Читать интересную книгу Троцкий. «Демон революции» - Дмитрий Волкогонов

Победителям не принято адресовать упреки. Но допускал ли ошибку Троцкий, который связывал начало восстания с созывом съезда Советов, чтобы именно Советы приняли решение ликвидировать режим Временного правительства и утвердить революционную власть? Троцкий выступал не «за затяжку» восстания, как часто и долго утверждалось в нашей литературе. Нет. Он хотел узаконить его, конституировать на более широкой народной базе. Ему казалось, что только съезд способен повернуть в сторону революции колеблющиеся элементы, создать более благоприятное отношение к перевороту за рубежом, активнее внедрить в сознание крестьянских и солдатских масс революционные идеалы.

Бесспорна роль Троцкого в создании и функционировании при Петроградском Совете Военно-революционного комитета – органа, руководившего подготовкой и ходом Октябрьского вооруженного восстания. Подчеркну: ВРК создавался при Петроградском Совете и, таким образом, Председатель Петросовета, естественно, занимал в нем ведущее положение. В своей, пожалуй, лучшей работе – двухтомной «Истории русской революции» – Троцкий пишет:

«Решение о создании Военно-революционного комитета, вынесенное впервые 9-го (октября 1917 г. – Д.В.), прошло через пленум Совета лишь спустя неделю: Совет – не партия, его машина тяжеловесна… Совещание полковых комитетов успело доказать свою жизнеспособность, вооружение рабочих продвинулось вперед, так что Военно-революционный комитет, приступивший к работе только 20-го, за 5 дней до восстания, сразу получил в свои руки достаточно благоустроенное хозяйство. При бойкоте со стороны соглашателей в состав Комитета вошли только большевики и левые эсеры: это облегчило и упростило задачу. Из эсеров работал один Лазимир, который был даже поставлен во главе Бюро, чтоб ярче подчеркнуть советский, а не партийный характер учреждения. По существу же Комитет, председателем которого был Троцкий, главными работниками Подвойский, Антонов-Овсеенко, Лашевич, Садовский, Мехоношин, опирался исключительно на большевиков… Это и был штаб восстания»{35}. В действительности все так и было.

Но после смерти Ленина, когда история стала быстро переписываться, на первый план выдвинули созданный на бумаге для руководства восстанием партийный Военно-революционный центр в составе: А.С. Бубнов, Ф.Э. Дзержинский, Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, М.С. Урицкий. Этот центр, который организационно входил в ВРК при Петроградском Совете, оказался символическим объединением. Да, именно таким. Никаких архивных следов о его деятельности не имеется, да и не могло иметься, так как реальной подготовительной работой занимался Военно-революционный комитет, на многих архивных документах которого стоит подпись Троцкого. Есть красноречивое свидетельство Ленина о руководящей роли Троцкого в Октябрьском вооруженном восстании. «После того, как Петербургский Совет перешел в руки большевиков, – говорится в XIV томе первого Собрания сочинений В.И. Ленина, – (Троцкий) был избран его председателем, в качестве которого организовал и руководил восстанием 25 октября»{36}. Ленинское заявление весьма категорично и определенно: «…организовал и руководил восстанием 25 октября».

Однако после смерти Ленина Сталин дает Троцкому в революции уже совершенно другую оценку. «Но должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании Троцкий не играл и играть не мог, что, будучи Председателем Петроградского Совета, он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом Троцкого». И буквально здесь же еще одна аналогичная оценка: «…никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании не играл и не мог играть Троцкий, человек сравнительно новый для нашей партии в период Октября»{37}. По существу, эти сталинские оценки сохранились в нашей историографии по сей день и только в последнее время начинают постепенно меняться. После сталинского вердикта и вступил в действие тот самый «Закон об осуждении памяти»: Троцкий надолго «выпал» из нашей отечественной истории. Как у Дж. Оруэлла: он был, но как бы и не был…

Другое дело, как мы относимся к самой революции. По мере очищения нашего сознания от мусора догматизма, штампов и мистифицированной теории сегодня становится все более ясно, что именно тогда была допущена, возможно, одна из самых трагических ошибок. Не выполнив задач буржуазно-демократической революции, большевики провозгласили переход к ее социалистическому этапу. Незрелый плод выдали за созревший. Оказалось, что в этом случае революция могла двигаться дальше, лишь стремительно приближая диктатуру в ее уродливых и страшных формах… Но что было, то было. Для нас важно сегодня подчеркнуть, что такие люди, как Троцкий, оказались незаменимыми именно для «недозрелой» революции.

