Читать интересную книгу Солнце восемь минут назад - Анна Витальевна Малышева

лопату поверх снежного вала, между прутьями решетки.

– Давай откапывай изнутри, – приказал Максим. – Иначе мне в машине ночевать.

Иван, громко чертыхнувшись, развернулся и демонстративно ушел. Игнат, поколебавшись, взял лопату. Нина вернулась на веранду и, открывая входную дверь, поманила Александру за собой:

– Пойдемте сделаем что-нибудь на ужин. Они же будут голодные, тонну снега перекидали. А Ванька пусть только сунется!

Нина все еще не остыла после стычки с братом, а увидев, что Елена с Сергеем исчезли, бросив на столе грязную посуду, окончательно вскипела:

– Да что это такое?! Он – я понимаю, красномордый козел, но она-то могла бы понять, как мы устанем!

– Во-первых, они тоже снег чистили. – Александра подбросила в камин половину дров, сложенных у решетки, и повесила мокрую куртку на один из прутьев, на другой нацепила шапку, пригладила ладонями слежавшиеся волосы. – А во-вторых, нет такого животного «красномордый козел». Ладно тебе. Не хочешь, не убирай.

В камине послышался треск, словно взрывались петарды. Дрова занялись, и вскоре в трубе раздался блаженный протяжный вой. Нина сняла парку и повесила ее на прутья рядом с курткой Александры. Вместе они убрали со стола, затем изобрели незатейливый ужин.

– Никогда в жизни больше не буду есть пиццу, – поклялась Нина, закрывая дверцу микроволновки. – Если выберусь отсюда, конечно.

– У тебя есть сомнения? – осведомилась Александра, раскладывая на блюде консервированные огурцы и помидоры. – Видишь, Максим вернулся. Зря твои братья паниковали.

– Это они в маму такие паникеры. Ей все время кажется, что может случиться нечто ужасное. Кстати, – встрепенулась девушка, взглянув на большие часы, висевшие над разделочным столом. – Она ведь не обедала. Все понимаю, но объявлять голодовку как-то глупо, по-детски. Если не явится на ужин, я сама отнесу ей пиццу.

Игнат вернулся со двора первым. Стащив куртку, он просто бросил ее на пол возле камина, и вокруг сразу натекла лужа.

– Хоть выжимай, – сообщил он выглянувшей из кухни сестре. – Кормить будете?

– Тебя – да, – ответила Нина. – А Ваньку – нет. Как продвигаются раскопки?

– Этот тип, хозяин ваш, здорово копает, – признал Игнат. – Копает и кроет тракториста последними словами. Оказывается, это он его нанял дорогу убрать, тот не хотел выезжать. Что, говорит, ему стоило проехать еще метров пять и тогда уже под забор все и вывалить? Нет, говорит, это он мне назло сделал, из классовой ненависти. За мои же, говорит, деньги! Это я тебе привожу общий смысл, а слова были другие.

Игнат неожиданно расхохотался. Нина взглянула на него без тени улыбки:

– Ты рано разделся. Сбегай к родителям, позови их к ужину. Мама не обедала, отец тоже ничего не ел. Начнем без хозяина и без Жоры, если что. Пусть откапываются.

Игнат брезгливо, двумя пальцами приподнял мокрую куртку с пола, вздохнул и, поеживаясь, оделся.

– В моей пневмонии будешь виновата ты, – сообщил он, открывая дверь.

– Я же сказала «сбегай», – напомнила бессердечная сестра. – На бегу не замерзнешь.

Нина с Александрой едва успели поставить на стол тарелки и разложить приборы, как Игнат вернулся. Он торопливо стащил куртку и повесил ее перед камином. От мокрой одежды повалил пар.

– Родители не придут? – осведомилась Нина, открывая пачку сока.

– Отец сказал, что никто есть не хочет. – Игнат стоял у камина, протягивая к огню красные руки.

– А мама что сказала?

– Маму я вообще, не видел. Отец предупредил, чтобы я говорил потише, она уже спит наверху.

– В такое время? – девушка замерла с упаковкой картонных стаканов в руках. – Седьмой час! Она не заболела?

Игнат, с наслаждением прижимая ладони к каминной трубе, пожал плечами:

– Про это отец ничего не сказал, но сам он выглядит неважно.

– Я к ним сама пойду, когда…

Недоговорив, Нина подошла к окну. Александра вынесла из кухни две большие тарелки с пиццей, поставила на стол и тоже выглянула во двор.

