— Да.
— Думаешь, что сильнее меня, Мендоса?
— Да.
— Считаешь, что достаточно сильна, чтобы справиться со всем, что произойдет дальше?
— Совершенно верно.
Я что, с ума сошла? Мне не следует делать подобные заявления. Я сильная, потому что должна была быть сильной. Это не одно и то же. Мне не нужно ничего этого. Мне нужно отпустить. Дэш недвусмысленно сказал мне отступить, и что я сделала? Я назвала его высокомерным и сделала прямо противоположное. Бежала к нему на каждом шагу. Это самое мазохистское, идиотское поведение, которое я когда-либо демонстрировала в своей жизни.
— Значит, ты хочешь, чтобы я был жесток? — спрашивает он. Тембр его голоса приобрел совершенно новый оттенок. Глубокий и грубый, тягучий, словно ласкающий мою спину, скользящий между моих бедер, прижимающейся к той части меня, которая заставляет мое тело гудеть.
Моя тонкая ночная рубашка не дает много тепла, но не холод в воздухе заставляет меня дрожать. Это свирепый взгляд его глаз и то, как кончик языка парня выскальзывает, чтобы облизать нижнюю губу.
— Ты можешь делать все, что захочешь, Дэш. — Господи, почему мой голос так сильно дрожит? — Можешь делать все, что заблагорассудится. Это никак не отразится на моей жизни. Совсем.
— Ты в этом уверена?
— Да. — Ложь, ложь и еще раз ложь. Узнаю ли я правду, если та ударит меня в лицо?
Дэш хмуро смотрит на меня. Его брови сходятся на переносице, морщины становятся все глубже и глубже... а затем его лоб резко разглаживается. Никаких морщин. Никакой хмурости. Ничего.
— Тогда ладно. Будь по-твоему. Иди сюда, — рычит он.
Я нервно смеюсь.
— Что?
— Иди. Сюда.
Его глаза сверкают. И когда парень сжимает свою сильную, квадратную и чертовски мужественную челюсть, напрягая мышцы, это делает со мной что-то, чем я действительно не горжусь. Это буквально — да, буквально — вызывает слабость в коленях. Хотелось бы быть сильнее этого. Раньше я наговорила ему так много дерьма, когда думала, что он наркоман, но оказалось, что проблема только во мне. Я знаю, что он — яд. Дэш плох для меня. Во всех смыслах. Он уже предупредил, что разрушит мою жизнь, и все мои шансы быть счастливой в будущем, но я не могу остановиться.
В детстве я обожглась, когда дотронулась до горячего утюга и больше никогда к нему не прикасалась. Играла с ножом и порезалась. С того момента я держусь подальше от острой стали. Дэшил ранил меня на вечеринке у парня из «Эдмондсона» и это было чертовски больно. Так почему же я не могу принять этот урок, если так легко усваиваоа другие в детстве?
На этот раз все не так просто. Дэш — это болезнь, и я заражена им. Единственный способ выздороветь — принять противоядие. Оставить между нами немного пространства. Но дело в том, что мне не нужно противоядие. Я хочу этой гребаной боли и не могу убедить себя в обратном.
Уголок рта Дэша дергается. Похоже, парень на грани разочарования. Медленно, с бесконечной осторожностью он подносит указательный палец левой руки ко рту и, прикусив кончик черной кожаной перчатки, стягивает ее с руки. За ней следует правая.
— Карина. Иди. Сюда.
Вы когда-нибудь пытались остановить себя от падения? Вы вытягиваете руки, пытаетесь за что-то ухватиться, конечно, но как только споткнулись и ваш центр тяжести сместился, вы мало что можете сделать, чтобы предотвратить падение, пока не ударитесь о землю. Вы готовитесь к удару и надеетесь на лучшее.
Вот что я делаю, медленно пересекая свою крошечную спальню и останавливаясь перед ним. Я готовлюсь к удару. И надеюсь на лучшее.
Раньше дышать было легко, о чем я даже не задумывалась, но сейчас огромная часть моего мозга сосредоточена на том, чтобы вспомнить, как втягивать и выталкивать кислород из легких. Дэш так чертовски близко. Я кажусь карликом рядом с ним. Парень на фут выше меня и в два раза шире. Прохладный, свежий запах океана, мяты и скошенной травы бушует у меня в носу. От него пахнет и еще чем-то другим. Хоть убей не могу понять, чем именно. Уникальный аромат лежит в основе всех других акцентов, сочетая их вместе. Я чувствую себя так, словно нахожусь на грани падения в обморок, дрожа с головы до ног.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дэшил смотрит на мой рот, тихо дыша. Я не заметила, как он поднял руку, поэтому, когда парень подносит пальцы к моему рту, вздрагиваю.
