Отыскал нужный — вручил его мне.
— Не смотрите на доску, Александр, — сказал Виктор Феликсович. — Эти задания не для вас.
Он улыбнулся — будто извинился за скучные примеры, переписанные Пимочкиной на доску.
— Взгляните вот на эту задачку, — сказал Феликс. — Мне кажется, вам будет интересно над ней поработать.
* * *
Звонок с урока вывел меня из задумчивости. Я положил на стол ручку, закрыл тетрадь (отметил, что руки так и чешутся продолжить работу над уравнением — мысленно обозвал себя «математическим наркоманом»). Не складывал вещи в сумку — дожидался, пока из кабинета уйдут студенты. Сказал Славе Аверину, что догоню его. Выбрался из-за стола. Бросил взгляд на Попеленского. Виктор Феликсович сегодня тоже не спешил покидать аудиторию (обычно он не задерживался дольше, чем на пару минут). Посматривал на меня: дожидался, пока я сдам работу. Не стал испытывать его терпение — положил на стол перед преподавателем лист бумаги.
— Что это? — спросил Феликс.
— А вы взгляните на записи, Виктор Феликсович, — сказал я.
Феликс взмахнул бумагой, чуть приблизил её к лицу.
— Пимочкина и Нежина — «отлично», Аверин и Могильный — «хорошо», — прочёл Попеленский. — Что это такое, Александр… Иванович?
— Это фамилии студентов и их оценки за ответы на летнем экзамене по высшей математике, — ответил я.
Бородка доцента вздрогнула.
— Вы намекаете…
Я постучал рукой по сумке, куда недавно спрятал тетрадь.
— Намекаю, что пока рано говорить о решении уравнения Навье-Стокса. Мне, конечно, было бы интересно его решить. И я решу его… в будущем. Но не сейчас. И даже не завтра. Рано думать о новых свершениях, Виктор Феликсович. Сперва разберёмся с доказательством гипотезы Пуанкаре. Все прочие «загадки тысячелетия» отложим до лучших времён.
Феликс зачаровано смотрел на мою сумку, будто надеялся рассмотреть сделанные мной на уроке записи. От его внимания не укрылось, что за пару я исписан значками и символами не одну страницу. Вот только в моих планах не значилось делиться с парочкой Перельман-Попеленской и ещё и решением «уравнения Навье-Стокса» (не сомневался, что мне оно теперь по силам). За серию журнальных статей профессор и доцент Зареченского горного института получат немало славы и денег — на их век хватит. С новыми открытиями и достижениями решил не спешить — сперва разобраться во всей этой научной кухне.
— А ещё намекаю, — сказал я, — что «доказательство Перельмана-Попелекского-Усика» звучит лучше, чем «доказательство Перельмана-Усика». Пусть Самуилу Яковлевичу так и не кажется. Я был бы рад пойти навстречу пожеланиям профессора, но не в такой принципиально важной вещи, как название доказательства гипотезы Пуанкаре. Виктор Феликсович, мы ведь с вами не допустим, чтобы оно обрело некрасивое короткое название?
Попеленский нахмурился. Смотрел на меня, молчал. Я вновь отметил некоторое сходство между доцентом Феликсом и тем «железным Феликсом», которого видел на портрете в кабинете капитана советской милиции Александрова. Не только бороды Феликсов показались мне похожими, но и взгляды. Виктор Феликсович не торопился с ответом. Будто прикидывал, можно ли верить моим словам… и профессору Перельману. Но я не сомневался в том, какое решение примет доцент. Был уверен, что Попеленский не проявит принципиальность и не оскорбится в ответ на моё предложение.
— Не допустим, — сказал Феликс.
Он убрал тетрадный лист с фамилиями студентов и их оценками в портфель.
— Хороших вам выходных, Виктор Феликсович, — сказал я.
— И вам… того же, Александр Иванович, — ответил доцент.
* * *
В пятницу я уже понял, что проверю информацию о субботнем нападении «маньяка с молотком», полученную в том уже подзабытом сне. Снова явлюсь к седьмой подстанции и спрячусь за кустами шиповника. В будёновке и с обрезом в руках. Не видел причины не поехать завтра к пятой городской больнице. Потому что никакого другого плана по поиску убийцы женщин так и не придумал. А вот прекращать поиски преступника не хотел. Будто уверовал, что именно с поиском этого человека связано моё перемещение в это время и в это тело.
Убедил себя, что от важных дел меня эта поездка не отвлечёт (поеду после занятий в институте). Да и профессору я уже сообщил о своей занятости в выходные (Перельман и сам сейчас не был настроен на работу — боролся с простудой). Не признавался даже перед самим собой, что серьёзно отнёсся к полученной во сне информации. Мысленно обзывал себя слабоумным фантазёром. И сам себе доказывал: «Димочка, разве тебе сложно снова прокатиться в тот район, подышать свежим воздухом и убедиться в собственном сумасшествии?»
* * *
А в субботу утром я узнал, что и из следственного изолятора совершил побег Сан Саныч Кузин.
* * *
До института я в субботу дошёл в одиночестве. Аверин и Могильный ещё вчера разъехались по домам (сразу после занятий отправился к родителям Слава, а уже вечером — вернувшийся из первого корпуса Паша). А вот мне сегодня предстояло изображать будущего лейтенанта инженерно-сапёрных войск (будто не хватило подобного спорного удовольствия в прошлой жизни). С утра пораньше я брёл к институту, в мыслях мусолил рассуждения о вечерней поездке (всё представлял, что опять увижу в свете фонаря Горьковского душителя и Королеву).
Прикидывал, сообщат ли милиционеры о побеге Белезова (если тот случился) или посчитают меня недостойным получения подобной информации. Злился на отсутствие в этом времени интернета (сейчас бы в три клика узнал все новости из Горького) и мобильной связи (не мог позвонить и Сергею Андреевичу Александрову, даже если бы знал его личный или служебный номер). Когда увидел знакомого капитана милиции сидящим на лавке около главного корпуса Зареченского горного института — в первую очередь обрадовался… и лишь потом удивился.
Александров будто нарочно изображал киношного доктора Ватсона (вот только игру Виталия Соломина в фильме о приключениях Шерлока Холмса капитан пока видеть не мог — точно не увидит в ближайшие десять лет). Приглаживал усы, добродушно улыбался, наблюдая за хмурыми студентами. Увидел меня — вскочил на ноги, помахивая коричневым портфелем, двинулся мне навстречу. И сходу, без особых предисловий вывалил на меня новость о побеге из следственного изолятора Александра Александровича Кузина.
— … Не знаю, как и почему это произошло, — сказал Сергей Андреевич. — Елки-моталки, теперь кто-то точно останется без приуроченного к празднику повышения и премии. Меня огорошили этой новостью ночью. Решил сообщить о побеге Кузина вам, Александр Иванович. Потому что вас он тоже может коснуться. Кузин не однажды высказывал угрозы в ваш адрес. Поэтому будьте осторожны. Не ходите в одиночку в безлюдных местах. Да и вообще, постарайтесь реже покидать общежитие и институт до тех пор, пока