Читать интересную книгу Непойманный дождь - Надежда Зорина

Не уверен, но знаю одно: мне надо догнать старика. Пусть докажет, что он существует. Пусть докажет, что я — это я, а не кто-то чужой, живущий во мне, за чьи грехи я расплачиваюсь, чьего преступного прошлого я не знаю и знать не хочу. Я должен его догнать…

Остается немного, расстояние наконец сжалилось надо мной и сократилось — вот он, этот старик. Мне кажется, я уже чувствую его запах — удушливо нафталиново-кислый — так, вероятно, пахнет в провинциальных цирковых гримерках, — мне кажется, я ощущаю пульсацию его разгоряченного бегом тела.

Впереди остановка. Нельзя допустить, чтобы он добежал до нее раньше, прежде чем я успею его догнать. Вон едет автобус — нельзя допустить…

Автобус остановился, не доезжая до остановки, распахнулись двери, но никто не вышел. Старик повернулся, пробежал несколько шагов назад и запрыгнул в переднюю дверь.

«Ну нет!» — громко, отчаянно закричал я и запрыгнул в заднюю. Автобус тут же захлопнул двери и поехал. Меня сильно качнуло. Я схватился за поручень, но все равно не смог удержаться на ногах и повалился на сиденье. И тут же вскочил, потому что рассиживаться было некогда, мне нужно срочно найти старика, пока автобус не доехал до ближайшей остановки — там он, конечно, выйдет. Прошел пару шагов, внимательно всматриваясь в до странности немногочисленных пассажиров — старика среди них не было. Но как же так? Я ведь видел, как он запрыгнул в автобус, куда же он делся? Да и пассажиры… Что-то в них было не так. Я не сразу понял, что именно. Все они сидели, глядя прямо перед собой, и словно не ехали по какому-нибудь делу, а играли роль статистов. И еще… Ну да! Это самое главное! Я знал почти всех этих пассажиров. Вон та женщина, впереди, на третьем сиденье, у окна, — моя визави из бара «Загляни», через проход от нее — та, что была убита ночью на дороге, только на легкое летнее платье она накинула плащ. Сразу за ней рабочий-штукатур, с которым сегодня мы разговаривали в бывшем музее, а напротив — его помощники, сидят вместе, но словно по отдельности, не смотрят друг на друга, делают вид, что незнакомы. Остальных четверых я не знаю. Кто они такие, не будущие ли жертвы? Черт! Но где все же старик?

Я пробрался по проходу вперед, пошатываясь, как пьяный, судорожно хватаясь за поручни. Попытался заговорить с женщиной из бара, но она только недоуменно пожала плечами и ничего не ответила — то ли действительно не узнала, то ли притворилась.

Нет! Не могла она меня не узнать! И все остальные — они здесь специально собраны. Для того чтобы свести меня с ума. Или завезти бог знает куда и устроить самосуд. Я не поддамся. Не дамся! Просто так, без боя, они меня не возьмут! Я буду сопротивляться, бороться изо всех сил. Но сначала — сначала выясню, куда подевался старик.

Сделав вид, что не понимаю их игры, что принимаю все за обычную поездку в обычном автобусе и нисколько не волнуюсь, я с развязной веселостью хлопнул по плечу штукатура из погоревшего музея:

— Привет! Какая неожиданная встреча!

Он и головы не повернул, лишь слегка скосил глаза в мою сторону и ничего не ответил. Но не так-то просто сбить человека в такой отчаянной истерике, в какой находился я.

— Домой? — спросил задушевно, чуть-чуть наклонившись к нему. — У меня тоже рабочий день закончился, чему очень рад — не люблю понедельников. А кстати, куда подевался этот старикашка, не знаете?

Моя рука все еще находилась на его плече, она ему мешала, нервировала, я это видел, но не убирал нарочно.

— Не знаю, — наконец ответил он, слегка дернув плечом, — не понимаю, о чем ты.

— Старик, в коричневой шляпе, — обрадовался я, что он заговорил. — В такой старой, нелепой шляпе. Он вошел в переднюю дверь. Я видел, как он вошел, но его нигде нет.

— Посмотри в кабине водителя. — Он снова дернул плечом. — И убери руку.

— В кабине водителя? Как же я сразу не догадался!

Я ринулся к кабине. Сквозь тонированное стекло не было ничего видно, старик вполне мог там притаиться. Но до кабины не дошел, обе женщины — из бара и убитая на дороге — вскочили со своих мест и преградили мне дорогу.

— Вы с ума сошли! — закричали они почти одновременно. — Сейчас же сядьте на место!

— А где здесь мое место? — не испугавшись их напора, парировал я.

— Вы же знаете, к чему приведет ваше упрямство, — строго сказала убитая. — Не повторяйте своих ошибок.

— Мне нужен старик, только и всего. — Я попытался раздвинуть женщин, но они стояли твердо, упираясь боками в сиденья.

— Вам нужно доехать до своей остановки, — тоже строго, как и ее убитая на дороге подруга, сказала женщина из бара. — Спокойно доехать, без приключений. Выполните то, что от вас требуется, и потом можете делать что хотите.