— Полегче, — бормочет он. — Если не будешь осторожна, я могу подумать, что ты нервничаешь. — Эта мысль, кажется, развлекает его. — Это так, Кэрри? Я заставляю твой пульс биться быстрее?
— Мой пульс в полном порядке, спасибо.
— Правда?
— М-м-м... — Звук выходит натянутым писком, который никого не обманывает.
Дэш подыгрывает.
— Ладно. Так что, если бы я... — Он убирает пальцы от моего рта, проводя ими вдоль линии моей челюсти, вниз по горлу.
Я реагирую, хватая его за запястье, останавливая прежде, чем Дэш достигнет точки, где сможет обнаружить, какая я на самом деле жалкая маленькая лгунья. Парень хихикает себе под нос, ничуть не смущаясь. Вместо того, чтобы убрать руку, он мучительно медленно опускается вниз и утыкается лицом в мою шею. Его рот находит мой пульс. Кончиком языка он облизывает чувствительное место прямо над моей сонной артерией, заставляя мое и без того учащенное сердцебиение взлететь до небес. Дэшил мурлычет, прижимаясь губами к моей коже.
— Кэрри. — Его горячее дыхание касается моей кожи и от невероятного ощущения я закрываю глаза. — Не волнуйся, — шепчет он. — Продолжай лгать, если тебе от этого станет легче. Я никому не скажу.
Парень отстраняется, и его взгляд такой неистовый, что моя спальня испаряется. Холодная ночь по ту сторону окна исчезает. Коридор по ту сторону моей двери и десять других девушек, спящих в своих комнатах, больше не существуют. Есть только Дэш, поймавший меня в ловушку своим завораживающим взглядом.
— Как насчет этого? — Он наматывает прядь моих волос на палец. — Мы заключим сделку.
— Что за сделка? — Это чудо, что мой голос не срывается.
— С этого момента ты даешь мне то, что я хочу, Мендоса.
— Это звучит как... очень односторонняя сделка.
«Дыши. Черт возьми, Кэрри, дыши».
Дэш на самом деле улыбается.
— Ну что ж. Знаешь, я много думал о том, что ты сказала в библиотеке. И…
— И?..
— И, возможно, это не мое дело, если ты мазохистка, милая. Я дам тебе то, что ты хочешь. А там уж как фишки лягут.
— Что… что это значит?
Дэш наклоняется и касается губами моего рта. Каким-то образом он становится так близко, что его грудь оказывается вровень с моей. Между нами все еще есть расстояние в волосок — достаточно, чтобы мои соски касались его груди всякий раз, когда кто-то из нас дышит. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую, что могу умереть.
— Это значит, что ты победила, Кэрри. Я сдаюсь. Я весь твой, что бы ни случилось дальше... Но ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждал.
Поцелуй — это головокружение и адреналин, мята и хаос. Его рот обрушивается на мой, заявляя свои права. Я оторвана от реальности. Как и в первую ночь на капоте машины Пакса, Дэш так яростно исследует мой рот, что я теряю все двигательные функции. Мои конечности отказывают мне. Внутренний голос, который болтал на задворках моего разума, напоминая о правилах Олдермена, предупреждая меня быть осторожной, замолкает мертвой тишиной. Дэш прогоняет все мысли в тот момент, когда кладет ладонь на мою грудь через ночную рубашку и перекатывает сосок между пальцами.
— Я хочу посмотреть, — бормочет он.
Нет никаких сомнений. Никакой команды. Просто заявление. Дэш говорит мне, чего хочет, и ждет, что я подчинюсь. Он совершенно ясно дал понять, что это часть нашей новой сделки, верно? Мы оба получаем то, что хотим, несмотря ни на что.
Я расстегиваю длинную черную шелковую рубашку, которую надела перед сном, мои пальцы медленно работают над пуговицами, но Дэш не может ждать так долго. Я расстегиваю только первые две, прежде чем он наклоняется, снимает тонкий материал с моего плеча, обнажает и берет в рот мой твердый сосок.