— Не стоит недооценивать наших врагов, — проворчал Якопо. — Помните, как Медичи профинансировали кампанию против нас в Сан-Джиминьяно?
— В этот раз проблем не будет, — огрызнулся его племянник, взяв себя в руки, воспоминание о смерти его сына Вьери все еще было свежо в его памяти.
В последовавшей тишине Бернардо повернулся к Стефано де Баньоне.
— К завтрашнему утру нам понадобятся ваши священнические одеяния, падре. Чем больше они полагают, что окружены церковниками, тем в большей безопасности будут себя чувствовать.
— Кто нанесет удар? — поинтересовался Родриго.
— Я! — ответил Франческо.
— И я, — подхватили Стефано, Антонио и Бернардо.
— Хорошо, — Родриго замолчал. — Думаю, кинжалы больше подойдут. Их легче спрятать и они удобнее при работе в толпе. — Он поднял ладонь и сотворил крест над заговорщиками. — Dominus vobiscum (Бог с вами — прим. пер.), джентльмены. — Сказал он. — Да направит нас Отец Понимания. — Он обвел всех взглядом. — Что ж, думаю, на этом наши дела окончены. Вы должны меня простить, но мне надо вас покинуть. Нужно разобраться с другими делами до возвращения в Рим. Хотел бы и я присутствовать во Флоренции в день, когда Дом Медичи рухнет.
Эцио ждал, вжавшись в темную стену, до тех пор, пока шестеро не ушли, оставив его в темноте. Только убедившись, что остался в полном одиночестве он вытащил свою лампу и зажег фитиль.
Он вернулся тем же путем что и пришел. Лис ждал его в тенистой часовне Ручеллаи. Эцио с бьющимся сердцем рассказал ему все что услышал.
— Убийство Лоренцо и Джулиано Медичи в кафедральном соборе завтра утром? — спросил
Лис когда Эцио закончил, и Эцио понял, что у того не хватает слов. — Это святотатство! А хуже всего — если Флоренция окажется в руках Пацци, даже Бог не поможет нам.
Эцио задумался.
— Можешь провести меня завтра в кафедральный собор? — спросил он. — Поближе к алтарю, ближе к Медичи?
Лис выглядел мрачно.
— Сложно, но не невозможно. — Он взглянул на юношу. — Я знаю, что ты задумал, Эцио, но ты не справишься в одиночку.
— Я могу попытаться, и у меня будет элемент неожиданности. К тому же более чем одно чужое лицо среди аристократии может насторожить Пацци. Ты должен провести меня туда Гильберто.
— Зови меня Лис, — ответил ему Гильберто, усмехнувшись. — Только лисы могут соперничать со мной в хитрости, — он замолчал. — Встречаемся завтра перед Собором за полчаса до начала торжественной мессы, — он уважительно взглянул на Эцио. — Я помогу тебе, если смогу, мессер Эцио. Твой отец гордился бы тобой.
Глава 9
Утром следующего дня, в воскресенье, 26 апреля, Эцио встал еще до рассвета и отправился к кафедральному собору. Там было не слишком много людей, лишь горстка монахов и монахинь направлялась на утреннюю службу. Зная об этом, Эцио решил избежать лишнего внимания и вскарабкался на самый верх колокольни, где стал наблюдать, как над городом встает солнце. Постепенно площадь стали заполнять жители всех сословий, семьи и пары, торговцы и дворяне, желающие принять участие в главной службе сегодняшнего дня, украшенной присутствием Герцога и его младшего брата и соправителя. Эцио внимательно осматривал людей и заметил Лиса, идущего к кафедральному собору. Юноша отошел к наименее заметной башне, спустился вниз, проворно, как обезьяна, и направился к Лису, низко опустив голову, смешиваясь с толпой и используя жителей, идущих в том же направлении, как прикрытие. По случаю, он надел лучшую одежду и не взял оружия, по крайней мере видимого в открытую, хотя многие из жителей, вроде состоятельных купцов и банкиров, прицепили к поясам церемониальные мечи. Он не мог удержаться, чтобы не выглядывать в толпе Кристину, но так и не увидел ее.
— Вот ты где, — произнес Лис, когда Эцио добрался до него. — Мы приняли все меры, место для тебя приготовлено в приделе в третьем ряду.
Пока он говорил, жители разделились, и герольды подняли трубы, заиграли фанфары.
— Они идут, — добавил Лис.
На площадь со стороны Баптистерия рука об руку с супругой Клариче вышел Лоренцо Медичи. Клариче вела за руку маленькую Лукрецию, их старшую дочь, а пятилетний Пьеро гордо шествовал справа от отца. Позади них шла трехлетняя Маддалена, а малыша Лео, завернутого в белый сатин, несла на руках их нянька. Рядом шел Джулиано со своей любовницей, Фьореттой, находившейся на последнем месяце беременности. Большинство людей на площади низко кланялись им, когда они проходили мимо. У входа в Собор Медичи ждали два священнослужителя, в которых Эцио с ужасом узнал Стефано де Баньоне и мужчину из Вольтерры, чье полное имя, как сообщил Лис, было Антонио Маффеи.
Семья Медичи вошла в кафедральный собор в сопровождении священников, за ними потянулись жители Флоренции, в соответствии с их положением в обществе. Лис толкнул Эцио локтем и указал на толпу, в которой Эцио заметил Франческо Пацци и еще одного члена заговорщиков, Бернардо Барончелли, переодетых в дьяконов.
— Иди, — настойчиво шепнул Лис Эцио. — Подберись к ним поближе.
Все больше и больше людей входило в собор, пока, наконец, внутри не осталось места, так что те, кто не успел, должны были остаться снаружи. Всего было около десяти тысяч людей, и Лис за всю свою жизнь не видел во Флоренции столь огромного собрания. Он мысленно молился об успехе Эцио.
Толпа кое-как разместилась в душной жаре собора. Эцио, как бы ему не хотелось, так и не удалось подобраться поближе к Франческо и остальным, но он не выпускал их из виду, подсчитывая в уме, как бы побыстрее добраться до них в случае атаки. Тем временем епископ Флоренции занял свое место у алтаря и начал Мессу.
В тот момент, когда епископ стал благословлять хлеб и вино, Эцио заметил, как Франческо и Бернардо обменялись быстрыми взглядами. Семья Медичи сидела сбоку от них. Именно тогда священники Баньоне и Маффеи встали на нижние ступени, ведущие к алтарю, и, тайком оглядываясь, загородили Лоренцо и Джулиано. Епископ развернулся к прихожанам, поднял вверх золотой кубок и начал говорить:
— Кровь Христа!
В этот момент все и случилось. Барончелли вскочил и с криком: «Умри, предатель!» вонзил кинжал в шею Джулиано. Кровь из раны полилась на Фьоретту, и та с криком упала на колени.
— Дай мне прикончить ублюдка! — закричал Франческо, отпихивая в сторону Барончелли, и бросился на Джулиано, который, зажимая руками рану, пытался подняться с пола. Франческо прижал его и принялся вонзать кинжал в тело жертвы снова и снова, с таким безумием, что не заметил даже, как воткнул клинок в собственное бедро. Джулиано был давно мертв к моменту, когда Франческо нанес ему последний, девятнадцатый, удар.