Заложник служб безопасности?
Когда Путин решил оставить КГБ в 1991 году, его друг Сергей Ролдугин напомнил ему одно высказывание: «Разведчики бывшими не бывают». У него не могло быть иллюзий на этот счет. КГБ был такой организацией, которая никогда ничего не забывала и не прощала. Тот, кто стал могущественным, узнав ее тайны, мог использовать эти знания только для того, чтобы навредить себе. Организации хотелось защитить саму себя.
Мы не знаем и, может быть, никогда не узнаем, какие взаимные обязательства связывали Путина с генералами на Лубянке. Учитывая, насколько сильно каждый мог навредить друг другу, кажется, можно справедливо предположить, что их отношения были сложными. В сентябре 2006 года, возрождая дело о коррупции, которое оставалось замороженым в течение многих лет, Путин отправил в отставку ряд высокопоставленных чиновников ФСБ. Но журналисты вскоре обнаружили, что некоторые из них продолжали работать на тех же самых местах. Никто не объяснит, как это могло произойти. Журналистка Юлия Латынина описала заседание в штаб-квартире ФСБ, во время которого молодой майор, спросил Путина, должен ли он и дальше подчиняться офицерам, которых Путин якобы уволил. Латынина пишет, что лицо Путина потемнело и он не ответил.
Боялся ли Путин затевать драку с Лубянкой? Некоторые, а в особенности диссидент-офицер ФСБ Александр Литвиненко, заявил, что службы безопасности взорвали жилые дома в 1999 году для того, чтобы свидетельствовать против Путина и приобрести рычаги воздействия на него. Если бы Путин провел расследование и разоблачил соучастие ФСБ, он мог бы сделать и ФСБ, и себя ненавистными стране. Если бы он не сделал этого, то навсегда остался бы уязвимым к утечке информации, раскрывающей, что все это им скрывалось. Он и ФСБ связаны друг с другом навеки.
Мнение о том, что Путин был в заложниках у близкого окружения ФСБ, звучало как-то неправдоподобно. Евгения Альбац, журналистка и эксперт КГБ и его преемников, основываясь на своих разговорах с членами комитета, почти не сомневалась, что Путин полностью контролировал и сохранил свободу маневра. По всем слухам, которые распространяли болтливые генералы по поводу конфликтов между группировками силовиков в 2007 году, почти никто не рассматривал Путина как менее могущественного командира. Сама по себе идея того, что оперативники, действуя централизованно или децентрализованно, добивались легкого прихода Путина к власти и взрывали жилые дома, не имеет особого смысла. Во-первых, в 1999 году члены КГБ все еще не доверяли ему. Примаков со своими давними связями во внешней разведке был, по крайней мере, таким же привлекательным для них кандидатом в президенты. Во-вторых, это могло привести к чудовищным последствиям: российская общественность могла бы легко обозлиться на тех, и в первую очередь на Путина, кто не смог защитить их. Доказательства, представленные сотрудниками Березовского, такими как Литвиненко, которые вряд ли были беспристрастными аналитиками, были в лучшем случае, наводящими, а в худшем – надуманными. Если все это неправда, то можно утверждать, что это, как сказал Путин, «аморально».
Разведчики бывшими не бывают.
И все же те, кто пытался проводить расследование по поводу взрывов жилых домов, один за другим умерли. Когда Дума отказалась проводить слушания, бывший диссидент и борец за права человека Сергей Ковалёв создал независимую комиссию для изучения доказательств. Одного из членов, депутата Госдумы Сергея Юшенкова, застрелили в апреле 2003 года. Другой, проводящий расследование журналист Юрий Щекочихин, умер спустя три месяца, по-видимому, отравившись редким ядом. Третий, известный журналист Отто Лацис, был жестоко избит на улице в ноябре 2003 года, но выжил; он умер после автомобильной аварии два года спустя. По состоянию дел на середину 2010 года Ковалёв, который публично выразил скептицизм по поводу той теории, что агенты ФСБ взрывали жилые дома, сам остался целым и невредимым. Александр Литвиненко, который продвигал эту теорию и предоставлял документы для комиссии, был отравлен полонием в Лондоне в 2006 году. Не существовало никаких четких доказательств связи любой из этих смертей с расследованием взрывов жилых домов, но картина была тревожной. Потом коммунистический спикер Госдумы Геннадий Селезнёв сделал странное заявление в ходе заседания 13 сентября 1999 года. После того как передали записку, Селезнёв сообщил депутатам, что только что был взорван жилой дом в городе Волгодонске. Информация была точной во всех деталях, кроме одной – взрыв произошел через три дня объявления Селезнёва[46]. Если это случилось лишь по той простой причине, что официальное расследование было беглым, то остаются еще вопросы.