Ворота медленно раздвигались. Когда они застревали в снегу, Жора делал несколько ударов лопатой. Наконец, решетка отошла полностью, и черный внедорожник, подскакивая, втиснулся на площадку, расчищенную лишь на треть. Распахнулась дверца, из салона прямо в сугроб выпрыгнул Богуславский. Судя по жестикуляции, он употреблял пышные цветистые выражения.

– Так тебе, – злорадно прокомментировал Игнат, стоя у окна рядом с сестрой. – Нина, садимся, есть хочу – умираю.

Александра исчезла на кухне. Вынимая очередную пиццу из микроволновки, она ругала себя за то, что разволновалась, снова увидев этого человека. «Он всего лишь заказчик, – твердила она про себя. – Я всего лишь исполнитель».

Выложив пиццу на тарелку, художница вернулась в столовую в тот самый момент, когда облепленный снегом Богуславский поднимался по лестнице. Увидев Александру, он перегнулся через перила:

– Рад вас видеть! Сейчас переоденусь и спущусь.

Когда Богуславский скрылся на втором этаже, Нина с Игнатом заговорщицки переглянулись.

– А нам он прошипел что-то вроде «здрст», – лукаво сообщила Нина, помогая Александре нарезать пиццу. – Прямо по-старославянски.

– Тут многое устроено по-старославянски, – не поворачивая головы, ответила Александра. На самом деле, ей было очень приятно услышать такое любезное приветствие. – Ну, давайте садиться, раз мы решили никого не ждать.

– Я здесь, – сообщил Богуславский, почти бегом спускаясь в столовую. Он переоделся в спортивные штаны и теплый свитер. Усевшись за стол, осведомился: – А где все остальные?

– Иван у себя, – сообщила Нина, ставя тарелку напротив Богуславского. – Елена и Сергей тоже у себя. И родители не придут.

– Дружно живете, – заметил хозяин отеля, вонзая зубы в предложенный ему кусок.

– Я сбегаю отнесу отцу поесть. – Нина повернулась к Александре. – Вы тут справитесь и без меня.

Она едва не столкнулась в дверях с Жорой, когда выходила на веранду с коробкой. Вид у парня был измученный, на растрепанных длинных волосах наросли сосульки. Едва взглянув на присутствующих, он сообщил, что ужинать не будет. По лестнице Жора взбирался, хватаясь за перила и едва волоча ноги. Максим, перестав есть, пристально следил за ним, в то время как Александра следила за ним самим. Ни сочувствия, ни неприязни, ни тем более братской привязанности – ни одного человеческого чувства не было в этом взгляде глубоководного жителя.

На последней ступеньке Жора споткнулся и едва не упал, в последний миг удержавшись за балясину. Максим чуть привстал, и тут Александра увидела в его сверкнувших глазах то, что скрывалось очень глубоко, на самом дне. «Он ненавидит Жору, – похолодев, поняла художница. – И если бы тот сейчас скатился с лестницы и сломал себе шею, был бы счастлив».

Жора исчез в своей комнате, и Богуславский невозмутимо взял еще кусок пиццы. Александра обернулась на звук открывшейся двери. Нина, по-прежнему держа в руках коробку, прошла на кухню, ни на кого не взглянув. Художница поспешила за ней.

– Отец мне даже не открыл. – Девушка поставила коробку на разделочный стол и рывками расстегнула молнию на мокрой парке. – Сказал через дверь, что они уже спят.

Сняв парку, Нина бросила ее на край стола. Присев на табурет, нахохлившись и зажав покрасневшие руки между колен, она наблюдала за тем, как Александра варит кофе. На этот раз художница решила воспользоваться кофемашиной.

– Еще отец спросил, когда, наконец, погасят прожектор, – продолжала Нина. Она говорила медленно, словно размышляя над каждым словом. – Сказал, что свет бьет в окна спальни и мешает.

Александра поставила на поднос первую готовую чашку и взяла вторую.

– Я оглянулась на их дом, когда шла обратно, – все так же неторопливо произнесла Нина. – Дом полностью в тени. Свет даже до половины дорожки не доходит. Отец сказал неправду. Зачем?

Художница обернулась, держа наготове третью чашку.

– Твой отец мог неточно выразиться, – предположила она.

– Нет, он соврал, – задумчиво возразила девушка. – Когда люди врут, я всегда задаю вопрос «зачем?» Иногда все сразу ясно, и это как-то успокаивает. Но когда во вранье нет очевидного смысла… Отцу нужно, чтобы