Читать интересную книгу Алгоритм смерти - Стивен Хантер

— Майк, мне пришла идея получше.

— Да?

Объяснив свой план, стрелок добавил:

— И это не совсем революция. Скорее, военный переворот.

— Нет, — усмехнулся Майк, — это спецназовский переворот.[32]

Макэлрой нашел ему еще одну цель. По-прежнему находясь на втором этаже, Рей двигался по внешнему кольцу против часовой стрелки в направлении пассажа «Гудзон», и тут раздались выстрелы.

Он вздрогнул, подумав, что его заметили и в него стреляют, откатился назад, срывая с плеча автомат, понимая, что удача от него отвернулась и скоро он сам получит пулю в голову. Но выстрелы звучали разрозненно, случайно, никак не залпом, и Рей сообразил, что на самом деле это отголоски, доносящиеся по коридорам из открытого пространства парка развлечений, где держат заложников. Затем он услышал другой звук, первобытный, животный, и не смог определить, что это такое: это был какой-то шум толпы, гул, рев, вибрация. И выражал он… радость. Ну, возбуждение, возможно, облегчение. Разумеется, это был звук тысячи непроизвольных вздохов, вырвавшихся одновременно, как будто всем этим людям сообщили хорошую новость. Это было нечто противоположное массовому ужасу: массовое расставание с ужасом.

Рей подождал, когда шум затихнет. Он был озадачен, но оставался настороженным. Снова поднявшись на четвереньки и закинув автомат за спину, он приготовился двинуться дальше. Подождав какой-либо знак, который указал бы правильный путь, Рей ничего не увидел и решил продолжить реализацию собственного плана.

Он направился вперед, высматривая признаки малейшего движения. Ничего. Все было тихо. Завернув за угол, Рей очутился в просторном, ярко освещенном помещении обувного магазина DSU. Выглянув в стекло витрины, он увидел внизу пассаж «Гудзон» и атриум. Отсюда ему открылся вид на водяную горку; запах хлорки, ударив в нос, воскресил в памяти бассейн на военно-морской базе Субит-бей, где прошло его детство, и солнечные деньки, проведенные там. Рей рассеянно подумал, что сталось с бассейном после закрытия базы. После чего его мозг сразу же снова переключился на войну. Рей мысленно выругал себя за то, что позволил своему мозгу небольшую передышку в самый разгар боевых действий, и снова двинулся вперед, надеясь на то, что успеет добраться до ограждения до того, как боевик, прохлаждающийся там, докурит сигарету и уйдет.

Но тут — вибрация сотового телефона.

Вечно в самый неподходящий момент! Господи, ну не звони же мне, Молли, черт бы тебя побрал!

Однако это оказалась не Молли.

— Сержант, это Макэлрой. Только что мы получили приказ. Мы должны прекратить какие-либо действия. Достигнуто соглашение с боевиками, мы должны отступить, заложников освободят, как только самолет поднимется в воздух…

— Что ты несешь, черт побери?

— Соглашение, соглашение. Мы высылаем из страны каких-то сомалийцев, якобы «политических заключенных», боевики освобождают заложников.

«Твою мать», — подумал Рей. Это противоречило всему, во что он верил. Если не давать этим ублюдкам отпор, они начинают наглеть. Видя, что мы отступаем, они становятся еще более алчными и окончательно теряют мозги, и кровь продолжает литься рекой. Войну нужно вести до победного конца — или же вообще ее не начинать.

— Сержант, ты меня слышишь? Пожалуйста, дай подтверждение.

— Твою мать, — пробормотал вслух Рей.

— Это относится и к тебе тоже. В штабе беспокоятся, как бы кто-либо, не получивший приказ, не сорвал бы случайно соглашение. Так что ты должен прекратить любые действия. Лучше всего заберись в какой-нибудь магазин, отдохни до конца дня, а мы доведем эту игру до конца. Потом мы придем сюда и заберем тебя.

— Рей, — послышался в телефоне новый голос, — это Мемфис, я все слушаю. Обоба считает, что дело сделано, ты должен поступить так, как говорит Пятый. Выпусти пар.

— Предположим, эти ребята не сдержат свое обещание, — возразил Рей. — Я пять раз воевал в далеких местах с этой братией, и я знаю, что они могут смотреть тебе прямо в глаза и раскрывать до дна свое сердце, но при этом нагло врать, поскольку для них ложь, сказанная неверному, это и не ложь вовсе, а выражение любви к Аллаху.

— У нас есть приказ, — напомнил Макэлрой.

— Рей, не тебе рассуждать, как и почему. Мне тоже это не нравится, но…

— Вас сейчас заберут вертолеты? — спросил Макэлроя Рей.