Политик
Отчасти просчет Путина в отношении демократии, возможно, отражает комплекс неполноценности той открытой конкуренции, которую он повлек за собой. Он был более честным, когда Ельцин впервые поднял вопрос о преемнике. «Я не люблю избирательные кампании. Правда, не люблю, – сказал Путин. – Я не знаю, как их проводить, и не люблю их» (см. главу 2). Он считал, что неприлично раздавать обещания как шоколадные батончики. Он чувствовал себя не в своей тарелке на общественно-политической арене, в неконтролируемых параметрах, которые так по вкусу пришлись Ельцину. У него не было уверенности в его способности общаться с людьми.
И все же, несмотря ни на что, нельзя было не заметить временами в Путине публичного политика, даже можно сказать – одаренного политика. Одним из таких моментов был случай в Видяево, на арктической военно-морской базе на Баренцевом море. 12 августа 2000 года подводная атомная лодка «Курск» затонула после взрыва. Семьи погибших моряков собрались на санитарной лодке в порту, где провели несколько бессонных дней и ночей в ожидании новостей. Морские офицеры сообщали им фальшивую и запутанную информацию. А на десятый день после того, как подводная лодка пошла ко дну, Путин вошел в логово льва. Кремлевский пресс-пул остался в Москве. Но Колесников прибыл на два дня раньше, слившись с семьями, и был свидетелем приезда Путина.
Трагедия редко бывает безупречной, чистой, невинной. Все смешивается вместе: леденящая душу боль, усталость, гнев, отвержение, мысли о деньгах, жадность, страх, одиночество всегда кружили возле боли, истощения, гнева. Задача президента в том, чтобы понять, что в процессе общения с семьями до поздней ночи ему предстоит пройти через бурю эмоций. Если бы он сосредоточился на деньгах, когда нужно было сделать акцент на трауре, этого бы никогда не простили. Если бы он не упоминал о компенсации или если бы денег не хватило, это было бы одинаково плохо.
Сначала Путин засомневался, когда мятежные члены семей его перебивали и своими криками заставили его замолчать. Странно, но он разразился гневной тирадой на олигархов, как будто бы они позволили флоту прийти в негодность. Но тогда, по словам Колесникова, Путин нашел выход из трудной ситуации. Постепенно он выбрал правильный тон, почувствовал изменение настроения, направил свои слова прямо в сердце беспокойной толпы, пока не расположил ее к себе. На это потребовалось два часа и сорок минут. Но в конце концов он ее покорил. Он ушел, по словам Колесникова, «президент всех этих людей, которые до встречи с ним были готовы разорвать его на части».
Путин направил свои слова прямо в сердце беспокойной толпы, пока не расположил ее к себе.
Возможно это отчасти было потому, что он был так зол на Березовского, чей телеканал ОРТ показывал скорбящих родственников, кричащих в камеру. Он встретился с семьями, выслушал их страдания лично, в то время как олигарх сидел в Москве, используя трагедию для того, чтобы подорвать авторитет Путина. Он никогда еще не был таким незащищенным. И он не ударил в грязь лицом. Но тогда, что делать с той тревожной ухмылкой на лице Путина, когда американский журналист Ларри Кинг спросил, что случилось с «Курском» (как будто бы он не знал!), а Путин ответил просто: «Она утонула». Эту жуткую улыбку трудно как-либо объяснить, за исключением того, что Путин представил себе в мельчайших подробностях удовольствие от затопления беспардонного корреспондента, перестраховщиков и всего остального на глубине ста метров в Северном Ледовитом океане?
Председатель правления
Предположение, объясняющее поведения Путина, пожалуй, в том, что его главным мотивом была не власть, а выгода, его истинное призвание не политика, а бизнес. Цель Путина с этой точки зрения заключалась в создании империи международных компаний, управляемых его близкими соратниками, многие из которых были сотрудниками служб безопасности. Пока он был у власти, появилась плеяда новых олигархов, зачастую – выходцы из структур безопасности. Если сложить слова «олигарх» и «силовик», этих новых магнатов можно назвать силовархами.