Стоило ей достичь своей цели и повесить котел на крюк, как она услышала скрип двери.
— Тихо ты, придурок! — шепотом разнеслось по коридору. — Разбудишь Малинку.
— Я что, виноват, что петли не смазаны? — возмущенно ответил второй голос. — Шессер, ты идешь?
— Я пас, — глухо донеслось, похоже, из глубины комнаты. — Если меня еще раз с этим поймают, виселицы не избежать.
— Да кто тебя поймает? — отозвался первый голос: похоже, Амадеуса. — Тут сторож — божий одуванчик. Я вчера свинтил из Академии, он и не прочухал. Если б не Малинка, я бы и обратно зашел, никем не замеченный.
— Ох, по острию ходишь, Модька, — ответил Шессер. — Это игра до поры до времени. Тебе только кажется, что все на мази, но однажды попадешься, и все. Сам на дно пойдешь, и Шера утянешь.
— Если ты когда-то попался, это не значит, что я такой же непрушник, — фыркнул хвостатый. — Тебя свои же сдали, а у меня все продумано, и люди надежные. Пошли, Шер. Ну его.
Дверь снова скрипнула, и по коридору зашуршали едва слышные шаги.
Марина нахмурилась: похоже, тут затевалась какая-то уголовщина. Девушка по привычке схватилась было за телефон, соображая, какими словами лучше разбудить завуча по воспитательной работе, чтобы тот быстрее сообразил, почему его будят среди ночи… но вовремя спохватилась.
— Блин! — шепотом выругалась Марина, убирая бесполезный аппарат в карман. Она вздохнула и стала красться следом за ребятами, размышляя, что делать.
Выйти на порог и окликнуть? В лучшем случае сделают вид, что ничего такого не замышляли. В худшем — убегут в неизвестном направлении, забив и на школу, и на нее. И в обоих случаях так или иначе доберутся до своей неизвестной уголовной цели.
Позвать на помощь? Кого? Местный завуч вряд ли обрадуется ночной побудке. Это в ее родном мире одним только подозрением на детскую уголовщину можно выдернуть из постели и завуча, и директора — все откликнутся, лишь бы только ребенок не пошел по наклонной, а в школу потом не нагрянули стражи порядка и разрушительный гнев общественности. А тут всем плевать на судьбу двух и без того подозрительных типов.
Продолжать следовать за ними? А вдруг там что-то опасное? Шессер явно на полном серьезе сказал про виселицу. Марина, правда, не знала, за что он сидел, человечно предполагая какую-нибудь ерунду. Но дети, воспитанные на задворках общества, порой бывают чрезвычайно жестоки и не чувствуют угрызений совести, ибо эта самая совесть в них еще не образовалась.
Но особо раздумывать было некогда: Марина уже вышла на крыльцо и увидела, как ребята по одной из тропинок направляются к лесу.
— Я об этом пожалею, — вздохнула она и надела туфли.
…
Сумерки уже сменились глубокой темнотой ночи, и косо светящая луна не столько освещала землю, сколько плодила множественные фантомы, в которых сложно было разобрать, где реальный объект, а где его тень.
Марина торопливо перебегала от одного укрытия к другому, чувствуя себя спецназовцем, идущим на опасную операцию. Каблучки не стучали: территория двора слишком давно и надежно заросла травой, а ребята хоть и помяли ее, но вытоптать тропинки до твердой земляной корки не успели, так что шаги девушки были не слышны.
Марина очень переживала, что когда войдет в лес, окончательно потеряет ребят из виду, а может и потеряется сама, ведь сквозь густую крону вряд ли проникал лунный свет.
Но оказалось, все было наоборот. Причудливые контрастные тени, которыми был разрисован двор, здесь отсутствовали. И хоть под сенью деревьев было очень темно, два черных пятна были хорошо заметны впереди. Оставалось только незаметно…
Хрясь!
Сухая ветка с громким треском сломалась под ногой Марины. Девушка метнулась к ближайшему дереву и вжалась в него с бешено бьющимся сердцем, забыв, что преследует все же не лютых уголовников, а своих учеников.
— Стой! Ты слышал? — донесся до нее взволнованный голос Шермана.
— Может, животину какую спугнули? — без особого страха предположил Амадеус. — Тут лес богатый, зверья много.
— А что, если за нами следят? — понизил голос Шерман.
— Кто? — фыркнул демон. — Я еще понимаю, если б на месте встречи засаду устроили. А тут, у самой Академии… Не дрейфь, русалочка!
