я буду делать?» — Федоров готов был идти за Сайкиным в любую битву. «Деньги, — улыбнулся Сайкин. — Деньги будешь делать».
«Эх, Виктор Степаныч, на теперешней службе я чувствую себя тягачом, вынужденным перевозить с места на место тележку с мороженым. Дайте мне масштабное дело — и вы не пожалеете», — на глаза Федорова начинали наворачиваться слезы.
Сейчас эту первую полузабытую встречу дешевом ресторанчике, Сайкин подумал, что не ошибся тогда в Федорове. Именно сегодня Федоров нужен ему, как никогда, но его нет, и неизвестно, вернется ли он. Мелкий дождь все сеял, асфальт блестел под стальным небом. Нащупав ключи в кармане брюк, Сайкин неторопливо пошел к машине. Он наблюдал, как из «Жигулей», что привезла сюда Светлану, вышел пожилой дядька с большим дряблым лицом, поднял капот и наклонился, ковыряя двигатель.
Сайкин мог поклясться, что точно где-то видел его раньше. Ах, вспомнил он, ведь это теперешний муж Светланы, отставной капитан торгового флота. Около года назад они случайно встретились в ночном ресторане. Светлана тогда оказалась в компании своего капитана и какого-то ухаря южных кровей. Капитан, как вспомнил Сайкин, пришел в форменном кителе. Тогда Федоров и познакомил его со своей прежней женой, а она представила их новому мужу. В компании друг друга они проскучали до утра.
Пройдя мимо, Сайкин заметил на щеке капитана царапину, но явно не от безопасной бритвы. Да, у птички оказались острые коготки. Какие-то неприятные слухи о непутевой жизни Светланы, мучениях с ней ее нового мужа, доходили до Федорова, и он делился ими с Сайкиным. Капитан списался на берег, но не было в московской гавани ни счастья, ни постоянства. Он не сумел удержать в слабеющих к старости руках штурвал семейного корабля, и, похоже, и с этого судна его уже готовы списать подчистую. Теперь всю свою невостребованную нежность капитан отдавал «Жигулям». Автомобиль и вправду выглядел безукоризненно.
Сайкин сел за руль, включил зажигание. Капитан, снова нырнувший под капот, напомнил ему доброго дедушку, склонившегося над кроваткой спящего чада.
* * *
Добравшись до офиса, Сайкин вошел в кабинет и вызвал Лисовского и Бронштейна. Сухопарый, быстрый в движениях Лисовский вошел без стука, бросился на стул и начал раскочегаривать свою трубку на длинном мундштуке. По кабинету поплыл синий густой дым, и быстро распространился запах подгоревшего навоза.
Бронштейн внес свое грузное тело медленно, с достоинством, и погрузил зад в мягкое кожаное кресло. Он достал носовой платок и начал обмахиваться им, деликатно давая понять Лисовскому, что сорт табака нужно менять, хотя бы из уважения к окружающим. Он то и дело метал выразительные взгляды в сторону архитектора. Сайкин включил кондиционер почти на полную мощность.
— Марк Александрович, пожалуйста, расскажите всю эту историю сначала, — обратился Сайкин к Лисовскому. — Может, вспомнили какие-то новые детали.
Лисовский утонул в синем табачном дыме. Его музыкальные пальцы отстучали по столу несколько мажорных аккордов. Он почти слово в слово повторил рассказ, который Сайкин слышал еще утром. Накануне Лисовский с Федоровым ездили на комбинат. Пробыли там до самого вечера. Лисовский пообещал завезти Федорова домой, его машина до сих пор в ремонте. До обеда Федоров оставался на территории. Часа примерно в два, ближе к обеду, Лисовский зашел в его бытовку, чтобы вместе перекусить. Еще на подходе к бытовке слышал, как Федоров что-то громко говорит, точнее, кричит. Ему отвечали тихо. Проектировщик не прислушивался к словам, думал, что Федоров ругается с прорабом или бригадирами. Обычное дело.
Лисовский подошел к двери, шагнул в предбанник и только здесь, когда голос Федорова стал совсем четким, услышал, как он заорал: «Нам не о чем больше разговаривать. Убирайтесь вон». А дальше матерно. Другой голос, незнакомый, что-то ему ответил, очень тихо ответил, так что за перегородкой в предбаннике слов было не разобрать. Потом тишина. Дверь открылась, и навстречу Лисовскому вышли два мужика. Вышли быстро, так, что первого он и разглядеть не успел. Второй такой загорелый, среднего роста, с лысиной, одет в светло-серую матерчатую куртку. Зыркнул на проектировщика, глаза белые от злости, и прошел мимо, следом за первым.
Рядом с бытовкой никаких машин не было. Если гости и приехали на своей тачке, то на территорию комбината не заезжали. Они, эти два мужика, прошли мимо, и Лисовский лишь отметил про себя, что люди это не здешние, и на комбинате они раньше не появлялись. Зашел к Федорову, тот сидит за столом и накручивает телефон. Долго набирал, но дозвониться не смог. И бросил трубку. Лисовский спросил, что за кипеш?
Федоров сказал, мол, потом расскажет, сейчас не до этого. Лисовский вынул из сумки бутерброды, кофе. Перекусили молча. Федоров был сам не свой, нервничал. Спросил, сможет ли Лисовский управиться на полчаса пораньше, мол, нужно поговорить с Сайкиным, срочное дело. Федоров не знал, что этим вечером Сайкина уже не будет в Москве. Проектировщик освободился раньше, все дела закончили быстро. Смеркалось, закончилась первая смена, за рабочими пришел автобус, этот же автобус привез людей из второй смены. Дорогой он молчали.
Был десятый час вечера, когда они приехали в Москву. Федоров сказал, что Сайкин должен быть дома, велел ехать к нему на квартиру. Когда прибыли, Лисовский остановил машину на противоположной от дома стороне улицы. Перед грузовиком с прицепом. Улица неширокая, всего два ряда. Конечно, нужно было развернуться, доставить Федорова прямо к подъезду, но задним умом все умны. Когда он выходил, Лисовский спросил, ждать его или уезжать. Он ответил, дескать, подожди минут десять, у Виктора Степановича огня нет, может, его и дома не окажется, тогда меня подвезешь.
Он пошел, а проектировщик остался сидеть в машине. Передний обзор закрывал этот прицеп. На улице темно, где-то впереди грузовика горел фонарь, и ни души вокруг. Минут через десять Федоров появляется на противоположной стороне и идет к машине. Лисовский отвернулся, включил зажигание. Услышал только на той, противоположной, стороне идет машина на скорости, а потом какой-то странный звук, похожий на хлопок, будто со стола тяжелая книга упала.
Повернул голову, а Федорова уже нет на прежнем месте, нигде его нет. Оглядываюсь, вижу, по улице уносится светло-бежевая «Волга». Все это произошло за несколько секунд, может, за одну секунду. Лисовского будто какая-то сила вытолкнула из салона. Выскочил, смотрит, Федоров лежит метрах в пятнадцати — двадцати от того места, где только что стоял. Прохожих нет, Федоров без сознания, поднять его сил не хватило, поэтому Лисовский ухватил его за ноги и так проволок до машины. Разложил переднее сиденье, и четверть часа возился, пока