— А вы знаете, что от меня требуется? — уже совершенно серьезно спросил я — она ведь тоже могла дать мне необходимые разъяснения, не хуже старика, а может, даже лучше. — Вы знаете и можете мне объяснить?

Она посмотрела на меня с недоверием и тревогой:

— А сами вы не догадываетесь?

— Нет, я ужасно запутался! — Мне показалось, что она относится ко мне хоть немного с сочувствием и, значит, с ней вполне можно поговорить откровенно. — Давайте сядем, стоять неудобно, очень трясет, и вы мне все объясните.

— Объясню? — Женщина покачала головой. — Не думаю, что смогу.

— А вы? — обратился я к убитой.

— Я тоже. Каждый делает свою работу, каждый отвечает только за свой участок пути. Вы уж сами решайте.

— Но вы на меня не сердитесь?

— За что? — Она удивленно посмотрела и слегка улыбнулась.

— За… все.

— Мне все равно, меня это не касается. Закончите то, что должны, и нас всех распустят.

— Распустят? Куда?

— На все четыре стороны. — Она засмеялась. — Во всяком случае, я на это очень надеюсь. А сейчас вам нужно успокоиться и довершить свое дело.

— Да, да, — закивала женщина из бара, — главное — не волнуйтесь и вспомните. Вы сами должны, мы-то уж точно не поможем, если вы не постараетесь. Садитесь, — она указала рукой на сиденье, — скоро ваша остановка.

Я сел, а вернее, упал на сиденье, посмотрел в окно — мы ехали по городу: обыкновенные улицы, где же тут может быть моя остановка? Нужно что-то сделать, что-то предпринять, я не должен сдаваться вот так. Но запал кончился, я словно выдохся, нет ни сил на борьбу, ни желания. Возможно, этот безумный автобус привезет меня к смерти — своей или снова чужой, — но сил все равно нет.

— Да, кстати! — обратился я к женщинам — теперь они сидели вместе, впереди меня. — Вы говорили, что скоро моя остановка. Но ведь автобус едет вообще без остановок. Все едет и едет, с тех пор как вошли мы со стариком.

— Никакого старика здесь нет, — недовольно ответила женщина из бара, хотя я спрашивал не об этом, — что это вы вбили себе в голову?

— Он в кабине водителя, — возразил я, — куда вы меня почему-то не пустили. Но речь сейчас не о том. Автобус едет без остановок…

— Он останавливался несколько раз на светофорах, — перебила она меня, — разве вы не заметили?

— При чем здесь это?! Я говорю…

— Наберитесь терпения, осталось совсем немного! — отрезала она.

Я не решился больше ни о чем ее спрашивать. Обреченно уставился в окно — там все так же проплывали обычные улицы — и стал дожидаться конца: то ли жизни, то ли безумного сна. Чтобы отвлечься, не думать о том, что меня ожидает, я стал вспоминать различные нестрашные мелочи из прошлого. Мне вспомнилась одна моя одноклассница — забыл, как ее звали! — которая говорила, что никогда не теряла сознания, а ей очень хотелось бы испытать это необычное состояние, что в жизни ее вообще все только заурядно-обычное. И лицо у нее, когда она это говорила, было отрешенно-туманное, как будто она пребывала в обмороке. Мы готовили зал к какому-то школьному вечеру, развешивали гирлянды по стенам. Там еще кто-то был, но остальных я не помню. Как бы она себя ощутила, окажись на моем месте? Или на месте этой убитой женщины?

Я наклонился к покойнице, воспользовавшись очередным толчком автобуса, сделал вид, что просто меня отбросило вперед. Втянул воздух — пахла она как вполне живая женщина: немного духами, немного кожей и не очень чистыми волосами — да ведь разве я сомневался, что она живая?

Незаметно я похлопал себя по карману, в который положил деньги, — деньги на месте — да ведь разве я сомневался, что был в банке и обналичил чек?

Провел ладонью по лицу жестом, каким вытирают пот, слегка щипнул себя за ухо: я — это я и вполне себя ощущаю — да разве я в этом сомневался?

Сомневался. И сомневаюсь. И буду сомневаться дальше, пока все не закончится. Они говорят, что скоро моя остановка, — значит, ждать осталось недолго.

Надо экономить силы — вдруг они все же понадобятся, вдруг борьба будет иметь смысл? — и что-нибудь еще вспомнить безобидное.

Когда-то, очень давно, в глубоком детстве, еще до рождения Тони, мы втроем — мама, папа и я — отправились в поход. Был конец лета. В лесу пахло грибами и хвоей. Мы собирались в поход с ночевкой, даже специально для этого купили палатку. И взяли множество съестных припасов. Но ничего этого не понадобилось, потому что к вечеру пошел дождь и мама испугалась, как бы я не простудился. Мы повернули назад и уже не пешком, а на обыкновенном автобусе вернулись в город. На обыкновенном автобусе — вроде этого, — и настроение было испорчено. И на следующий день не улучшилось, как не улучшилась погода. Дождь не прекращался до самого первого сентября, пока я не пошел в школу, а в учебное время ни о каких длительных походах, конечно, не могло быть и речи. А потом родилась Тоня…