— Тем и лучше, — пробормотал я, пробежав глазами по тексту.
— Почему?
— Лишний раз нервничать не будешь.
— У меня складывается подозрение, что всё это никак не связано с синдикатом, — произнесла Регина.
— Вот и узнаем, — произнёс Максим и, глянув на меня, спросил: — Ну что, сходим наверх?
— Пошли.
Алексей разрешил войти в кабинет и, как только мы встали перед ним, начал буднично перебирать бумаги и что-то подписывать. Спустя несколько минут молчания он отложил всё в сторону, внимательно оглядел нас и сказал:
— Ну что, бойцы, есть для вас работа. Через три дня поедем допрашивать нехорошего человека.
— Кто-то из синдиката, товарищ майор?
— Нет, не из синдиката.
Максим переглянулся со мной и спросил:
— А кто?
— Не имеет значения, — пространно ответил Алексей. — Этот человек вхож в ОПГ, но однозначных доказательств у нас нет, поэтому придётся их достать.
— Товарищ майор, мы теперь будем допрашивать обычных людей?
Алексей едва заметно нахмурился и негромко произнёс:
— Не обычных мирных людей, а преступников.
«Ты же сам сказал, что доказательств нет», — раздражённо подумал я, но перечить не стал.
— А с синдикатом что? — поинтересовался Максим.
— Синдикатовцами займёмся тогда, когда всё проверим и дождёмся появления их начальника, а пока ведём наблюдение. Выезд в десять утра. Вопросы?
Понимая, что больше ничего толкового здесь не узнать, я ответил:
— Вопросов нет, товарищ майор.
— Свободны.
Когда мы спустились на третий этаж, Максим заговорил:
— Что думаешь?
— Нас в какую-то муть ввязывают.
— Точняк… Если не синдикат, то кто там может быть?
— Не знаю, Макс. Увидим.
— Слушай, они снова будут… Ну… Пытать? Ты же говорил…
— В любом случае, никто из вас этого не увидит. Не беспокойся.
Максим криво улыбнулся и кивнул.
Глава 23
Рабочий день затянулся, потому что для всей группы зачем-то придумали бесполезный теоретический экзамен, который вымотал мне все нервы. Домой я вернулся лишь под самый вечер, когда солнце уже нырнуло за горизонт.
Встав перед входом, я достал ключи и присел на корточки. После того, как узнал о слежке, я начал использовать примитивный приём: подсовывал снизу едва заметную бумажку, которая падает только в том случае, если дверь открывается. Бумажка нашлась на полу, а это значило, что кто-то уже был здесь до меня.
— Твою ж мать…
Перешагнув порог квартиры и захлопнув за собой дверь, я замер в полутьме и прислушался к тишине. Меня посетило очень странное ощущение: словно в доме и правда что-то изменилось. Я принюхался и понял: «Запах!»
Пахло… духами? Не включая свет, я проследовал в зал и принюхался ещё раз: здесь витал едва уловимый аромат чего-то женского. Что это могло быть? Может, из вентиляции надуло?
Меня вдруг осенило: так пахло от Маши! Она всегда пользовалась дорогим и узнаваемым парфюмом. Я втянул носом ещё раз — да, определённо её запах. Раньше он казался мне приятным, а теперь вызывал лишь гадливое чувство. Маша жила в соседнем подъезде, поэтому никто бы не удивился, увидев её рядом. Да и некоторые уже знали, что мы близко общались.
Я коснулся выключателя, и в комнате стало светло. Кажется, всё лежало на своих местах. Что она здесь делала? Мой взгляд упал на ноутбук, и понимание пришло само собой: она установила какой-то софт — других вариантов просто не было. Значит, в прошлый раз они всё-таки слышали мой голос, а теперь захотели подробностей. Вдруг стало ясно, зачем нас задержали на работе с дурацким экзаменом.
«Вот же твари, — раздражённо подумал я, прикидывая, где могли быть жучки. — Вы ещё над унитазом камер навешайте».
Теперь отсюда созваниваться опасно — придётся ездить в компьютерный клуб.
