Читать интересную книгу i 34c69a6b417e3939 - Admin

   Вынырнув из собственных мыслей, я сообразил, что Лита что-то уж слишком долго возится. Руки бы на себя не наложила. Я торопливо стукнул в обшарпанную дверь, опасаясь услышать в ответ тишину, но тут девочка вышла сама. Из немногочисленных вещей она выбрала самую мешковатую футболку и свободные джинсы.

   - Идём, - я хотел протянуть ей руку, но вовремя вспомнил, что в таких случаях лишние прикосновения противопоказаны. Внизу за стойкой уже было пусто: Стэн куда-то унёс тело. Видимо, на задний двор, чтобы похоронить. Оказывать подобные почести бандитам никто не собирался - некогда.

   - Где дедушка? - тихо спросила Лита, пустым взглядом скользя по стойке.

   - Лита, его... - начал я, но девочка меня перебила:

   - Знаю. Его надо...

   - Стэн этим займётся.

   - Я хочу видеть, - Лита упрямо вскинула голову, меж её бровей залегла взрослая морщинка. И я сдался.

   - Идём.

   В конце концов, каждый заслуживает возможности попрощаться.

   Стэн раздобыл где-то лопату и теперь сосредоточенно вгрызался в сухую плотную землю. Тело лежало рядом, завёрнутое в найденную в доме простыню.

   - Помогай, - хмуро бросил он, - Там вторая лопата у гаража.

   - Как звали твоего дедушку? - спросил я Литу, спрыгивая в порядком углубившуюся яму.

   - Дедушка Сарек, - тихо всхлипнула та.

   С могилой мы управились быстро, хотя чувство времени во время этой монотонной работы словно куда-то испарилось. Только раз я оторвал взгляд от коричневых комьев земли, вытер вспотевший лоб. Задний двор. Гараж. Окошки комнат. Остов какой-то машины у стены дома. По-осеннему голое дерево вдалеке. Небо хмурится, словно собираясь пролиться мелким противным дождём. Более обычный пейзаж сложно придумать. И посреди этой тишины и покоя мы роем могилу. Сколько их ещё будет?

   Вопреки ожиданиям, Лита не расплакалась ни когда мы опустили тело в могилу, ни когда все мы бросили вниз по горсти земли. Только когда мы уже шли к машине, спросила:

   - Куда теперь?

   - В лагерь, - сказал Стэн, - Не бойся.

   Когда мы уже сидели в машине, Стэн вдруг невесело улыбнулся. .

   - Не поверишь - съездил в отпуск. Думал, месяц без стрельбы, без ночных побудок. И вот во что влип.

   - Значит, ты военный?

   - Да, офицер. Из тех, кого на Острова занесло служить, - Стэн окинул меня внимательным взглядом, - И я не дурак. Этот убитый у тебя не первый, так?

   Пришлось играть роль крутого уличного парня до конца.

   - Я же не спрашиваю, откуда у тебя пистолеты в бардачке. Отпускнику они явно не положены.

   После того дня был вечер - тёмный, тревожный, разорванный пламенем костров и резкими окриками. Поток беженцев не прекращался. Кого-то приводили и привозили на чудом уцелевших машинах спасатели, кто-то приходил сам. Ночь была короткая, больше похожая на забытье. Я вдруг проснулся - голова ясная, хоть вступительные экзамены сдавай - встал, стараясь не разбудить Рин, и осторожно прошёл меж спящих к костру. Он ещё не успел прогореть.

   Завтра всё изменится. Не только для нас - для всего мира. Мир начнётся с нового листа. И каким он станет, будет зависеть от каждого, как бы пафосно это ни звучало.

   Я достал из нагрудного кармана паспорт. Несколько страничек плотной бумаги, дрянного качества фотография, колонка данных. В семнадцать леи положено менять документы. Тёмно-зелёная книжечка полетела в огонь. Если всё получится, в новые документы я впишу имя, которое мне больше подходит. А если нет - то формальности тем паче никому не будут нужны.

   Но об этом я точно не расскажу никому, кроме Рин.

   Сейчас.

   Рин.

   - А вам было страшно?.. - интонация спрашивающего какая-то оборванная. Словно он стесняется вопроса. Понимаю, мне в детстве тоже казалось, что взрослые и сильные страха не испытывают - ведь весь мир создан для них. Хотя тут, кажется, дело в другом: героям не положено испытывать страх.

   Увы, ребята, сейчас я вас разочарую.

   - Было, конечно. Особенно на первом самостоятельном задании.

Дорога.

А мёртвые сказки

Не стали травой...

Джем

   Высаживают нас километра за три от места происшествия. Слепой отрезок трассы, где пропал грузовик и посланная ему на выручку боевая группа, кто-то из инструктировавших нас офицеров назвал именно так. Наверное, он демобилизовался из армии и какое-то время проработал в дорожной полиции. Дальше - нельзя, неосторожный водитель рискует повторить судьбу своего предшественника. Виноватый взгляд шофёра жёг кожу всю дорогу. В его глазах вчерашние подростки, отправившиеся на такое задание, без сомнения, были смертниками, которых бросили в самое пекло из-за нехватки настоящих бойцов. И я была очень благодарна ему за то, что жалостливое "вам хоть восемнадцать-то исполнилось?" так и осталось несказанным. Он только бросил коротко: "Удачи" - и это стоило всех прочувствованных речей мира. Прежде чем выпрыгнуть из внедорожника, я зачем-то покосилась на своё отражение в зеркале дальнего вида - полузабытая привычка из жизни, навсегда оставшейся за поворотом. Чёрная рамка вместила немногое - россыпь камуфляжных пятен на куртке и пряди неровно подрезанных чёрных волос.

