В этом случае Ельцин, как лидер демократических процессов, оказывается в крайне сложном положении. По идее реформа, в силу изменения характера собственности, переустройства экономики по принятой в мире модели, должна была создать социальный слой собственников, назовем его средним, предпринимательским, который в большинстве стран является гарантом экономической стабильности и определяющей силой на любых выборах. Принцип многоукладности, решительное и повсеместное ослабление государственного сектора практически создали на пустом месте обширное пространство частной собственности, как преграду к возрождению коммунистических распределительных идей всеобщего равенства. Но сословие предпринимателей, бизнесменов как массовое сословие замешкалось на старте и по своему общественному влиянию стало значительно отставать от амбиций власти, нареченной реформаторской. Это несоответствие по мере приближения президентских выборов стало ощущаться все очевиднее. Выборы в Государственную Думу 95-го года еще раз подтвердили, что неустроенность, неудовлетворенность, бедность неизмеримо более многочисленны, нежели вера в возможности реформ, демократии и тех, кто с этими понятиями связал свою жизненную судьбу. А значит, опора президента на движения и партии демократической ориентации — это опора на очевидное меньшинство. На выборах 1991 года за первого президента России проголосовала подавляющая часть массовой российской интеллигенции: учителя, врачи, работники культуры, инженерно-технический персонал, ученые, студенчество. Короче, все и вся, что принято называть бюджетной сферой, голосовало за Ельцина. И все эти политологические вывихи типа: голосовали не за Ельцина, а против коммунистов — не более чем демонстрация амбиций людей, активно не симпатизирующих Ельцину, оправдывающих свой проигрыш на выборах. Все было как раз наоборот. В 91-м году голосовали за Ельцина — за бунтаря, за разрушителя закостеневшей системы, за гонимого и преследуемого партийной номенклатурой. И окажись главным оппонентом Ельцина на тех выборах не Николай Рыжков, а Михаил Горбачев, итог был бы тем же самым.
Сегодня этот электорат, эту взбудораженную запахом перемен среду уже нельзя назвать заветной вотчиной первого президента России. Мы ранее много дискутировали по этому поводу, а вывод лежит на поверхности. Политику нельзя терять популярность в тех сферах и в тех социальных слоях, влияние которых выходит далеко за пределы должностного и профессионального поля. С кем вы наиболее откровенны в обстоятельствах крайних? С врачом. От вашей откровенности и его знаний и умений зависит ваше здоровье, а в конечном итоге ваша жизнь. Пусть в меньшей степени, но все равно вы откровенны с учителем. У него в руках судьба образованности ваших детей, а значит, их успешность в будущей жизни. И окажись вы на исповеди у святого отца, ваше откровение искренно, ибо, согласно нормам вашей веры, оно очищает душу.
Не потерять своего влияния на слои общества, обладающие всепроникающей способностью оказаться в семье, в больнице, в школе, в детском саду — это и называется приоритетным мышлением. Однажды я выразил восхищение, с какой успешностью Сергей Михалков решает все вопросы в высших эшелонах власти. Он с сильным заиканием мне ответил:
— А чего мне их б-бояться? Со Сталиным действительно было с-с-страшно. Упаси Бог с-сострить невпопад. Сталин любил шутить. Если засмеялся — гора с плеч. А если молчит или, того х-х-хуже, нахмурился — м-м-мысленно с родственниками прощаешься. Уже не знаешь, куда с этой встречи у-у-уедешь. Вот как было. Кто я есть? Михалков — первый секретарь Союза писателей. Да у них там наверху таких первых, как я, т-т-ри сотни. Не в этом дело. Я известный д-детский писатель. Классик. И все они, и Брежнев, и Андропов, и Черненко, и их дети, и их в-в-внуки выросли на моих книжках. Спроси, есть такой человек, который не знает «дядю Степу». Мне они могут отказать, а «дяде Степе» никогда. Пот-т-ому, что за «дядю Степу» г-г-олосуют их дети.
