– Ма-ма! – вдруг вскрикнула она. Ее потряс оргазм.
Она вдруг резко и сильно прогнулась, сжала ноги, и по всему ее натянутому телу пошли волнующие колебания. На какое-то время она перестала дышать, только сильно колотилось сердце. Затем с полураскрытых губ сорвался негромкий крик освобождения.
Сережа продолжал держать ее в своих руках до тех пор, пока она не почувствовала полного удовлетворения и не расслабилась.
С четверть часа, прижавшись друг к другу, они лежали на боку почти без движения. Она была в какой-то расслабляющей истоме. Ему казалось, что она словно была выброшена на берег тропическим тайфуном. Ее дыхание все еще было неровным, тело влажным от пота. Она находилась в дивном сладком изнеможении, не сравнимом ни с какими другими человеческими чувствами.
Но реальность постепенно вторглась в ее идеальное чувственное насыщение, а в нем, напротив, стало опять нарастать чувственное желание.
Инстинктивно он чувствовал, что уже не нужно ласки, она готова его принять. Он осторожно повалил ее на спину, губы их встретились, его язык проник к ней в рот и слился там с ее языком. Опять она почувствовала, как безудержное тепло распространяется внутри. Его руки лежали на ее горевших грудях, а язык проникал все глубже и глубже, пока она вновь не застонала.
Юля бедром ощутила его напряженную большую плоть и вновь подумала о том, как «он» проникнет в нее, как всю ее заполнит и положит конец неугомонному горячему нетерпению. Но она была еще очень далека от повторного оргазма. И тут ее разум стал подавать сигналы тревоги.
Чем же это она занимается в кромешной тьме, обнимая Сережу, лежа под стогом? К чему, если продолжится, это приведет? Ей будет больно, возможно, очень больно, и она закричит. В ее душу стал вселяться страх.
А Сережу все больше и больше настигала дикая страсть, которая приближалась к вершине. Он предвкушал удовольствие, которое в следующий миг должно было взорвать его. Его руки скользнули ей под ягодички и приподняли таз, чтобы ей было удобно принять его.
Огромная волна поднимала Сережу все выше и выше; он бился в пароксизме страсти, оседлав и сжимая в объятиях напрягшуюся хрупкую девочку. Его ноги пытались осторожно раздвинуть ее бедра, но они не раздвигались. А в следующий миг Юля прошептала:
– Не нужно, – она словно окатила Сережу холодной водой.
Он сразу сник, напрягся, замер, лежа на ней.
– Я боюсь, – словно извиняясь перед ним, повторила она уже сказанные в предшествующей встрече слова. Сказала настолько искренне, что Сережа ей поверил, понял ее. Поверил, что она невинна, и стал неистово целовать её.
Лежа под ним, она казалась ему совершенной, такой мягкой и теплой, очаровательной, пахнувшей липовым медовым цветом.
Волна нежности, страсти и еще чего-то большего, непередаваемого словами, захватила и понесла его, а в следующее мгновение Юля почувствовала, как с Сережей произошло то, что только что испытала она.
Он потерял ощущение всего земного, столь лихорадочен был его оргазм, – исчезли мысли, растворился мир. Из его груди вырвался глубокий стон удовлетворения. Юля даже сразу не поняла, откуда вдруг у нее на животе появилась какая-то жидкость.
– Это что? Это откуда? – стала растерянно спрашивать она.
Сережа молчал. Что он ей мог сказать.
«Ах, это от него. Это то, что, проникнув в нее, приведет к зарождению новой жизни!» – наконец осознала она.
Но реальность постепенно вторглась в их идеальное чувственное насыщение и Юля первая сделала движение, чтобы встать.
39
Сережа проводил ее до калитки, но они еще долго не расставились. Они не желали так скоро покинуть свою подругу – ночь, ее сладостную тревожную темноту с манящими огнями на небе, с ее теплым хмельным воздухом, от которого жадно расширялись ноздри; с ее ароматами из невидимых полей, лугов и лесов; и у каждого из них пылала голова и сердце тихо и томно таяло от чувственных желаний.
Без слов, без мыслей, без сознания их безумно влекло в эту ночь друг к другу.
Сережа нежно целовал пальчики ее маленьких ручек. В этом было что-то не современное, но трогательное. Юля подумала: «Как хорошо, что Сережа влюбился в меня по-хорошему, по уши, по старинке, а не по-нынешнему – из «физиологической потребности».
Деревня спала, но вот, дома через три, возвещая о нарождающемся дне, закричал петух, и тут же ему стал вторить с соседней улицы другой петушиный голос.
– Иди, скоро будет светать, – тихо прошептала Юля, но Сережа не уходил.
– Время еще детское, – еще крепче прижимая ее к себе, ответил он.
– Не детское.
– Как ваш петух закричит, тогда расстанемся.
– Он вообще не кукарекает.
Они стояли, прижавшись друг к другу так, что его бедро находилось между ее бедер. Его губы вновь стали искать ее губы. Он еще крепче прижал ее к себе. Она животом чувствовала прижимающуюся к нему напряженную плоть и млела.
Поднявшаяся волна чувственности схлынула не скоро, а когда схлынула, она вдруг неожиданно его поцеловала и улыбнулась. Сереже эта улыбка показалась странной, ужасно трогательной. Он посмотрел на нее.
– Я тебе благодарна, – прошептала она.
– Мне…
– Да. – Неожиданно Юля поцеловала его.
– За что?
– За то, что не тронул меня.
– «Вот и пойми ее, – подумал он. – Она все делает для того, чтобы меня спровоцировать на «это», и в тоже время за то, что не тронул, благодарит».
Закричал петух с соседского двора. Ему вторил петух Юли.
– А говоришь, ваш не кукарекает.
– Вот видишь, это он ради меня. Уже светает, иди, – вновь прошептала она.
– А когда встретимся?
– Встретимся… – Юля задумалась.
– Может быть, завтра? – предложил Сережа, не сомневаясь, что она согласится, и на следующий день они встретятся вновь.
– Завтра я буду помогать тете. Лучше через два дня. Разбудим ее, иди, – мягко, чтобы не обидеть его, сказала Юля.
«Возможно, она и права, что не назначает свидания день за днем», – подумал он, отстранился от нее, сделал несколько шагов, оглянулся. Юля помахала ему рукой. Сережа сделал еще с дюжину шагов и еще раз оглянулся. Она не уходила. Смотрела ему вслед. Странный это был взгляд. Она словно этим взглядом испытывала его. И у него возникло предчувствие, уж не насовсем ли он покидает ее.
Сережа вернулся, приблизился к ней, поцеловал. Хотел вновь обнять, но она выскользнула, а затем к нему приблизилась и поцеловала.
– Я пошла, – сказала Юля и, очутившись за калиткой, задвинув засов, затаив дыхание, на цыпочках прошла к крыльцу.
Сережа сквозь забор видел, как, сняв туфельки, она взошла на крыльцо, оглянулась на него, улыбнулась и легкой феей исчезла за дверью.
Сережа, чтобы его случайно из окна не увидела тетя, прошел вдоль ограды и скрылся во тьме.