— Пока что еще никто ничего не говорил.

— У вас там есть взрывчатка?

— Конечно же, нет.

— Ладно, слушай меня. Вы должны предусмотреть запасной план. Это все, что я хочу сказать.

— Слушай его, Пятый, — вмешался Ник.

— Вы должны придумать, как пробить отверстие в окне.

— Легко тебе это говорить, но…

— Вы должны придумать, как пробить отверстие в окне. Объединись с другими снайперами, сообща вы что-нибудь придумаете. Не знаю как, но вы должны придумать способ быстро разбить это долбаное стекло, чтобы можно было разобраться с боевиками. Возможно, у вас будут считаные секунды. Решите эту задачу сами, и сделайте это прямо сейчас.

— По сути дела, ты предлагаешь мне ослушаться приказа.

— Снайпер пять, — вмешался Ник Мемфис, следящий за разговором в оперативном штабе в Вашингтоне, — делай то, что говорит Крус, а если дело дойдет до разноса, сошлись на меня, я уж сам со всем разберусь, понятно?

— Так точно, понятно, сэр, — ответил Макэлрой.

— Уэбли, а если ты сейчас нас слушаешь, ты ничего об этом не знаешь.

— Я ничего не слышал, сэр, — заверил Мемфиса Уэбли, который также следил за разговором. — А ты, Макэлрой, живо принимайся за работу.

Убрав телефон, Рей решил отыскать магазин у самого балкона, чтобы в случае чего можно было без промедления начать действовать. Вдруг он почувствовал рядом чье-то присутствие. Обернувшись, он увидел меньше чем в трех шагах вооруженного боевика. Тот недоуменно уставился на него, и в эту долю секунды завороженной неподвижности Рей успел сообразить, что боевик пытается решить головоломку. «Почему этот тип здесь, одетый, как мы? Почему он не сомалиец? С кем он говорил по телефону?»

В следующее мгновение они с Реем набросились друг на друга.

Мертвый Санта-Клаус, восседающий в своем кресле, смотрел невидящим взором на бесконечные страдания, которые ознаменовала его смерть. В противоположном конце толпы заложников женщина умерла от сердечного приступа. Мужчина рядом с «русскими горками» был очень-очень близок к смерти; ему срочно требовалось переливание крови. Грудной ребенок расплакался и никак не хотел успокоиться. Повсюду людей переполняли горечь и отчаяние, они старались украдкой позвонить своим родным, чтобы попрощаться с ними и сказать, как они их любят. Что хуже всего, воздух наполнился запахами жизнедеятельности кишечника. В целом это производило впечатление конца света: огромная толпа заложников, втиснутая в проходы парка развлечений, в окружении гигантских скелетообразных опор различных аттракционов, а вокруг, словно в издевку, висят праздничные перетяжки и призывы подкрепиться и звучат без умолку сводящие с ума рождественские мелодии. «Безмолвная ночь, волшебная ночь, все хорошо, все прекрасно», и все в таком же духе.

Но маме несколько раз уже доводилось видеть конец света, однако она осталась жива, поэтому и сейчас она особо не переживала. Мама крепко прижимала к себе Салли, потому что не хотела, чтобы та смотрела по сторонам, показывая свои прекрасные глаза и лицо. Она понимала, что красота и обаяние девушки подобны маяку, который привлекает к себе внимание, в данной ситуации совершенно ненужное.

На своем родном языке мама молила Будду об избавлении, но еще она призывала смерть всей той мрази, которая устроила этот кошмар. Повсюду вокруг мама видела потухшие взгляды и смятение. Она продолжала каждые несколько минут незаметно набирать в сумочку пригоршню земли. Как раз сейчас пришло время зачерпнуть еще одну горсть.

Но тут…

Трое или четверо ребят с автоматами вдруг разом запрыгали от радости и принялись хлопать друг друга по спине. Затем один поднял автомат вверх и принялся палить в воздух, а остальные продолжали колотить его по спине. По толпе пробежала волна шепота, которая докатилась до мамы и Салли и захлестнула их.

— Достигнуто какое-то соглашение! Скоро нас отсюда выпустят! Осталось продержаться еще совсем чуть-чуть!

Мама не поверила в это ни на одну секунду. Ей уже приходилось иметь дело с такими ребятами: они слишком любили свое оружие, свою власть. Они были начисто лишены мудрости и воображения; им было неведомо чувство ответственности. На самом деле это были дети, и даже если кто-то руководил ими — никаких признаков этого, если не считать наушников в ушах, позволяющих предположить, что где-то находится предводитель, отдающий приказы, — они все равно будут вести себя как дети: глупые и бессмысленно жестокие.