую колокольнюс ужасным треском сокрушает.И главный колокол разбит.А ты, несчастный, жертва страсти,глядишь в замок. Прекрасен вид!И половых приборов частинагой торговки блещут влагой.И ты, наполнив грудь отвагой,вбегаешь в комнату с храпеньем,в носках бежишь и с нетерпеньемрукой прорешку открываешь,и вместо речи — страшно лаешь.Торговка ножки растворила,ты на торговку быстро влез,в твоей груди клохочет сила,твоим ребром играет бес.В твоих глазах летают мухи,в ушах звенит орган любви,и нежных ласк младые духииграют в мяч в твоей крови.И в растворённое окошко,расправив плащ, влетает ночь.и сквозь окно большая кошка,поднявши хвост, уходит прочь.
14-17 октября 1933
«осень быстро наступает…»
Осень быстро наступаетв небе солнце не блеститв окна муха не влетаетв рощах птица не свистит.
Старуха
Года и дни бегут по кругу.Летит песок; звенит река.Супруга в дом идет к супругу.Седеет бровь, дрожит рука.И светлый глаз уже слезится,На все кругом глядя с тоской.И сердце, жить устав, стремитсяХотя б в земле найти покой.Старуха, где твой черный волос,Твой гибкий стан и легкий шаг?Куда пропал твой звонкий голос,Кольцо с мечом и твой кушак?Теперь тебе весь мир несносен,Противен ход годов и дней.Беги, старуха, в рощу сосенИ в землю лбом ложись и тлей.
20 октября 1933
Берег и я
Здравствуй берег быстрой реки!мы с тобой не старики,нам не надо разных каш,хлеб и мясо завтрак наш.
Наша кровля, дым и снег,не стареет каждый миг;наша речка лента нег,наша печка груда книг.
Мы с тобой, должно быть, маги,разрушаем время песней,от огня и нежной влагивсе становится прелестней.
Берег, берег быстрой реки!мы с тобой не старики.Нам не сорок, как другим.Нашим возрастом благиммы собьём папаху с плеч.Вот и всё. Я кончил речь.
1930–1933?