душ, потом позавтракай и все обдумай. Ничего не предпринимай, пока не обдумаешь все самым тщательным образом. Я поеду в контору. Если я не открою контору вовремя, то какой-нибудь сообразительный полицейский может догадаться, что я нахожусь вместе с тобой, и заявится ко мне в квартиру.
– Кто нас продал?
– Джордж Белгрейд.
– Кому он нас продал?
– Газетам. Они хорошо заплатили ему за интервью.
– Так, подожди. Белгрейд – это тот, который знаком с Дунканом, да?
– Да. Он следил за Сильвией Оксман. Белгрейд подставил вас обоих. Сильвия сидела в приемной, когда туда отправился ты, и вышла перед тобой. Поэтому получается, что она там находилась или в момент совершения преступления, или после, или до того, как Гриба убили.
– Логично, – усмехнулся Мейсон. – И еще она, вероятно, сидела, стояла или прохаживалась.
– Шеф, я говорю серьезно! – воскликнула Делла Стрит. – Газетчики рассуждают так: если она зашла туда после совершения преступления, то тебе незачем ее защищать. Если она там находилась, когда совершалось преступление, то она и убила Гриба. Если она ушла до того, как его убили, то это, вероятно, сделал ты. Белгрейд утверждает, что его в качестве детектива нанял Пол Дрейк, он знает, что Дрейк выполняет для тебя различные поручения, и думает, что Пол и на этот раз работал на тебя. Ты, очевидно, представляешь интересы Сильвии Оксман, потому что пытаешься ее выгородить. Газеты раскопали кучу всякой грязи, и ты выглядишь крайне неприглядно. И это еще не все. В половине девятого по радио сообщили, что женщина в серебристом платье – это Матильда Бенсон, бабушка Сильвии Оксман. Совершенно очевидно, что обе женщины находились на борту в момент совершения преступления. Обе исчезли. Похоже, Матильда Бенсон совершила самоубийство, прыгнув за борт.
Мейсон опустил ноги на пол и потянулся за газетой. Делла Стрит бросила ее ему.
– Этого в газете нет. Я это по радио услышала. Про самоубийство передали в выпуске новостей.
– А откуда они знают, что она покончила с собой?
– Когда рассвело, они нашли ее пальто, обмотавшееся вокруг якорной цепи плавучего казино. К подкладке пришита бирка, на которой написано «Матильда Бенсон», и его еще опознали несколько ее знакомых.
– Я знаю, что произошло, – рассмеялся Мейсон. – И это не самоубийство.
– Хорошо, шеф. Позавтракай и прочитай газету. Я еду в контору и буду изо всех сил изображать недоумение из-за того, что ты не появился на работе. Буду гадать, где ты можешь быть. Сюда я не могу вернуться до пяти вечера. Если захочешь со мной связаться, передать мне какие-то указания, звони Полу Дрейку. Он обязательно мне все передаст. Я тебе принесла свой портативный радиоприемник. На бумажке записаны номера станций и время, когда передают новости. Она лежит в кухне.
– А сейчас сколько времени?
– Без двадцати девять. Я хочу попасть в контору пораньше, чтобы отвечать на вопросы по поводу твоего исчезновения.
Он кивнул, потом спросил:
– Завтрак где? В твоей квартире или здесь?
– Здесь, – ответила Делла Стрит. – Я все принесла сюда из своей квартиры. Запри дверь, которая соединяет две квартиры, после того как я уйду, и не отпирай, потому что какой-нибудь слишком умный детектив может проникнуть в мою квартиру.
– Спасибо, Делла, – поблагодарил Мейсон и уселся на кровати, скрестив ноги и разложив на них газету.
– Иди завтракать, – настойчиво сказала Делла. – Тебе, вероятно, захочется действовать, а для этого нужна энергия. Обязательно нужно поесть! Читать можешь во время завтрака. Я поехала. Пока!
Она отправила ему воздушный поцелуй и аккуратно прикрыла соединявшую две квартиры дверь.
Мейсон нашарил шлепанцы под кроватью.
– Идеальная секретарша, – пробормотал он себе под нос с улыбкой.
Потом он сунул ноги в шлепанцы и подтянул пижамные штаны. Мейсон направился в кухню, откуда восхитительно пахло кофе. Вода кипела на плите. Рядом на блюдечке лежали три яйца. Мейсон окинул взглядом стол, покрытый белой скатертью. На нем стояли кофейная чашка, сливки, сахар, джем, сливочное масло, рядом с тостером лежал хлеб, еще в кухне блестела серебряная посуда. Он опустил три яйца в воду, налил себе чашку кофе, взглянул на часы, чтобы засечь время, и стал ждать, пока сварятся яйца. Газету он поставил у стены, прижав верхний левый край левой ладонью, а в правой руке держал чашку кофе. Он потягивал кофе, читая газету. Он не заметил, как прошли нужные три минуты, потом прошли пять. Мейсон поставил на стол пустую чашку кофе. Яйца подскакивали в быстро выкипающей воде.
Мейсон перевернул страницу и принялся изучать план плавучего казино, который был там напечатан, и фотографии корпуса. Он только бегло пробежал глазами по массе лишних деталей об истории корабля и превращении гордого парусника, бороздившего семь морей, в рыболовный баркас, а затем в плавучее казино.
Он внезапно вспомнил про яйца и взглянул на часы. Они варились уже пятнадцать минут.
Мейсон выключил плиту, нахмурился, вывалил яйца в раковину, туда же вылил воду, в которой они варились. У него на лице появилось отвращение, он налил себе еще одну чашку кофе, отнес ее на стол, опустил в электрический тостер два кусочка хлеба и включил его. Потом он снова погрузился в чтение газеты и хмурился, сосредоточенно изучая заявление Джорджа Белгрейда, и поэтому не заметил, как из тостера стал подниматься дым. Вначале это были тонкие струйки, потом они превратились в облако, вся квартира наполнилась запахом сгоревшего хлеба. Мейсон свободной рукой нащупал ручку кофейной чашки, поднес ее ко рту – и только тут заметил, что из тостера валит дым. Адвокат выругался и выключил тостер. Он одним глотком выпил оставшийся кофе, забыл про ветчину, бросил газету на пол, по пути в ванную сбросил пижаму, принял душ и побрился. Во время бритья адвокат отсутствующим взглядом смотрел на свое отражение в зеркале. Руки двигались автоматически.
Мейсон порылся в кухонном шкафу и холодильнике, но никакой еды не нашел. Потом он осторожно почистил одно из сваренных вкрутую яиц, валявшихся в раковине, но решил, что оно не подходит для завтрака. После этого он достал из тостера сгоревший хлеб, опустил в тостер еще два кусочка и включил радио. Он внимательно следил за тостером и перевернул хлеб после того, как одна сторона аппетитно подрумянилась. Голос диктора утратил свою монотонность, когда он покончил с обычными сообщениями и объявил о начале экстренного выпуска новостей.
Полиция, занятая поисками известного адвоката по уголовным делам Перри Мейсона, чтобы вручить ему повестку в суд на заседание Большого жюри, теперь ищет его по гораздо более серьезному поводу. Правоохранительные органы не раскрывают точную причину и не говорят,