решили, пусть он вас и выводит! Пообещали ему символ свободы. А когда заколдованные песочные часы очаровали его и Ирину, «заветная фраза» произнесённая големом заставила их отправиться на магическую свалку, а вместе с ними и вас. А когда вы выбрались и попали на корабль, Ирина с Сычом всё забыли.
– К несчастью, навсегда, – расстроенно пропыхтел я.
– Не обращайте внимания, – порекомендовал Евлампий. – Оборотни всё время жалуются.
– Как говорят кобольды «Нет ничего постояннее свалки». По дороге через Благоград могло случиться что угодно, а так, всё прошло, как по магическому учебнику. Теперь у главы тайной канцелярии есть ваш двойник, и он еще долго будет выпытывать у него, где артефакт.
– А как, вам, удалось покинуть тюрьму? – уточнил голем.
– Я же следователь магистрата, – заулыбался Мровкуб. – Когда директор начаровал «эвакуацию» и вы исчезли, я снял грим и объяснил кто такой. Он, стоит отдать должное, поступил по правилам. Сначала запер главный вход заклятьем нерушимости и только потом выслушал меня. Я убедил управляющего, что проверяю тюрьмы.
– Как всё просто, – протянул я.
– Я же говорил, что это очень ценный гомункул. А главное, пока наши враги не разберутся, что у них в руках ненастоящий мастер Носовский, у нас куча времени, чтобы завладеть символом свободы!
– Волшебно, – похвалил Евлампий.
– Теперь можно отдохнуть? – спросил я.
– Непременно, мы прибудем в Блэк Бук через четыре часа, – разрешил архивариус. – Только позвольте осмотреть вашу руку.
Я нехотя протянул ладонь. Мровкуб долго вертел ее, придирчиво разглядывая с разного расстояния, пока не сдался.
– Ничего не понимаю, – сообщил он. – Истинное пламя не может исчезнуть просто так, без последствий.
– Удивительно, – согласился голем.
– Если бы не серебристый цвет кожи, я бы засомневался, что оно вообще было. Как говаривали первые маги: «Чудеса, да и только», – встряхнул головой архивариус.
– Тоже невидаль! Заживает, как на собаке, – фыркнул Оливье.
Я вырвал руку и отвернулся, но поспать мне, конечно же, не дали. Неугомонный голем забрасывал Мровкуба вопросами, и словоохотливый архивариус не умолкал ни на мгновение. Задумчиво молчал лишь Оливье. Хотя его напряженные размышления мешали не меньше бесконечной болтовни. Он без сомнения строил новые козни, ведь дядя за здорово живешь ничего не делает. Небось, уже придумал и как освободиться, и как своё добро вернуть.
– О! – неожиданно воскликнул Мровкуб. – Приехали! Выходим!
Я не успел открыть глаз, а твёрдая поверхность уже ушла из-под ног. Желудок подпрыгнул к горлу. Голова кружилась. В ушах свистел ветер. Мимо проносились мохнатые облака. Понимая, что лучше этого не делать, я все же опустил подбородок и с ужасом таращился на свои ноги. Они дёргались среди бескрайней пустоты. Мы вывалились из мирового экспресса и падали. Небо стремительно уносилось вверх. Пахло свежестью и холодом. Зато снизу, ко мне слишком быстро приближалась жесткая, очень жесткая и твердая земля.
Я хотел заорать, но упал на башню. Чудом проскочил в люк и, не касаясь ступенек, слетел вниз. Стены промелькнули в одно мгновение, и меня выплюнуло на перрон.
Архивариус выскочил из соседней башни и, отряхнув камзол, махнул рукой.
– Идемте.
– По-другому спуститься нельзя? – проворчал я, поправляя жреческий наряд.
Мровкуб потупился, но, встряхнув головой, строго произнес:
– У нас мало времени, – и на ходу вынув длинный темно-синий шарф, передал его мне.
– Закрутите вокруг шеи. Ошейник вас выдаёт. А так никто не догадается, что вы оборотень.
– Мудро, – согласился голем, а Оливье ничего не сказал, только высокомерно посмотрел на лже-посла и задрал нос.
