Читать интересную книгу "Третий Лад - Родион Создателев"

У кого кровушка не простая, а шибко золотая?

У кого головушка не пустая, а зело непростая?

Говори, посадский люд, а не то вас всех побью!

Кочет-глумец подскочил к зевакам и от души жахнул ладонью по телячьей коже бубна у самого носа зрителей: два посадских мужика отпрянули назад в неожиданности, а одна баба звонко ойкнула.

— Эй, гребень, не зарывайся, — погрозился один из ремесленных.

— Не то в похлёбку сгуляешь, — схохмил другой мужик.

— Где бы мне не кипеть, лишь бы песенки петь! — гаркнул весельчак и снова жахнул ладонью по инструменту.

Петух вернулся на исходное место и стал скакать вприпрыжку. Он бил в бубен, размахивал руками-крылышками, и громко запел:

Поклонись мне в гребешок, а не то пойдёшь в мешок.

Ты хребет свой чёрный гни, не кривися и не спи.

Почитай мои права, ты — дурная голова.

Не перечь ты кочету́ — а не то пойдёшь ко дну.

Посадский люд посмеивался над песенкой скомороха, но вот один из ремесленников почесал грязными заскорузлыми пальцами длинную седую бороду.

— Глумец дворян что ль песочит, ась? — тихим голосом спросил у соседушки посадский мужик.

— Держи выше, — ухмыльнулся сосед, внимательно слушая песенку размалёванного острослова. — Знатных костерит, буслай негораздый.

Посадский мужик, что в водицу глядел: один из дьячков отошёл от глашатного круга. Он вернулся на глумилище в сопровождении дюжего ярыги в тёмно-синем кафтане, со смоляной чёрной бородой. Завидев служителя порядка, посадский люд стал проворно разбредаться прочь от неразумного шалопута-глумца. Скоморох закончил опасную песенку, ударил в бубен и развёл руки. На глумилище осталась троица зрителей: дюжий ярыга да два дьячка.

— Какова моя песня, орёл служивый? — предерзко заокал кочет.

— С огнём балуешь, — процедил сквозь гнилые зубы ярыжный муж. — Ступай ко мне, я тебя в курятник сведу.

Государев человек поманил к себе глумца пальцами десницы.

— А ты кто таков, чтобы мной помыкать?

Два дьячка в возмущении покачали головами – что за ащеул!

— Ну ты, курица синеглазая, — погрозился ярыга. — Сюда ходи!

Служивый человек наполовину обнажил клинок сабли...

— Сам ходи до моей личности, блудоу́м брыдлый, — огрызнулся шут и швырнул бубен скоморохам. — Благодарствую, братцы!

Дерзновенное оскорбление в лицо государева ярыги! Братцы-забавники гуськом потянулись прочь с глумилища. Опасные шутки...

Служивый кинулся к преступнику, но озорник проворно отпрыгнул в сторону, и засеменил назад, пятясь к длинным коновязным балкам у входа на Грачёв рынок. Ярыга со смоляной бородой бросился в погоню за шутом-нечестивцем. Ловкач-скоморох с ловкостью петлялся между многочисленными покупателями, отрываясь от преследователя. А неуклюжий медведь снёс по пути кряжистым станом двух холопок с корзинами. Дородные бабы вскрикнули и завалились в пыль. По земле рассыпалось барское добро, прикупленное на рынке: орехи, севрюга, белорыбица, пахучие шафраны в маленьких мешочках...

У коновязной точки холоп Силантий Козлов уже отвязал вороного коня от балки и резво растворился в рыночной толпе. Глумец подлетел к вороному: у копыт коня валялись в пыли кривые ножны, из которых торчала позолоченная рукоять сабли. На концах крестовины сверкали два смарагда. Кривляка-кочет схватил ножны, лихо запрыгнул в седло и отъехал немного в сторону. Когда глумец подбирал оружие с пыли: с его русой головы свалилась наземь барловка с алым гребнем. К коновязной точке подбежал ярыга. Он приметил, что беглец не спешит удирать от него. Служивый поднял с земли шапку скомороха и швырнул ею в глумца: барловка воткнулась в тело скакуна и шлёпнулась на землю. Служивый медведь гаркнул во всю глотку:

— Слезай с воронка, дура! Государеву человеку перечишь!

— Догоняй, коли смелый, — ершился глумец-кочет.

Ярыга доковылял до каурой лошади и стал поспешно разматывать верёвку. Ослобонив животное, он резво вскарабкался на лошадь. Кочет дал вороному шпор, ярыжка сделал тоже самое каурке, и закрутилась погоня блюстителя порядка за шустрым шутом по нешироким улочкам.

Глава 12. Святые устои отцов

Ярыга нагнал беглеца за стенами обширных земель Симеонова монастыря, у холмистой местности округлого пустыря, огороженного от дороги дубами и красавицами-липками, благоухающими ныне медовым ароматом светло-жёлтеньких цветков. Далее по извилистому и узкому тракту начинались земли Опричного Двора. Вдалеке уже виднелись его высокие каменные стены грязно-бурой расцветки. Скоморох залетел на пустырь, проскочив на вороном в проём между дубом и красуней-липой, натянул поводья. Конь, оторжавшись и встав на дыбы, замер на месте. Буслай спрыгнул со скакуна, вынул из ножен саблю-шамшир, прочертил оружием круг над русой головой. Ярыга уже слезал с каурой кобылы поблизости. Шут бросил ножны на пыльную землю. Он с благородством дождался пока государев ярыга вынет из ножен сабельку и только тогда подбежал к служивому. Неприятели скрестили клинки и пошла сеча. Вороной конь и каурая кобыла поплелись ближе к деревьям — искать зелёной травы.

Государев ярыга малость приуныл: он ещё никогда не имел дела с таким удалым воином. Вскоре сражение закончилось. Лихой скоморох с размалёванной рожей ловко выбил саблю из десницы противника. Служивый в страхе попятился назад, потом он споткнулся ногой о кочку и постыдно шмякнулся задом в пыль. Забавник-боец прислонил остриё кривого клинка к тёмно-синему кафтану служивого человека.

— Пощади... Прощенья прошу, глумец, — взмолился ярыга.

Скоморох отвёл саблю-шамшир в сторону, склонился к супостату и по-дружески хлопнул его левой ладонью по плечу.

— Не унывай, человече служивый, — мигнул васильковым глазом глумец. — Служи справно в Сыскном приказе,