И сказала она это с гордостью. А я подумала, что Левия, быть может, одна из немногих, кто Арктура понимает и принимает таким, каков он есть.
Впрочем, я до сих пор так и не знала, каков же он, мой жених, а завтра — уже муж.
Потом Левия ушла. Вернулась, принесла обед на подносе — тарелку золотистого куриного бульона с сухариками, снова ушла.
Я и рада была, что осталась одна. Хотелось обдумать все услышанное.
Поставив поднос на столик, я уселась. Покосилась в окно — там постепенно темнело. Сумерки заливали края Чаши, а заодно и наш остров. Прислушалась к себе — ощущение нитей, уходящих куда-то «туда» исчезло, затаилось. Что ж… Горячий бульон был вкусным, прокатывался горячими комочками по пищеводу, разгоняя тепло по всему телу. Я выуживала маленькие сухарики, уже начавшие набираться жидкости, а сама думала-думала.
На самом деле, в голове то и дело проскальзывали куцые обрывки мыслей, и я никак не могла их cобрать в кучу. Должна ли я была умолять дракона отпустить Ташку? Или не лезть не в свое дело? Все же он здесь хозяин, он лучше знает, как удержать власть и над драконами, и над людьми. Но гореть заживо — это ужасная смерть. Смогу ли я спокойно жить дальше, зная, что он убил глупую девку вот так, жутко, да ещё из-за меня?
Другая мысль была о том, что уже завтра я стану женой дракона, и у нас будет брачная ночь. Честно говоря, меня от этого в холодный пот кидало. Ожидание, вот что самое страшное. Я боялась боли. Вернее, не так. Я совершенно не боялась поранить руку, допустим, или ногу. Но ведь с мужем… больно будет совсем в другом месте, а в том, что это больно, мне в свое время напела санна Теодора. Да и горничная наша тоже внесла свою лепту. Я пыталась представить себе, как буду вести себя с Арктуром на брачном ложе — и не могла. Да, боже мой, я вообще слабо представляла, как все это будет происходить… Нет, как это происходит, я примерно знала. Но как — со мной? Страшно. Тоже страшно, до дрожи в коленках, до холодеющих пальцев.
А еще я пыталась думать и о том, что будет потом, когда я стану женой дракона. Будет ли он так же уважителен с мной, как сейчас? А если нет? А если начнет бить? О, если бы я могла отказаться от этого брака. Но, похоже, в настоящий момент моя жизнь катилась по глубокой колее, и колея эта вела как раз в крошечную часовню, где и совершалось таинство брачного обряда…
Я вздохнула. С горечью вспомнила, как хотела отсюда сбежать. Я уже и не помышляла об этом, меня словно закрутило в водовороте. Да и нужно ли устраивать побег? Казалось бы, что плохого? Я всего лишь выхожу замуж, как сделала бы это и оставаясь дочерью покойного адмирала Лайса.
Всего лишь… замуж.
И все так странно, непривычно.
Да и сам дракон. Варги! Я совершенно, совершенно его не знала и не понимала. Как себя с ним вести? Что ему нужно, кроме ватаги бойких драконят?
Вся беда в том, что Арктур… он казался мне совершенно разным. Он едва не взял меня против воли в первую же ночь, когда нашел, затем был язвительным, потом — безупречным, и еще нежным, надежным… Что еще? Я вдруг вспомнила, что он говорил мне про книгу, которую хочется листать. Это он имел в виду меня. Возможно, и мне стоило раскрыть его и начинать изучать помаленьку, страницу за страницей? Варги. А ведь я даже не удосужилась поинтересоваться, что ему нравится, а что — нет. И вообще, он ко мне относится хорошо только потому, что я его таури? Или все-таки считает меня интересной?
Столько вопросов, ни одного толкового ответа, а до свадьбы — ночь и кусочек следующего дня.