   Предзимье. Листья уже опали, по утрам случаются заморозки, руки без перчаток на холодном ветру сразу же зябнут. В городе в это время было бы теплее. Самая обычная дорога - асфальтовая лента убегает за поворот, слева и справа - лесополоса, сверху - серое небо. Самое обычное утро. Как и то, в котором несколько дней назад растворились десять человек.

   - Мы не будем сходить с дороги, - говорит Дэй, быстро проверяя запасные рожки для автомата.

   - Почему?

   - Потому что предыдущая группа, скорее всего, так и сделала - и им это не помогло. Значит, от того, что нас ждёт, в кустах не спрячешься.

   В принципе, это и так было ясно, но уж больно хотелось хоть как-то разбить на куски звенящую тишину. Обычная дорога не бывает тихой: даже на самой неоживлённой трассе шумят машины; летом, если сойти на обочину, можно услышать комариный писк; если рядом лес, нет-нет, да и выскочит какая-нибудь живность, перебегая непонятно зачем вторгшуюся в чащу асфальтовую полосу. Для комаров уже совсем не сезон, сплошной поток машин тоже явно прервался надолго, но здесь не слышно даже ворон, которым и на юг-то вроде как улетать не с руки. Я задумчиво поковыряла носком ботинка подмёрзшую траву у края дороги. Куда теперь улетают птицы? Не знаю.

   От такой тишины любое существо, если природа наделила его хоть каплей разума или хорошими инстинктами, обязано бежать, путая след и не оглядываясь, чтобы, не дай боги, не увидеть. Люди, пожалуй, единственные создания, которые упрямо ломятся туда, откуда надо бы уносить ноги. У людей есть долг и приказ.

   Мы с самого начала взяли хороший темп. Разговоры пришлось прекратить - можно не услышать какой-нибудь важный звук - и обмениваться только короткими деловыми фразами: далеко ли идти - следи за лесополосой - стоит ли делать привал.

   Стоит, конечно. Но быстро и с оглядкой, присесть на обочине, съесть что-нибудь из пластиковых контейнеров с сухпайками и снова в путь. Ночевать здесь негде, но, даже будь неподалёку брошенный мотель или гостиница, я бы не рискнула спать возле этой дороги. Не только из-за холода. Я вдруг нервно хихикаю. Что будет, если мы пройдём весь маршрут без приключений? Нам поверит хоть кто-нибудь кроме тех, кто вместе с нами видел чёрные тени в зеркалах пустого супермаркета или хоронил вросших во влажную землю людей? По-настоящему вросших, как пролежавшие много лет на одном месте камни - и таких же холодных и тяжёлых. Мы выжгли ту небольшую полянку, не пожалев драгоценного бензина. Да, похороны вышли необычные - огненные. Мы почему-то побоялись отдавать земле этих мертвецов - не зря они так прочно в неё вросли.

   Линии электропередач были по большей части оборваны, и провода змеились в жухлой осенней траве. Я по привычке избегала наступать на них, если попадались на асфальте. Со дня на день ждали первого снега, чтоб укрыл мёртвую траву, развалины и свежие могилы. Ждали - и боялись. Страшное дело - зимовать в палаточных лагерях. Но с низко нависшего серого неба ни упало ни снежинки. Оно и к лучшему. Метель или снегопад нам сейчас совсем ни к чему.

   Больше всего это было похоже на великанский конструктор, рассыпанный великанским ребёнком. Подарили мне в детстве такой набор, он назывался "Национальный парк". Здоровенная доска, на которой можно было укрепить несколько холмов, выложить между ними озеро из синих плиточек конструктора, насадить лес пластиковых деревьев и поселить редких животных, подлежащих охране. Так вот, представшее перед нами зрелище выглядело так, будто на мой пластиковый лесок уронили мяч. Или мамину любимую вазу с верхней полки. Деревья, росшие по обеим сторонам дороги, оказались повалены, путь перегорожен. Довольно старые деревья, кстати: обычно такие вблизи проезжей части вырубают, чтобы не рухнули на машины, и здесь, видно, не успели. Ну не выросли же они за несколько дней? Дорога была узкая, в две полосы, никак не федеральная трасса, и толстые стволы перекрыли её намертво, подмяв металлическое ограждение. Вверх взметнулась мешанина ветвей, покрытых ещё не опавшей коричневой листвой, и казалось, что перед нами выросли кусты. Странно, большая часть веток должна была подломиться при падении. Я отчётливо представила, как грузовик тормозит перед чудовищной баррикадой, как водитель, матерясь, выпрыгивает из кабины, подходит к завалу, со злостью пиная ближайший ствол, и пытаясь, как и мы, разглядеть что-то за лиственной стеной. Потом поворачивается к деревьям спиной, собираясь снова забраться в машину и связаться по рации хоть с кем-нибудь, а то и просто рвануть обратно: чтобы разобрать такое, нужен не день и не два. И в этот момент тонкая веточка цепляется за его куртку, протыкая рукав, он раздражённо ломает её, но новые ветви уже тянутся к нему, хватают за одежду, раздирают руки и лицо, а потом тянут изломанное тело в переплетение ветвей, чтобы там насытиться горячей кровью.