— Ты сегодня пораньше? — близняшки устраивают небольшой карнавал вокруг вернувшегося отца.
Я же снимаю пальто, сдавая авоську улыбающееся тёще. У самого на душе сразу потеплело. Может, не всё так плохо?
— А что ты принёс? — тут же две любопытные мордашки лезут рассматривать покупки.
Всё-таки хорошо, что ушёл пораньше и решил немного забыть о проблемах. А то чего-то я совсем заработался.
— Булочки пополам? — восклицают в унисон близняшки.
— Так четыре же не делится на три, — шучу над зависшими девчонками.
— Зато хорошо делится на четыре, — слышу голос Зои, вышедшей из спальни, — Я тоже съём одну с утра. И давай прекращай издеваться над детьми, сейчас будем ужинать. И что это у нас за праздник такой? Вино зачем купил?
Нет, сегодня она мне настроение не испортит. Не хочет вина, то выпью сам. Молча иду переодеваться, а желудок уже урчит от ароматных запахов с кухни. Нет, положительно, была бы Анна Михайловна моложе, то женился бы на ней. Шучу, конечно. Но как она замечательно готовит!
* * *
— Значит, говоришь, что успеешь к заседанию комиссии, которую ещё надо пройти?
Сегодня Фурцева максимально строга и весьма суха в беседе. Вообще, вызов на ковёр к моей покровительнице был неожиданным. Марина позвонила на студию и сказала, что меня ждут в министерстве. Никакой особой вины я за собой не чувствую, но небольшой мандраж присутствует.
Пришлось сходу давать полный отчёт по производству фильма. В сроки мы вроде укладываемся, но с большим трудом. Я здесь ещё столкнулся с неприятным фактом — народ особо не напрягается. Если на съёмке я задавал мощный темп, и работали мы фактически на износ, то далее начались проблемы. Монтаж и прочие технические вопросы требуют наличия необходимого персонала. А если они три раза в час курят и потом чаи гоняют, то о каких сроках может идти речь. Пришлось весьма сурово поговорить с частью товарищей. Зато теперь они ведут более здоровый образ жизни. Но надолго ли хватит их энтузиазма?
Министр всё так же давила меня своим строгим видом и интересовалась процессом буквально покадрово. И вдруг совершенно странный вопрос.
— Ты почему демонстративно игнорируешь общественную жизнь коллектива?
От подобной сентенции я чуть язык не проглотил. Вот реально, о какой дополнительной нагрузке может идти речь, если я и так с киностудии не вылезаю? Ещё бы точно знать, что под этим подразумевается.
— На демонстрацию сходил. Взносы плачу, как положено, — отвечаю настороженно.
— Ты дурачка мне здесь не изображай! Собрание проигнорировал, два заседания с политинформацией тоже. Да и на демонстрации ты, говорят, выпивал. Другого места найти не мог?
— Так я же ещё комсомолец и думал, что мне на партийные мероприятия можно не ходить. А про политинформацию даже не слышал. Не факт, что пошёл бы — очень занят был. Но, честно — не знал. Про выпивку врут, я вообще малопьющий, — сам же думаю, какая сука меня сдала.
Некоторое время Фурцева хмуро смотрела на меня. Затем встала и начала медленно ходить по кабинету.
— Алексей, я уже начала сомневаться, не сделала ли большую ошибку. Но ты не переживай, её можно быстро исправить, — обманчиво ласковым тоном произнесла министр, — Ты понимаешь, что жалобы пока складывает в папочку Бритиков? Ну и мне даёт ознакомиться. Рабочие конфликты — ладно, дело житейское. Только уж больно их много за три месяца. Но есть вещи, которые ты не имеешь права игнорировать. Ты, кстати, в партию вступать собираешься?
— Нет. А зачем?
Екатерина Алексеевна посмотрела на меня как на слабоумного и села в своё кресло.
— Потому что вряд ли советская власть будет доверять всякого рода беспартийным нигилистам. Ты же кино собрался снимать, на фестивали ездить. Кто же тебя за границу просто так выпустит? Странно, что я должна объяснять тебе прописные истины. Все наши заслуженные режиссёры — члены партии, а многие вообще фронтовики. Никто не доверит тебе снимать важную картину при наличии сомнительной биографии.