***
Он пришел в спальню, когда я, уже переодевшись ко сну, сидела среди подушек и читала найденную в библиотеке книгу об управлении магическим даром. Едва завидев темный силуэт лорда-дракoна, я отложила книгу, уставилась в замешательстве. Что делать? Я в ночной сорочке. Встать и сделать книксен? Или не вылезать из-под одеяла? В свете свечей Арктур казался непостижимо загадочным. Темный бархатный сюртук, белая рубашка — он всегда носил белые рубашки, настолько белые, что они, казалось, сияют в полумраке. Аккуратно застегнутый воротник, сверкающая булавка в шейном платке. Вырядился словно на бал. Черные волосы стянуты в косу, гладко зачесаны назад — и тут я поймала себя на том, что еще ни рaзу не прикасалась к его волосам, не знаю, каковы они наощупь. Мягкие? Жесткие?.. А еще он чуть заметно улыбался, не сводя с меня глаз, и в золотистых отблесках свечей дракон внезапно показался мне невероятно красивым. Люди такими не бывают. И дело даже не в идеальной правильности черт — хотя они и были у него правильными, благородными, и не в этих широких плечах, за которыми можно спрятаться от любых невзгод — а в несгибаемом внутреннем стержне, который я чувствовала. И это ощущение внезапно покоряло, заcтавляло забыть о том, что передо мной чудовище, восстанавливающее свои силы за счет чужих жизней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кора, — он медленно приблизился, а я так и застыла комком в постели, вцепилась в простыни так, что пальцы заболели.
— Что? — в горле внезапно пересохло. Я смотрела на идеально белую рубашку, не решаясь встретиться с ним взглядом. Откуда эти глупые мурашки по коже? Он ведь не пытается снова меня зачаровать? Да и к чему, завтра свадьба… похоже, для меня он заставил себя забыть о том, что я — купленная рабыня, и что и без того принадлежу ему с потрохами.
— Завтра свадьба, — теперь это прозвучало из его уст, словно приговор.
— Да, я помню.
— Мне казалось, что у людей в канун свадьбы у девушек заведено собирать подруг… — я от удивления подняла глаза. Он что, смущен? Нет, в самом деле?
— Да, это так, — ответила спокойно, — но у меня здесь нет подруг.
— А у меня нет друзей, — Арктур хмыкнул, — я хотел предложить провести этот вечер вместе.
— А что мы будем делать? — быстро спросила я.
«Вместе» — звучит немного двусмысленно.
— Завтра свадьба, — повторила я, понимая, что начинаю заливаться краской.
— Я хотел пригласить тебя на прогулку.
Я только вздохнула. Рано переоделась к ночи, но кто ж знал?
— Это ничего, что ты уже разделась, — в бархатистом голосе дракона перекатывались нерешительные нотки. Да что это с ним?!!
Арктур внезапно решительно снял с себя сюртук, оставшись в рубашке.
— Пойдем? Тебе не будет холодно, я не дам тебе замерзнуть.
Не зная, что и думать, я выбралась из постели, сунула ноги в мягкие туфли, а потом лорд-дракон подошел и укутал меня в свой тяжелый и плотный сюртук. Взял за руку, так мягко, так нежно… У меня от этого незатейливого прикосновения стало щекотно в животе, как будто там обосновался рой невесомых мотыльков.
И, уже шагая с ним сквозь ставшую привычной анфиладу комнат, тихо спросила:
— Куда мы?
— На крышу, — таков был ответ, — завтра мы поженимся, Кора. Мне хочется, чтобы ты не чувствовала себя брошенной, преданной…
И умолк. А я не знала, что и думать. Это было неожиданно и удивительно — то, что он хочет сделать мне что-то приятное.
Потом мы долго поднимались по лестницам вверх, по разным — витым, прямым, новым и старым. Сквозь высокие окна на пол, на ступени падал свет взошедшей луны, и это было так прекрасно и одновременно будило чувство близкой опасности, что я невольно начала представлять нас двоих не более чем призраками старинного замка, куда-то бредущими без начала и конца. Мы плыли в полумраке, разбавленном серебром, и все вдруг стало таким далеким и ненужным, мысли и чувства как будто тонули в тишине и лунном свете. Оставалось лишь ощущение горячих жестких пальцев, деликатно сжимающих мою кисть и время от времени поглаживающих тыльную сторону ладони.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Однако, кoнец нашему путешествию все же настал, вместе со скрежетом люка, котoрый Арктур легко откинул вбок, открывая широкий прямоугольник звездного неба. Он выбрался первым, подал мне руку и вытянул меня вверх.
— Осторожно, тут можно поскoльзнуться.
Мы выбрались на крышу. Деревянная черепица ещё хранила солнечное тепло, но со стороны края Чаши дул прохладный ветер, гоня по ночному небу редкие сизые облака. Я несколько минут стояла, глядя на звезды: отсюда они казались особенно крупными, тяжелыми, словно налитые спелые яблоки. А луна… низкая, круглая, словно серебряное блюдо, и все вокруг было залито этим тревожащим душу светом, заставляющим забыть о том, что у людей нет крыльев.