— Облегчение? — удивилась Оливия.
— Это давило на меня. Я знаю, ты ждешь внуков, и я очень хочу дать их тебе. — Джастин выпрямилась и посмотрела на мать. — Но к сожалению, ты не получишь их от меня.
— Джастин…
— Послушай меня, мам, пожалуйста, хотя бы один раз. У меня нет никакого желания выходить замуж и рожать детей. Я понимаю, что ты обеспокоена моими отношениями с Уорреном, но расслабься. Он хорошо ко мне относится, и большую часть времени я наслаждаюсь его обществом, но не строю планов связать с ним жизнь.
— Ты не хочешь выходить замуж?
Джастин покачала головой.
— Знаю, что разочаровываю тебя, и мне жаль, но, пожалуйста, прими тот факт, что я не хочу становиться женой или матерью.
Оливия позволила словам дочери осесть в своем сознании, а затем кивнула.
— Я говорила это раньше и повторю снова. Я люблю тебя, Джастин, не за то, что ты делаешь, а потому, что ты — это ты.
Джастин смахнула слезы и склонила голову, чтоб спрятать от матери эмоции, но было слишком поздно. Оливия успела заметить.
— Спасибо, мам.
А затем они отправились в кухню, чтобы пообедать, будто ничего крайне важного между ними не произошло.
Каждый вечер, приходя на работу, Сесилия смотрела на противоположную сторону Кедровой Бухты — на судоверфь Бремертона, где все еще был пришвартован «Джордж Вашингтон». С того ужина прошла неделя, а она так и не услышала от Яна даже слова. До того как уйти в ту ночь, он пообещал связаться с ней перед отплытием авианосца. Очевидно, судно все еще проходило ремонт.
Сесилия понимала — у нее нет никаких причин ждать, что Ян позвонит. С чего бы ему звонить ей, разве только для того, чтобы отдать ключи от машины.
Ужин и поход в кино прошли просто превосходно, не говоря уже о сексе. Все было отлично, пока Ян не ушел. Сесилия чувствовала даже, что они сделали прорыв в отношениях. А теперь не знала, что и думать. И была напугана тем, что они не предохранялись. Хотя вероятность ее беременности была очень низкой, но, видимо, этот урок был выучен недостаточно хорошо. А вернее, совсем плохо. В объятиях Яна она чувствовала себя желанной и уверенной. Чувствовала себя в безопасности. А после он оделся и выбежал так, будто мечтал оказаться за пределами ее квартиры как можно быстрей.
И теперь молчание. Сесилия ничего не понимала. Вероятно, Ян ждал, когда она сама позвонит ему. Сесилия не могла вспомнить точно, что он сказал перед тем, как выйти за дверь. Ничего важного. Ничего такого, что запало ей в память. Тогда Сесилия думала лишь об одном — она хотела, чтобы он остался, но не смогла попросить его об этом.
Чем больше она думала о звонке Яну, тем привлекательнее казалась эта идея. К концу своей смены в понедельник Сесилия решил: она позвонит мужу после занятий во вторник.
Все утро Сесилия ловила себя на том, что смотрит на часы. Она не знала, как сейчас работает Ян, и надеялась, что он будет доступен, а если нет, она всегда может оставить ему сообщение.
Она знала, что Ян живет на базе и у него есть сотовый — Сесилия записала его номер в своей адресной книге больше года назад. Она позвонила с платного телефона на территории общежития колледжа. Прозвучало четыре гудка, а потом Сесилию переключили на голосовую почту, предлагая оставить сообщение.
— Ян, — проговорила она, беспокоясь теперь, что поступает неправильно. — Это Сесилия… Ты не позвонил, и я решила спросить, не передумал ли ты насчет машины… Если передумал, то ничего страшного. Мне она не нужна. Мой автомобиль в порядке. Поговорим позже, если ты все еще хочешь говорить со мной.
Последняя фраза прозвучала с обидой. Ян так сильно хотел ее раньше, но, очевидно, ему нужен был лишь секс. Сесилия быстро повесила трубку и почувствовала себя дурой, сожалея, что поддалась импульсу.
Вечером в среду, появившись на работе, Сесилия уже была уверена, что Ян больше не хочет иметь с ней ничего общего. Были как раз часы обеда, самое напряженное время дня, когда ее позвал отец:
— Тебе звонят.
— Мне?
Сердце Сесилии быстро застучало. Это, должно быть, Ян. Больше никто не мог позвонить ей сюда.
Сесилия поторопилась к телефону. Ее руки стали влажными, а во рту пересохло от предвкушения.
— Сесилия Рэндалл слушает, — проговорила она, желая как можно быстрей услышать голос Яна.
Только на другом конце провода был не ее муж. Вместо него ответил Эндрю Леки.
— Помните, мы не так давно встречались? — спросил он.
— Конечно, а где Ян?
Должно быть, его вновь перевели. На флоте частенько делают так, без причины и повода, по крайней мере по ее мнению.
— Послушайте, я подумал, что вам следует знать. Ян в госпитале.
— Что случилось? — задохнулась Сесилия.
— Ничего серьезного. Он упал и ударился головой, у него сотрясение. Они держат его там для наблюдения.
— Когда это случилось? — судорожно спросила Сесилия.
— Вчера утром.
— О господи!
— Тут не о чем беспокоиться. Я просто подумал, что вы захотите это узнать.
— Да, спасибо.
Как только они завершили разговор, Сесилия подошла к отцу:
— У Яна неприятности… Я отправляюсь в госпиталь. Найди мне замену, ладно?
— Конечно. Иди, я со всем тут разберусь.
Сесилия благодарно улыбнулась и импульсивно обняла его. Из ее глаз потекли слезы.
— Спасибо, пап.
— Эй, давай только без этого. Передай мои наилучшие пожелания Яну и сообщи, если тебе что-то понадобится.
— Хорошо, — ответила Сесилия и поторопилась взять пальто и сумочку.
Казалось, дорога до госпиталя в Бремертоне длится вечно. Ее автомобиль выбросил облачко дыма, когда она резко свернула с шоссе к огромной парковке возле военного госпиталя.
Сесилия быстро поняла, куда ей надо идти. Затаив дыхание, она поднималась в лифте. Открыв дверь палаты, она остановилась на мгновение в тамбуре, чтобы поправить волосы и сделать глубокий вдох. А затем постучала.
Никто не ответил, поэтому Сесилия открыла дверь и вошла. Взглянув на мужа, она не смогла сдержать возгласа потрясения. Эндрю убеждал ее, что Ян всего лишь упал и его держат в госпитале только в качестве меры предосторожности. Один взгляд сказал ей, что раны были куда тяжелее, чем она ожидала.
Ян поднял забинтованную голову и, увидев, кто вошел палату, застонал.
— Что случилось? — забеспокоилась Сесилия.
— Что ты здесь делаешь? — потребовал он ответа, и стало ясно, что она последний человек, которого он хотел бы видеть.
— Я… Эндрю позвонил мне, и…
Ян нахмурился и вздрогнул. «Что и неудивительно», — подумала Сесилия. Одна сторона его лица опухла и была почти черной от ужасного кровоподтека. Левый глаз полностью заплыл, левая рука была забинтована.