может показаться, что это единственное внутреннее помещение пирамиды. Но на самом деле сверху камера перекрыта двускатной крышей из двух каменных блоков, и от образованной ими полости начинались еще две шахты. Одна из них вела прямо, а вторая поворачивала направо. Грабитель мог подумать, будто последняя заканчивается тупиком, так как она не была запечатана и вела в пустую камеру. Вторая шахта выглядела гораздо более многообещающе, так как была аккуратно завалена камнями, наводя непрошеных посетителей на мысль о том, что за этой преградой спрятаны несметные сокровища. Тем не менее она также вела в пустое помещение. Завал был сделан для того, чтобы заставить грабителей потерять терпение, проламываясь через него.
На самом деле в погребальную камеру вела открытая шахта справа. Как я уже говорил, пройдя по ней, посетитель оказался бы в пустом помещении. Но его потолок тоже был двускатным. Через него можно было попасть еще в одну шахту, уходившую налево и опять же заканчивающуюся пустой камерой. Однако в потолке было сделано отверстие, из которого по шахте можно было попасть к глубокому колодцу. Строители очень надеялись, что непрошеный гость захочет по нему спуститься. Правда, внизу его опять же ждала пустота. За колодцем располагалось помещение, в дальнем конце которого находился еще один колодец, где также ничего не было. Кажется, будто правая стена камеры сложена из плохо подогнанных друг к другу камней. Грабитель мог бы предположить, что за ней находится погребальная камера. Однако он только зря потратил бы силы, пытаясь проломить ее.
Попасть туда можно было только через спрятанное отверстие в полу, расположение которого также должно было запутать грабителей – в потолке были сделаны проемы, по которым незваный гость мог попасть в очередные глухие шахты. Это отверстие с погребальной камерой соединяла короткая шахта, вход в которую был перегорожен огромным каменным блоком, весившим 45 тонн. Он был установлен таким образом, что после погребения его можно было вернуть на прежнее место.
Погребальная камеры была вырублена в толще скалы, которая как бы пронизывала построенную на ней пирамиду. В образовавшейся прямоугольной полости был установлен блок полированного кальцита, середина которого была вырезана с такой точностью, что само образовавшееся внутреннее пространство превратилось в прямоугольное помещение с кальцитовыми стенами и потолком. Длина внутренней поверхности этой гигантской цистерны составляла 22 фута[56], ширина – 8 футов[57], а толщина стенок – более 2 футов[58]. Эта конструкция должна весить около 110 тонн.
В этом удивительном помещении, изготовленном из единого куска красивого желтоватого камня, установленного в углублении, выдолбленном в толще естественной скалы, стоял прекрасный саркофаг из кварцита. Потолок камеры был сделан из трех огромных блоков того же камня. Одним из них был перекрыт вход в помещение – после погребения его опустили вниз. Над этой камерой высилась основная часть пирамиды, пронизанная описанной выше сложной системой шахт и камер.
Вскоре после того, как строительство этой прекрасной пирамиды было завершено, умерла одна из царевен, очевидно любимая дочь Аменемхета III – Птахнеферу. Вероятно, он был безутешен и решил похоронить ее в своей собственной гробнице. Данное событие было беспрецедентным. Очевидно, царь надеялся, что дух его дочери будет вечно пребывать вместе с его духом. Поэтому он приказал изготовить для нее саркофаг из кварцитовых блоков и установить его в ногах его собственного саркофага, между ним и стеной погребальной камеры. Там она и была похоронена.
Здесь я должен немного забежать вперед и сказать, что Аменемхет III действительно был погребен рядом с ней, но через много лет в пирамиду проникли грабители, которых так боялись те, кто ее строил. Сначала они попались в многочисленные созданные для них ловушки, но потом все-таки добрались до погребальной камеры, украли все золото и драгоценности, вынесли и уничтожили тела царя и его дочери и сожгли все оставшееся внутри. В итоге уже в наши дни Питри удалось обнаружить в пирамиде только несколько фрагментов. К их числу относятся обломки алебастровых сосудов и блюд с написанным на них именем царя, две кварцитовые коробки для каноп и алтарь или стол для подношений из алебастра, на котором было написано имя царевны (Petrie, Kahun, 12).
В этой надписи отразилось одно весьма интересное представление. Древние египтяне верили, что любое изображенное существо обладает духом. Оно может вечно существовать в загробном мире вместе с душами умерших. Создателя произведений искусства, кем бы он ни был – художником, скульптором или резчиком – называли сенхи, тем, кто дарует чему-либо жизнь. Многие иероглифы представляют собой изображения птиц и животных (при этом они могут обозначать буквы и слоги, никак не связанные с изображенными существами). В тот период жрецы окончательно сформулировали данную идею и стали опасаться, что иероглифические знаки, нанесенные на ту или иную поверхность, а значит, являвшиеся живыми существами, могут сбежать из текста в мир духов или начать бегать туда-сюда, лишив таким образом надпись смысла. В результате в молитвах, вырезанных на алтаре царевны Птахнеферу, а также в некоторых других текстах этого периода у иероглифических знаков – изображений птиц нет ног, у змей – хвостов и т. д. Таким образом, птицы не могли убежать, а змеи – уползти, сделав надпись нечитаемой. Перед нами неоспоримое умозаключение, которое можно назвать прародителем современного представления о материальности мыслей и идей.
Аменемхет III приказал возвести недалеко от пирамиды, к югу от нее, огромное количество зданий. Этот комплекс занимает территорию, длина которой составляет 1000 футов[59], а ширина – 800 футов[60]. Среди этих сооружений были храмы, дома и дворы, которые через много столетий античные авторы назвали Лабиринтом. Вспомним, что аналогичное название получил похожий комплекс зданий, построенный в минойскую эпоху на Крите, в городе Кносс. Геродот приводит следующее описание Лабиринта: «И вот они решили оставить общий памятник, а решив это, воздвигли лабиринт немного выше Меридова озера близ так называемого города Крокодилов. Я видел этот Лабиринт: он выше всякого описания. Ведь если бы собрать все стены и великие сооружения, воздвигнутые эллинами, то в общем оказалось бы, что на них затрачено меньше труда и денежных средств, чем на один этот лабиринт. А между тем храмы в Эфесе и на Самосе – весьма замечательны. Конечно, пирамиды – это огромные сооружения, и каждая из них по величине стоит многих творений (эллинского строительного искусства), вместе взятых, хотя и они также велики. Однако лабиринт превосходит (размерами) и эти пирамиды. В нем двенадцать дворов с вратами, расположенными одни против других, причем шесть обращены на север, а