знать, а теперь вдруг заволновался.
Я возмущенно закатил глаза.
– Ну что, я могу рассчитывать на тебя? – настаивал он, потому что я не реагировал.
– Буду держать тебя в курсе.
Он раздраженно фыркнул:
– Блин, это же не что-то запредельное! Я оказал тебе доверие, впервые за семь лет рассказал о ней! Мне нужно знать, что у нее происходит!
– Попытаюсь.
– Да, лучше бы тебе это сделать, – резко бросил он и отключился, не дав мне ответить на его дурацкую угрозу.
Чем он мог мне навредить с берегов Индийского океана? У этого человека поехала крыша. Я не представлял себе, что у него за проблема, и предпочитал оставаться в неведении. Не для того я взял себя в руки, чтобы волочить за собой его историю, будто ядро каторжника.
Следующим вечером парни, с которыми я вкалывал, позвали меня выпить с ними. Выходит, они признали меня своим. Я с удовольствием согласился. Около девяти мы собрались возле моего дома. А уже через пять минут я в замешательстве стоял перед “Одиссеей” – тем самым баром, куда Иван просил меня пойти. Ну и ну, это был тот же бар, который я заприметил в первый вечер после приезда и спрашивал себя, не выпить ли там пива перед сном. Как будто планеты специально выстроились так, чтобы подтолкнуть меня к нему, так или иначе заставить туда заглянуть. Но неужели я готов пить в баре, который принадлежит или принадлежал жене Ивана?! Ведь я изо всех сил старался быть как можно дальше от него.
– Что с тобой, Гари? – спросил один из парней.
Я застыл перед террасой.
– Мы идем сюда?
– Ты еще тут не был? Много потерял! Это особое место.
Просто уйти или сочинить какую-нибудь отмазку не выйдет. Ну и ладно, черт возьми! С какой стати проблемы Ивана должны лишать меня общения, тем более когда я в тысячах километров от него. И я перешагнул порог пресловутой “Одиссеи”. Первое впечатление: едва шагнув за порог, ты был готов забыть обо всем и просидеть здесь много часов. Атмосфера была теплой, радушной. Мне сразу стало хорошо. Здесь пахло пивом и пылью прошлого, в камине потрескивало пламя, множество мягких огней освещали каждый уголок. Всю стену за стойкой занимали книжные полки, и чего на них только не было. Так и тянуло покопаться во всем этом. Там гармонично соседствовали книги, бутылки, всякие удивительные предметы, старые снимки в рамках, фотографии веселых компаний, не отказывающих себе в выпивке.
Приглушенные беседы прерывались взрывами хохота. Из колонок доносились песни из легендарного альбома Eels, которые сейчас слушали только люди моего поколения. Здесь все были друзьями-приятелями и обменивались рукопожатиями и поцелуями.
Я высматривал того или ту, кто управлял баром, это было сильнее меня. Женщина стояла к нам спиной. Неужели это жена Ивана? Мне было известно только ее имя. Я молился, прося, чтобы это была не она и чтобы я мог часто приходить сюда.
– Привет, Эрин, давненько ты не появлялась по вечерам! – крикнул кто-то из моих коллег.
Черт! Эрин… Жена Ивана. Получается, она по-прежнему здесь. Будь я великодушен, я бы сообщил ему, что, с тех пор как он ее бросил, она не двинулась с места. И тут она обернулась.
Время остановилось.
Я уже видел ее. Я видел ее почти каждый вечер, когда она гуляла с собакой. Каждую ночь после приезда в Сен-Мало мне снилась ее улыбка. Я вздохнул, раздосадованный ударом судьбы. Она не просто пинала меня, хуже, она меня топила. Хозяйка оглядела компанию мужчин перед стойкой и остановила удивленный взгляд на мне.
– Сегодня я здесь командую. Выставила на вечер Палому за дверь! А вы давайте, отлепитесь от стойки и садитесь за столик! Не то вы мне тут всех клиентов распугаете!
– Как прикажешь!
Вскоре она принесла всем по пинте, даже не спрашивая, чего мы хотим.
– Я налила вам то же, что и остальным, – предупредила она меня.
– Прекрасно, – ответил я, стараясь ее не разглядывать.
– Мы уже как бы знакомы, правда? Вы тот, кто покорил Дус!
Я засмеялся, не позволяя себе окончательно поддаться очарованию ее светлых глаз и самого ее присутствия.
– Так и есть.
– Вы в наших краях недавно?
– Гари только что присоединился к нашей бригаде, он живет на Ба-Саблон, – уточнил коллега вместо меня.
Она широко улыбнулась мне:
– Добро пожаловать в “Одиссею”, Гари! Будьте как дома!
Она кивнула и отправилась заниматься другими клиентами. Я не удержался и проследил за ней. Она была веселой, тактичной, внимательной ко всем, каждому клиенту старалась сказать что-нибудь приятное. Она порхала от столика к столику, потом стала за стойку. Прядки каштановых волос, выбившиеся из небрежно закрученного пучка, при каждом движении щекотали ее лицо. Кто-то щелкнул пальцами у меня перед носом, и я вернулся к действительности. Парни явно смеялись надо мной.
– Гари, лучше заранее тебя предупредить. Эрин – неприступная крепость.
Я ухмыльнулся, смущенный тем, что меня застали врасплох, но еще больше заинтригованный этим предупреждением.
– Почему? Вы, что ли, пытались, а она вас послала? – насмешливо поинтересовался я.
– Нет… Все сложнее. Прояви себя и узнаешь, почему мы не трогаем Эрин.
Интересно, Иван тоже будет частью этой истории, если я ее однажды услышу? Насчет этого у меня не было сомнений. Тут мы переключились на другую тему, и я был этому рад.
Мы долго сидели в баре. В отличие о тех, с кем я встречался в своей прошлой жизни, мои товарищи по работе не утруждали себя соображениями этикета. Они расспрашивали меня о том, чем я занимался в последние годы, откуда я, есть ли у меня семья, ждет ли меня кто-нибудь где-нибудь, – судя по всему, они старались составить обо мне как можно более полное представление. Мне было так непривычно описывать себя и свою жизнь, что я иногда даже путался в словах. Я не углублялся ни в одну тему, но и не уклонялся от ответов. Когда беседа не касалась моей персоны, я запрещал себе наблюдать за Эрин слишком заметно. Несмотря на сдержанность, она занимала в баре все пространство. Для клиентов она была эротической грезой, но грезой уважаемой и недостижимой. Ни один направленный на нее взгляд не был двусмысленным. Ее были готовы воспринимать в образе лучшей подруги или старшей сестры, ироничной и доброжелательной. Она со всеми разговаривала с одинаковым обаянием и тонким юмором. Меня гипнотизировала ее элегантность, изысканность, мягкость ее манер, которые резко контрастировали с грубоватой атмосферой ее бара. Если она ни с кем не беседовала