Я обмотал шарфом шею, и мы спустились по широкой лестнице на безлюдную площадь.
– Еще слишком рано, – прокомментировал архивариус. – Через пару часов соберутся торговцы, и будет, как говорит главный казначей: «Не протолкнуться, как в императорской сокровищнице».
Я кивнул. Блэк Бук встречал негостеприимно. Вроде не холодно, но пробирает до костей. Тёмное небо, затянутое иссиня-черными тучами, давило. Несмотря на штиль, голые деревья тряслись, вздрагивая от каждого шороха. Даже архитектура странного мира больше напоминала древние храмы, чем жилье чародеев. Площадь окружали бордовые обелиски, рядами уходящие вдаль. На их боках промелькивали кровавые надписи. «Усни!» прочитал я на ближайшем.
Мы спустились на последнюю ступень и станционный смотритель, кряхтя, прошипел:
– Чтоб вы сдохли, господа!
– И вам скорейшего летального исхода! – склонил голову архивариус.
– Что это значит? – пробормотал я.
– Ничего особенного, – ответил Мровкуб. – Обычное пожелание смерти. Как говорят чернокнижники: «Неминуемая гибель, вечный сон и последнее упокоение – это величайшие из благ». Поэтому, пожелание скорого конца – что-то вроде приветствия.
Меня передернуло. Ничего себе обычаи.
Мы пересекли площадь, разгоняя унылую тишь стуком шагов, и остановились у покосившегося сарая, почти скрытого стеной кровавых обелисков.
– Хотелось бы узнать, где проживает досточтимый Эрлик? – уточнил архивариус, обращаясь не ко мне, а скорее к Оливье.
– Бульвар Висельников тринадцать, – без обычных капризов сообщил хранитель, и я привычно повторил.
Он тоже казался не в своей тарелке. Пухлое тело побледнело до пепельного оттенка, а редкие волоски вздыбилась на макушке и шее.
– Махнём на местном транспорте? – предложил Мровкуб.
– Но у нас нет… – начал я.
– Финансовые вопросы решены, – усмехнулся архивариус. – Посол Волков щедро оплатил наше путешествие, сняв деньги со своего счета в Благоградском отделении всемирного банка.
– Использовать деньги умершего волшебника незаконно и аморально, – забубнил голем.
– Можешь идти пешком, – брякнул Оливье.
– Я бы с удовольствием, но не могу оторваться от цепи, – процедил Евлампий.
– Тогда заткнись, – посоветовал хранитель.
– Помолчите оба, – вмешался я.
Мровкуб сочувственно посмотрел на меня и, взяв за руку, вошел в сарай. По стенам тянулись длинные полки с травами, громоздились банки с заспиртованными гадами, и коробки, туго стянутые веревками. С потолка свисали связки чеснока, лука и перца. Посреди большой грязной комнаты бурлил котел с зелёной, дурно пахнущей жижей. Рядом в кресле качалке, обняв черную кошку, дремала ведьма. Седые волосы разметались по лицу, закрывая глаза и нос, зато, выделяясь на фоне белой кожи, изо рта торчал золотой клык.
– Пусть за вами поскорее придет костлявая! – громко приветствовал архивариус.
Старуха подняла руки и, сбив космы на бок, посмотрела на нас большим черным глазом, второй заплыл бельмом и без причины пялился в угол сарая.
– И тебе быстрейшего карачуна, чужеземец!
– Нам нужно на бульвар Висельников, тринадцать.
– По пять грошиков с посоха, – оценила ведьма.
Мровкуб отсчитал зеленоватые монеты и, робко улыбнувшись, пересыпал в протянутую ладонь.
Старуха, кряхтя, поднялась. Кот зевнул и, цепляясь когтями за стеганый жилет, залез на её плечо. Недобро зыркнул на меня и свернулся клубком.
– Катись на север, тащись на юг, – забормотала ведьма, упираясь в котел. – Ищи повисших тринадцать раз.
Чан с кипящим зельем двинулся и заскользил, огибая нас против