В ПОИСКЕ КОЗЫРНЫХ КАРТ
2 апреля 1996 года.
Сегодня в Кремле подписан двойственный государственный союз Белоруссии и России. Присутствовало 200 человек сопровождающих с белорусской стороны. Договор получил поддержку практически всех фракций в парламенте. Создан надгосударственный совет, который возглавил Лукашенко.
31 марта Ельцин сделал обещанное почти месяц назад заявление по поводу Чечни. Президент предложил свой план разрешения чеченского кризиса.
1. Прекращение войсковых операций с 1 апреля 1996 года.
2. Поэтапный вывод войск из «спокойных» районов на административные границы Чечни.
3. Подготовка и проведение выборов в парламент республики.
4. Принятие Госдумой постановления об амнистии участникам вооруженных действий, не совершившим тяжких преступлений.
5. Направление финансовых и материальных средств только в те районы, где достигнута стабилизация обстановки.
6. Подготовка и подписание договора о разграничении полномочий между органами власти.
7. Создание государственной комиссии «по контролю за урегулированием ситуации в Чечне» во главе с Виктором Черномырдиным.
8. Переговоры с Джохаром Дудаевым через посредников.
Белорусский демарш Ельцина можно считать определенным предвыборным успехом. Прежде всего успехом настроенческим. Успехом внутренним. До выборов, как утверждает президент, не будет никаких негативных экономических неблагоприятностей. Все конфликты и несуразности если и возникнут, то спустя 4–5 месяцев, то есть с достаточным отрывом от момента выборов. Такова лишенная излишней изобретательности тактика ельцинского окружения.
А там, если и наметится неуспешность соглашения, можно будет сказать: чуть-чуть поторопились, давайте сделаем паузу. И при этом сослаться на тот же самый народ, надежды которого обмануть нельзя. И тем не менее козырный ностальгический туз о бывшем СССР, который, чуть что, коммунисты выбрасывают на стол, утратил свою бьющую силу. Не следует забывать, что 30 марта 96-го года опять же в Кремле подписано соглашение четырех: Белоруссии, Казахстана, Киргизии и России, где достаточно рельефно обозначен рисунок будущих интеграционных процессов.
С Чечней сложнее, намного сложнее. Разумеется, начало военных действий в Чечне является самой главной ошибкой, которую допустил президент Ельцин за время пребывания на своем посту. Сразу после заявления, отвечая на вопросы журналистов, Борис Ельцин не расценил чеченскую войну как собственный просчет, не решился сделать этого. И хотя на этом настаивали демократы, ожидать такого признания накануне выборов было наивно. Это можно признать потом, когда ты выиграл выборы. У Ельцина не было выбора. После отказа от дублера только победа на выборах заслоняла его от проклятия матерей и непредсказуемых последствий. И на вопрос журналистов: «Можно ли было не начинать военных действий в Чечне?», Ельцин упрямо повторил свое прежнее утверждение: «Нельзя. Сейчас ли, позднее, но такой шаг надо было предпринимать». Это не ответ на вопрос, потому как от президента требовалось признать главное — акция в Чечне была не просчитана и не подготовлена, поэтому она обернулась трагедией. Дудаев создал криминальную, пиратскую республику, и совершенно естественно, что длительное существование подобного образования внутри России без удручающих последствий было просто немыслимо. Не будем развивать очевидные доводы. Неминуемая дестабилизация на Северном Кавказе, в конечном итоге мусульманский союз северокавказских республик с практической потерей этого региона для России с дальнейшим образованием уже исламского пояса или, говоря образно, исламского подбрюшья России: Северный Кавказ, Азербайджан, Турция, Иран, Башкирия и как финальная точка Татарстан. Это стратегическая глобальная идея исламского экстремизма. На ее пике в данный момент оказался Дудаев. Очень показательна позиция Дудаева относительно президента России, его нежелание иметь дело именно с Ельциным. И полевые командиры, и сам Дудаев, и Басаев не устают повторять, что они ждут победы коммунистов на выборах — «с коммунистами мы договоримся».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});