Если грустно – кусать губу
И потом, в гробу,
Вспоминать – Ланского.
11 ноября 1916
“Через снега, снега…”
Через снега, снега —
Слышишь голос, звучавший еще в Эдеме?
Это твой слуга
С тобой говорит, Господин мой – Время.
Черных твоих коней
Слышу топот.
Нет у тебя верней
Слуги – и понятливей ученицы.
Рву за цветком цветок,
И целует, целует мой рот поющий.
– О бытие! Глоток
Горячего грога на сон грядущий!
15 ноября 1916
“По дорогам, от мороза звонким…”
По дорогам, от мороза звонким,
С царственным серебряным ребенком
Прохожу. Всё – снег, всё – смерть, всё – сон.
На кустах серебряные стрелы.
Было у меня когда-то тело,
Было имя, – но не все ли – дым?
Голос был, горячий и глубокий...
Говорят, что тот голубоокий,
Горностаевый ребенок – мой.
И никто не видит по дороге,
Что давным-давно уж я во гробе
Досмотрела свой огромный сон.
15 ноября 1916
“Рок приходит не с грохотом и громом…”
Рок приходит не с грохотом и громом,
А так: падает снег,
Лампы горят. К дому
Подошел человек.
Длинной искрой звонок вспыхнул.
Взошел, вскинул глаза.
В доме совсем тихо.
И горят образа.
16 ноября 1916
“Я ли красному как жар киоту…”
Я ли красному как жар киоту
Не молилась до седьмого поту?
Гость субботний, унеси мою заботу,
Уведи меня с собой в свою субботу.
Я ли в день святого Воскресенья
Поутру не украшала сени?
Нету для души моей спасенья,
Нету за субботой воскресенья!
Я ль свечей не извожу по сотням?
Третью полночь воет в подворотне
Пес захожий. Коли душу отнял —
Отними и тело, гость субботний!
21 ноября 1916
“Ты, мерящий меня по дням…”
Ты, мерящий меня по дням,
Со мною, жаркой и бездомной,
По распаленным площадям —
Шатался – под луной огромной?
И в зачумленном кабаке,
Под визг неистового вальса,
Ломал ли в пьяном кулаке
Мои пронзительные пальцы?
Каким я голосом во сне
Шепчу – слыхал? – О, дым и пепел! —
Что можешь знать ты обо мне,
Раз ты со мной не спал и не пил?
7 декабря 1916
“Я бы хотела жить с Вами…”
...Я бы хотела жить с Вами
В маленьком городе,
Где вечные сумерки
И вечные колокола.
И в маленькой деревенской гостинице —
Тонкий звон
Старинных часов – как капельки времени.
И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды —
Флейта,
И сам флейтист в окне.
И большие тюльпаны на окнах.
И может быть, Вы бы даже меня любили...
Посреди комнаты – огромная изразцовая печка,
На каждом изразце – картинка:
Роза – сердце – корабль. —
А в единственном окне —
Снег, снег, снег.
Вы бы лежали – каким я Вас люблю: ленивый,
Равнодушный, беспечный.
Изредка резкий треск
Спички.
Папироса горит и гаснет,
И долго-долго дрожит на ее краю
Серым коротким столбиком – пепел.
Вам даже лень его стряхивать —
И вся папироса летит в огонь.
10 декабря 1916
“По ночам все комнаты черны…”
По ночам все комнаты черны,
Каждый голос темен. По ночам
Все красавицы земной страны
Одинаково – невинно – неверны.
И ведут друг с другом разговоры
По ночам красавицы и воры.
Мимо дома своего пойдешь —
И не тот уж дом твой по ночам!
И сосед твой – странно-непохож,
И за каждою спиною – нож.
И шатаются в бессильном гневе
Черные огромные деревья.
Ох, узка подземная кровать
По ночам, по черным, по ночам!
Ох, боюсь, что буду я вставать,
И шептать, и в губы целовать...
– Помолитесь, дорогие дети,
За меня в час первый и в час третий.
17 декабря 1916
“По ночам все комнаты черны…”
Так, одним из легких вечеров,
Без принятия Святых Даров,
– Не хлебнув из доброго ковша! —
Отлетит к тебе моя душа.
Красною причастной теплотой
Целый мир мне был горячий твой.
Мне ль дары твои вкушать из рук
Раззолоченных, неверных слуг?