Осознание, что за мной следили практически везде, ужасно нервировало, и оттого моё настроение было ни к чёрту. Я начал осторожничать, поменьше сплетничать и всё так же избегал компании Маши, которая, кажется, начала что-то подозревать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За два часа до выезда на задание я решил заглянуть к Алексею:
— Товарищ майор, разрешите?
— Заходи. Что у тебя?
— Мне обязательно ехать?
— Выражайся яснее.
— Вы можете поехать без меня, — произнёс я. — Можно после допроса передать всю информацию по телефону. Мне ведь не нужно быть вместе с вами.
Алексей почесал гладко выбритую щёку и кивнул в сторону стула. Я уселся, и он спросил:
— Не хочешь марать руки?
— Не хочу смотреть на пытки, — признался я. — Вы этого не видите, а мне придётся с этим жить.
— Какая разница, если всё происходит в твоей голове?
— Для меня — большая разница.
Алексей коротко усмехнулся:
— Правда думаешь, что кто-то горит желанием брать неопытного юнца на такие операции?
— Тогда зачем…
— Затем, что ты — наша гарантия.
— О чём вы?
— Твой дар можно подтвердить только на словах, поэтому…
— Не только на словах.
— Не перебивай меня, сынок, — жёстко сказал Алексей. — Какие бы результаты ты ни обеспечивал, всё держится лишь на доверии. Никто не знает, когда ты можешь ошибиться.
— С симуляцией нельзя ошибиться.
— Правда? А вдруг твоя симуляция случайно не сработает? — Алексей наклонил голову и заговорил тише: — Когда все в одной лодке, работается легче. Если ты рядом с парнями, значит, тоже несёшь ответственность.
Я понимал, о чём он говорил, и оттого злился ещё больше. Его омерзительная улыбка окончательно вывела меня из себя. Я поднялся и бросил в него стул, на котором только что сидел. Алексей едва успел защититься руками и заорал:
— Ты что творишь, сука⁈
— Извините, товарищ майор, нервы, — произнёс я и, наслаждаясь его перекошенной физиономией, перезапустил цикл.
Максим выглядел, мягко сказать, плохо: бледное лицо отражало усталость и истощение, а тёмные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Наверное, не стоило ему говорить о пытках в прошлый раз, но время вспять не повернуть.
— Подъезжаем, рожи прикройте, — скомандовал командир с позывным «Берёза», который на этот раз был вместо Алексея.
Все натянули балаклавы, и Берёза обратился ко мне:
— Крот, подтверди готовность.
— Симуляция активна, — произнёс я.
— Рот не открываем, работает по плану.
Фургон остановился, и мы повылазили наружу. Я огляделся: кажется, это был какой-то коттеджный посёлок. Я встретил взгляд Максима и коротко кивнул, чтобы поддержать его. На высокий забор поставили две лестницы, и агенты начали лезть во двор. Я услышал лай собаки, а затем два коротких выстрела. Мы с Максимом перелезли одними из последних.
Двор был богатый: ухоженный сад, усыпанный цветущими клумбами и редкими деревьями; обустроенный пруд с удивительно прозрачной водой; небольшой, но красивый фонтанчик, который сейчас был выключен. Да и особняк соответствовал месту — величественное строение из кирпича с высокими колоннами и грандиозными окнами. Я заметил убитую собаку и, старясь на задерживаться, рванул за группой.
Агенты выломали дверь и забежали внутрь. Через какое-то время раздался крик мужчины, а затем неожиданно и протяжной визг женщины. Я переглянулся с Максимом, но не посмел заговорить. Мы зашли в большую комнату, и перед нами предстала семейная пара: пожилые мужчина и женщина, которых уже усадили на стул.
Агенты позакрывали все окна, задвинули шторы, закрыли двери, и мужчина сбивчиво заговорил:
— К-кто вы такие? Что вам нужно?
— Неважно, Игорь, — произнёс Берёза, достав нож. — Я задаю вопросы, а ты — отвечаешь. Если ответ мне не понравится или ты решишь соврать, то я отрежу тебе палец. Сделаешь ошибку ещё раз — отрежу палец твоей жене.
Женщина вся затряслась от страха, а я понял, что Берёза совсем не блефует.
— Вопрос первый: зачем ты встречался с Тихим неделю назад?