– Барон Морланд очень дружен с нашей семьей и преувеличенно восторжен по отношению к нам с сестрой. Однако иногда он бывает утомителен.
– Ах, вот что… – протянул герцог. – Вероятно, барон имел ввиду обеих мисс Гринхауз. Я не совсем правильно его понял. Кстати, я не успел еще засвидетельствовать свое почтение мисс Розмари Гринхауз. Надеюсь, милые дамы извинят меня?
Он встал и, опираясь на трость и пряча усмешку, отправился в ту часть зала, где у стены скромно сидела Розмари в окружении двух таких же тихих приятельниц. Герцог остановился перед ними и почтительно поклонился. Розмари тут же вскочила и, вспыхнув, предложила ему занять ее место. Какое-то время они, очевидно, обменивались любезностями, затем слуга принес еще стул и оба уселись. Аннабелла, вместе со мной наблюдающая за этой сценой, наконец повернулась ко мне:
– Что это значит?
– О чем вы, дорогая? – Я старалась не отставать от нее в притворстве.
– Вы знакомы с человеком, которому я давно хотела быть представленной, и ничего не говорили мне! Вы даже кокетничаете с ним, что скажет на это ваш супруг?
– Мой супруг давно связан с семьей Россетер дружескими и родственными связями. Я же познакомилась с герцогом совсем недавно, здесь, в Бате.
– Ах, вот как. Ну что же, я не сержусь на вас, но хочу заметить, что герцог явно с первого взгляда проникся симпатией ко мне, а так как он холост, ничто не помешает мне развить эту симпатию. И никто, – добавила она ледяным тоном.
Я пожала плечами:
– Я вам желаю счастья и буду рада вашей свадьбе, – процитировала я. Мне очень нравилась бессмертная комедия Лопе де Вега «Собака на сене», и поведение Дианы в начале пьесы напоминало мне Аннабеллу. – Но все же не торопитесь. Говорят, герцог известный сердцеед и частенько разбивает доверчивые сердца.
– Главное, что его сердце до сих пор не разбито, – парировала мисс Гринхауз и направилась к роялю, чтобы продемонстрировать свое искусство пения.
Ее план привлечь Россетера к роялю вполне удался – он вместе с Генри Морландом помогал ей переворачивать ноты все время, пока она пела. Мой муж чувствовал себя сегодня не очень хорошо, и мы уехали рано, оставив Аннабеллу завоевывать сердце мистера Филсби.
На следующее утро я пришла на прогулку позже обычного, так как не торопилась подниматься с постели. Россетер сидел на складном стульчике около экипажа с открытым верхом. При виде меня он поднялся и улыбнулся:
– Доброе утро, сударыня. Я опасался, что вы не придете, но все же решил немного подождать.
– Вы ждали меня? – Я была приятно удивлена, ибо уже не надеялась застать его. – Вы уже закончили свой моцион?
– Да, мадам. Я предлагаю вам изменить правилам и прокатиться со мной по окрестностям Бата. Погода стоит чудесная, и мне не терпится обсудить с вами вчерашний вечер.
Он был так обаятелен, что я не смогла отказать. Пускай он трижды повеса, я не юная девица, и мне не грозит запятнать свою честь, а более приятного собеседника во всех отношениях я вряд ли встречу в ближайшие годы. Мое молчание он понял по-своему:
– Если вы считаете это неудобным, мы можем заехать за вашей камеристкой и даже захватить вашего супруга, если вы сочтете мое общество не внушающим доверия.
– В этом нет нужды, в Бате уже привыкли, что жена столь почтенного джентльмена никак не хочет занять свое место среди матрон, а предпочитает танцы и пикники картам и сплетням.
– Могу я расценивать это признание как согласие составить мне компанию?
У меня не было сил отказать ему.
Едва коляска отъехала, как герцог спросил меня:
– Вы очень дружны с мисс Гринхауз?
Вспомнив его вчерашние слова, я улыбнулась:
– В зависимости от того, какую из них вы подразумеваете. Я очень тепло отношусь к Розмари, и, хотя ее сестра не вызывает подобных эмоций, мы проводим вместе почти все время.
– Я так и думал. Мисс Аннабелла настолько дружна с вами, что постаралась, чтобы у меня сложилось верное представление о вас.
– Что ж, я не сомневаюсь в ее старательности. Все, что она делает, содержит определенный смысл.
Он улыбнулся:
– Вы правы. Мисс Гринхауз очень решительная особа, жаль, что ее мечтам не суждено сбыться. Если бы я не знал вас, то, слушая ее, я бы подумал, что вам лет тридцать пять по меньшей мере.
Я не стала уточнять, какие мечты он имеет в виду, и только спросила:
– Чем же я заслужила такое мнение с ее стороны?
– Жизненным опытом, мадам. По моему мнению, женщина вряд ли обретает подобные знания о жизни раньше этого срока. Хотя для мисс Гринхауз я бы сделал скидку лет на десять.
– То есть количеством любовников? – невинным тоном уточнила я.
Теперь он рассмеялся:
– Вы хорошо знаете свою приятельницу. В этом плане мужская дружба не идет ни в какое сравнение с женской. Мужчина скорее приукрасит достоинства друга в глазах дамы, чем будет пытаться его очернить.
– Не буду спорить. Хотя иногда такое приукрашивание только вредит некоторым джентльменам. – Я не сомневалась, что он поймет намек.
– Вот в чем причина вашей иронии! Морланд наверняка изобразил меня донжуаном.
– А разве это не так?
– Не буду отрицать, что меня вряд ли примут в монастырь, признайся я в своих прегрешениях. Но я не хотел бы, чтобы вы считали меня обычным ловеласом. Просто я люблю жизнь и ее радости, а какая радость сладка, если ее нельзя разделить с женщиной?
– Вам вовсе ни к чему объяснять мне все это. Ваши признания больше обрадуют Аннабеллу, в то время как я стараюсь принимать людей такими, какие они есть или кажутся.
– Меньше всего меня беспокоит мнение мисс Аннабеллы! – воскликнул Филсби пылко и тут же продолжил обычным тоном: – Простите меня, мадам. Я вовсе не имел в виду, что я считаю вас способной на измену мужу и пытаюсь причислить к сонму своих любовниц. Мы так мало знакомы, но мне почему-то хочется стать вашим другом, я и сам затрудняюсь объяснить свое поведение.
– Значит, по-вашему, я не заслуживаю внимания со стороны такого галантного кавалера, как вы?
– Мадам… – Он шутливо склонил голову. – Во время нашей первой беседы вы сказали, что вас многие пытаются утешить. Я запомнил эти слова и всячески пытаюсь показать, что восхищен вами, но уважаю ваш выбор и не намерен оскорбить вас банальными домогательствами. Должен ли я пойти наперекор вашим словам и показать, что вижу в вас не только умного и приятного собеседника, но и просто женщину?
– Все-таки видите… Пожалуй, я предпочту, чтобы вы были моим другом и относились ко мне скорее как к мужчине, по крайней мере признавали за мной некоторое количество ума.
Я совершенно не понимала, что же это со мной творится. Ведь он и вправду не являл собой образец добродетелей и тем не менее оставался благородным человеком, а сила его обаяния оказалась так велика, что за одну остроумную реплику ему охотно хочется простить все прегрешения, свойственные молодости.