Ртам и розам – разве помнит счет
Взгляд <бессонный> мой и грустный рот?
– Радостна, невинна и тепла
Благодать твоя в меня текла.
Так, тихонько отведя потир,
Отлетит моя душа в эфир —
Чтоб вечерней славе облаков
Причастил ее вечерний ковш.
1 января 1917
“Мне ль, которой ничего не надо…”
Мне ль, которой ничего не надо,
Кроме жаркого чужого взгляда,
Да янтарной кисти винограда, —
Мне ль, заласканной до тла и всласть,
Жаловаться на тебя, о страсть!
Все же в час как леденеет твердь
Я мечтаю о тебе, о смерть,
О твоей прохладной благодати —
Как мечтает о своей кровати
Человек, уставший от объятий.
1 января 1917
“День идет…”
День идет.
Гасит огни.
Где-то взревел за рекою гудок фабричный.
Первый
Колокол бьет.
Ох!
Бог, прости меня за него, за нее,
за всех!
8 января 1917
“Мировое началось во мгле кочевье…”
Мировое началось во мгле кочевье:
Это бродят по ночной земле – деревья,
Это бродят золотым вином – грозди,
Это странствуют из дома в дом – звезды,
Это реки начинают путь – вспять!
И мне хочется к тебе на грудь – спать.
14 января 1917
“Только закрою горячие веки…”
Только закрою горячие веки —
Райские розы, райские реки...
Где-то далече,
Как в забытьи,
Нежные речи
Райской змеи.
И узнаю,
Грустная Ева,
Царское древо
В круглом раю.
20 января 1917
“Милые спутники, делившие с нами ночлег…”
Милые спутники, делившие с нами ночлег!
Версты, и версты, и версты, и черствый хлеб...
Рокот цыганских телег,
Вспять убегающих рек —
Рокот...
Ах, на цыганской, на райской, на ранней заре
Помните жаркое ржанье и степь в серебре?
Синий дымок на горе,
И о цыганском царе —
Песню...
В черную полночь, под пологом древних ветвей,
Мы вам дарили прекрасных – как ночь – сыновей,
Нищих – как ночь – сыновей...
И рокотал соловей —
Славу...
Не удержали вас, спутники чудной поры,
Нищие неги и нищие наши пиры.
Жарко пылали костры,
Падали к нам на ковры —
Звезды...
29 января 1917
“У камина, у камина…”
У камина, у камина
Ночи коротаю.
Все качаю и качаю
Маленького сына.
Лучше бы тебе по Нилу
Плыть, дитя, в корзине!
Позабыл отец твой милый
О прекрасном сыне.
Царский сон оберегая,
Затекли колена.
Ночь была... И ночь другая
Ей пришла на смену.
Так Агарь в своей пустыне
Шепчет Измаилу:
“Позабыл отец твой милый
О прекрасном сыне!”
Дорастешь, царек сердечный,
До отцовской славы,
И поймешь: недолговечны
Царские забавы!
И другая, в час унылый
Скажет у камина:
“Позабыл отец твой милый
О прекрасном сыне!”
2 февраля 1917. Сретение
“Август – астры…”
Август – астры,
Август – звезды,
Август – грозди
Винограда и рябины
Ржавой – август!
Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август! – Сердце!
Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звездных
Август! – Месяц
Ливней звездных!
7 февраля 1917
Дон-Жуан
1. “На заре морозной…”
На заре морозной
Под шестой березой
За углом у церкви
Ждите, Дон-Жуан!
Но, увы, клянусь вам
Женихом и жизнью,
Что в моей отчизне
Негде целовать!
Нет у нас фонтанов,
И замерз колодец,
А у богородиц —
Строгие глаза.
И чтобы не слышать
Пустяков – красоткам,
Есть у нас презвонкий
Колокольный звон.
Так вот и жила бы,
Да боюсь – состарюсь,
Да и вам, красавец,
Край мой не к лицу.
Ах, в дохе медвежьей
И узнать вас трудно,
Если бы не губы
Ваши, Дон-Жуан!
19 февраля 1917
2. “Долго на заре туманной…”
Долго на заре туманной
Плакала метель.
Уложили Дон-Жуана
В снежную постель.
Ни гремучего фонтана,
Ни горячих звезд...
На груди у Дон-Жуана