На основании многочисленных документов, свидетельств очевидцев, анализа ленинских работ того периода можно сделать вывод, что Троцкий в Октябре проявил себя как один из главных руководителей революции, как человек, попавший в родную стихию. Передо мной третий, четвертый и пятый тома «Революции 1917 года» (июнь – октябрь), подготовленные в 1924–1926 годах Истпартом (т.е. это то время, когда Троцкий уже прошел зенит своей популярности и начал испытывать давление аппарата). В этих томах Сталин упоминается всего 10 раз, а Троцкий – 109! Свидетельство весьма красноречивое, позволяющее судить о многом.

Накануне десятой годовщины Октябрьской социалистической революции Истпарт разослал многим участникам событий той поры «Анкету участника Октябрьского переворота». После долгих колебаний анкету выслали и уже отверженному Троцкому. Его совсем перестали публиковать и только с нарастающей ожесточенностью поносили, травили, преследовали. Подавленный, но не сдавшийся и не сломленный, Троцкий решил подробно ответить на множество вопросов, содержащихся в анкете. Вместе с анкетой он написал письмо в Истпарт и отправил его 21 октября 1927 года. Как проницательный человек, он понимал, что в лучшем случае его ответы надолго осядут в архивах Истпарта, но он также знал, что у истории есть одна коренная особенность: в конечном счете она ценит только истину. И даже если сталинские пигмеи пока похоронят его ответы, история всегда сохраняет шанс приподнять полог над любой тайной.

Троцкий до конца своих дней надеялся на историческую реабилитацию, верил в непобедимость человеческого интеллекта. А ведь он, как многозначительно заметил Гегель, – это роза на кресте современности. Троцкий никогда не сомневался в своевременности социалистической революции и ее закономерности. Он, пожалуй, раньше, чем кто-либо, был уверен, что поток истории сорвет покровы со «второго Ленина» – со Сталина – и сделает его голым королем. Все написанное Троцким в его письме Истпарту и в ответах на анкету представляется мне в большинстве случаев истинной или – в некоторых случаях – субъективной точкой зрения, не расходящейся по существу с исторической правдой. Уже в изгнании это письмо и свои ответы Троцкий положит в основу книги «Сталинская школа фальсификаций (поправки и дополнения к литературе эпигонов)». Думаю, это одна из лучших его работ, проливающая свет на сталинскую кухню фабрикации лжи. Прочитав книгу, хорошо понимаешь, как малозаметный тогда партийный функционер Джугашвили-Сталин, человек из десятого – двадцатого ряда партийной революционной колонны, едва заметный в октябрьском кордебалете, настойчиво и непрерывно переписывал историю, создавая теорию «двух вождей» Октября, развенчивал и бросал, как ему казалось, навсегда многих ленинцев в реку забвения. Но история и память, к счастью, живут по своим законам, над которыми диктаторы не властны. Позволю себе привести несколько отрывков из письма Троцкого в Истпарт и дать им свой комментарий.

Весь документ занимает около девяноста страниц, хотя само письмо очень кратко.

«О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии.

Уважаемые товарищи!

Вы прислали мне подробнейшие печатные листы анкеты о моем участии в Октябрьском перевороте и просите дать ответ… Но я позволяю себе спросить вас: какой смысл спрашивать меня по поводу моего участия в Октябрьском перевороте, когда весь официальный аппарат, в том числе и ваш, работает над тем, чтобы скрыть, уничтожить или, по крайней мере, исказить всякие следы этого участия?

Меня не раз уже спрашивали десятки и сотни товарищей, почему я молчу и молчу в ответ на совершенно вопиющие подделки истории Октябрьской революции и истории нашей партии, направленные против меня. Я совершенно не собираюсь здесь исчерпать вопрос об этих подделках: для этого пришлось бы написать несколько томов. Но позвольте в ответ на ваши анкетные запросы указать с десяток примеров того сознательного и злостного искажения вчерашнего дня, которое сейчас производится в самом широком масштабе, освящается авторитетом всяческих учреждений и даже вводится в учебники»{38}.