Сижу и офигеваю от этого лицемерия. Ну вот зачем вы тащите в партию всех подряд? Сами же потом пожалеете. Тем более, что деятели кино прекрасно себя чувствуют и без одной картонной книжечки. И именно эти товарищи от искусства предадут вашу КПСС, а что страшнее — и страну, в первую очередь. Некоторые уважаемые и любимые товарищи ещё на ВОВ замахнутся. Этого я никогда не прощу Окуджаве или Васильеву, при всех их заслугах. Ладно бы были шкурами вроде Солженицына или выблядками с «Эха Москвы» — ведь достойные люди. Вы воевали и ковали победу, но не имеете права нести разный бред на потребу публике, особенно всяким либералам с двойным гражданством и прочим иностранцам. Так незаметно и расшатывается лодка под названием государство. Давайте оставим мёртвых в покое, и не будем трогать это время. Я человек, далёкий от политики, но историю своей страны люблю и уважаю. Но сейчас не об этом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Обещаю ходить на все общественно-партийные мероприятия, — говорю совершенно серьёзно, — В партию вступлю, так как это нормальная потребность любого советского человека. Но думаю, это будет немного позже. Что касается поездок на разные фестивали, то они мне безразличны. Я хочу снимать кино, которое можно продать буржуям. Для этого мне нужен выход на несколько кинопродюсеров. Думаю, один раз меня отпустят в Рим на пару дней. Вы только определитесь, нужна ли стране валюта, которая так тяжело достаётся?
Отдышавшись, продолжаю.
— И по поводу стукачей и всяких доброхотов. Я советский гражданин и люблю свою страну, — говорю совершенно искренне про свой патриотизм, — Если у коллектива есть претензии, то их надо высказывать в лицо. Это моя принципиальная позиция, от которой я не отступлю. Писать жалобы и чего-то замышлять за спиной просто мерзко. Что касается этих двух хмырей звукорежиссёров, то вопрос странный. Не понимаю, почему государство так лояльно относится к бездельникам и лодырям. У них каждый час по два перекура или похода в туалет. При этом идут толпой, устраивая диспуты на полчаса. Как-то я прикинул, что данные товарищи таким образом убивают половину рабочего времени, за которое государство платит им деньги. Я бы дам им пинка под жопу и выгнал с волчьим билетом, чтобы они, кроме сторожей, никуда устроиться не смогли. Или ехали на вахту, добывать нефть для Родины. Но мы же гуманное и самое доброе в мире государство… А потом удивляемся, откуда берутся все эти паразиты и прочие бездельники. Знали бы эти хмыри, что завтра потеряют работу и не найдут новую, то быстро изменили своё отношение к работе.
— Не перестаю поражаться твоей наглости и самоуверенности, — первый раз за сегодня Фурцева изобразила улыбку, — Но это даже хорошо. Именно такие чего-то добиваются в жизни. Давай пока оставим в покое трудовую дисциплину на киностудии. Объясни, почему Бондарчук, Хуциев или твой защитник Данелия не смогут добиться успеха в Европе?
— Потому что на западе их фильмы не купят. Совершенно иной подход. Да и неинтересны там «Девчата», Фёдоры и прочие Димы Горины. Это сугубо внутренний продукт. Я не говорю, что наши режиссёры хуже. Может, наоборот, многие работают получше и придумывают чего-то новое, что потом воруют западники. Калатозов — вообще гений. Но есть большая разница между внутренним советским, европейским фестивальным и массовым западным кино. Разве что вложить миллионы долларов в саму индустрию, купить свою студию, нанять профессиональных продюсеров. Но кто будет этим заниматься? И кому нужны конкуренты такого уровня?
Чую, что Лёша наболтал лишнего. Причём очень много.
— Мещерский, ты, часом, не американский шпион? Такие вещи советский комсомолец просто не может знать. Уж поверь моему опыту. Я-то с киношной братией полжизни общаюсь. С иностранцами тоже.
— Я с созвездия Тау Кита, Екатерина Алексеевна, — заявляю с самым серьёзным видом, хотя понимаю, что иду по грани, — Но это всё шутки. На самом деле, понять происходящее может любой погружённый в тему человек. Здесь главное — сопоставить факты и сделать верные выводы. Не хвалюсь, но я это умею. Просто нашим режиссёрам всего этого не надо, их и так неплохо кормят. Ну, разве что выиграли какой-то второстепенный фестивальный приз и ещё больше поверили в свою гениальность. Родина не оставит заслуженного человека без наград. А на западе кино — это бизнес и средство зарабатывать деньги. В нашей стране всё сложнее. Советский кинематограф несёт более воспитательный и просветительский посыл. И это даже хорошо, но не интересно на западе. Подходы просто совершенно иные. Хотя наша публика вполне себе неплохо реагирует на западное кино, пусть и весьма простенькое. Вот такой парадокс.