Он пришлепнул сирену между лопаток, подбадривая. Чуть успокоившаяся Марина выглянула из-за дерева.
— Знаешь, Модька, мне что-то тоже не нравится эта идея, — Шерман, которого в такой темноте можно было узнать только по характерному снопу косичек, потер себя за плечи и огляделся. — Может, отменим все, пока не поздно?
— Двинулся? Я уже деньги заплатил! — возмутился Амадеус. — Между прочим, весь общаг слил!
— Ты идиот? — ужаснулся Шерман. — Шессер тебя убьет!
— Пфф! — отозвался демон. — Я все верну, вот увидишь. Еще и с процентами. Да что там с процентами. В два… нет, в три раза больше ему отдам, идет? Ты хоть понимаешь, какие в этой теме деньжищи крутятся?
— Меня именно это и пугает, — признался Шерман. — Где большие деньги, там большие проблемы.
— А ты хочешь всю жизнь разнорабочим горбатиться? — пристыдил его Амадеус. — Ну, дерзай. Тапки шить и по дому работать тебя Малинка уже научила. Вот учебный проект по строительству деревенского нужника защитишь, и вперед — в деревню, батраком. Баланда и коврик у двери обеспечены. Может, даже баба какая того же толку перепадет. Одна на всех.
— И все равно, — вздохнул Шерман. — Только ведь на свободу вышли. Тебе самому не страшно?
— Разве это свобода? — возмутился демон. — Свобода — это когда вкусно жрешь, мягко спишь и никто тебе не указ.
— Так не бывает, — возразил Шерман.
— А это смотря, сколько у тебя золотишка, — хмыкнул Амадеус. — Короче, кончай праздновать труса, мы почти на месте. Тем более, купить не сложно. Вот продать — это да, посложнее будет. Но я тут уже обработал пару цыпочек. Одна, кстати, городская, приехала в деревню «ипохондрию лечить». Ваще в тему! Я, правда, ее немного уже «полечил», хехе. Но, думаю после этого она мое предложение только с большей охотой выслушает.
— Ты что, девкам собрался эту дрянь толкать? — изумился Шерман. — У них же денег нет! Все средства — отцовские.
— Сразу видно, что сопляк ты еще зеленый и жизни не знаешь, — укорил его Амадеус. — Да на девок больше всего денег и уходит! Кружева, шмотье, притирания и бальзамы всякие. Богатые папаши на своих дочек тысячи золотых спускают, а на что все это идет — и сами не знают.
— Слушай, Модя, мне что-то эта история все меньше нравится, — сказал Шерман. — Я думал, мы придуркам всяким укуренным будем эту дрянь толкать. Но нормальных девок подсаживать — это… подло как-то.
— Шер, наивный ты человек, — вздохнул Амадеус. — Оглянись. Где ты тут видишь чистый и справедливый мир? Ты, я, все наши ребята — мы такой дряни насмотрелись, столько дерьма хлебнули, что верить в справедливость можем разве что под кайфом. Нет никакой подлости. Есть только ты сам и деньги. Если у тебя они есть — тебе хорошо, ты король, и все кругом пыль пред тобой лобызают. Если нет — ты никчемный бродяжка, и все об тебя ноги вытирают. Пошли.
Демон пихнул друга, подгоняя вперед. Ребята торопливо пошли по тропинке, забирая вправо, к просеке.
Марина засеменила следом, внимательно глядя под ноги, чтобы опять не наступить на ветку. Она начала серьезно переживать за этих двоих, из контекста догадавшись, во что они вляпались. Точнее, только собирались вляпаться.
«Эх, жаль, за дядей Мадей нельзя было заскочить, — сокрушенно подумала она. — Хоть спугнули бы, мужским-то голосом».
И тут ее осенило. Марина аж подскочила на месте, ошарашенная собственной то ли гениальностью, то ли наоборот. Идея была чумная, но так как других не было, девушке пришлось приступить к выполнению этой.
Выследив ребят до самой просеки, Марина не стала выбираться на хорошо освещенный участок. Вместо этого она принялась тихо-тихо приближаться к парням под защитой наросшего вдоль края леса кустарника, пока не отыскала удобное дерево — с низко расположенными ветвями. Увы, оно было не так близко к месту действия, как ей хотелось. Но, возможно, это было к лучшему: так было меньше шансов попасться на издаваемом ею шуме. А так ее шаги и шебуршание вполне скрывались среди шелеста листвы под ветерком, что здесь гулял.