хоть чем-то застроено было меньше ста. Из незастроенных десятин я двадцать быстренько купил как раз «под застройку». На самом деле мне это почти ничего не стоило, так как в Одоеве, как и в любом другом городе России, действовал «послевоенный» закон царя Александра: за «участок» примерно в треть десятины (в разных городах размер варьировался, а в Одоеве он был такой же, как в Москве) в казну города выплачивалась символическая сумма (конкретно здесь — двенадцать рублей), после чего «покупатель» был обязан выстроить на участке дом определенной стоимости и доплатить остаток стоимости земли (в Одоеве этот остаток был в районе рублей шестидесяти). Причем выстроить сарай и заплатить подрядчику за него сто рублей — не прокатывало, стоимость дома определялась городской комиссией «по аналогии». На строительство отводилось три года, и если ничего не построено — участок возвращается в собственность города. Но я ждать не стал…
Первым был выстроен «сельский клуб проекта 2-06-41»: у меня его чертежи в телефоне были и я их успел перенести на бумагу (имея в виду в дальнейшем прослыть крутым архитектором, если ничего другого не подвернется). А чертежи оказались там почти случайно: у меня однокурсник из Балашихи был, и там этот клуб рядом с его домом стоял. Парень утверждал, что клуб этот еще дореволюционной постройки, а я не поверил и проверил. Ну как проверил: спросил у Витьки, он мне ссылочку и прислал. А я все это сохранил, чтобы осенью макнуть однокурсника носом в это самое… В общем, пригодилось — и здание мужики выстроили за три месяца. Цементных-то печей у меня теперь работало уже три, а гипс я в нужных количествах покупал у какого-то купца в Алексине.
Что же до кирпича — то с ним вообще проблем не было. Когда есть много глины и много угля… Конечно, мне угля едва хватало для домны, но не зря меня так волновали «древесные отходы». То есть пеллеты я делать пока не стал, а вот мелкий уголь из всяких веток теперь имелся в изобилии. Потому что он у меня и был «отходом» от совсем другого производства.
Когда есть своя сталь в любых потребных количествах, то никто не мешает сделать для выжигания угля стальные реторты. Во-первых, в них уголь при перегонке не сгорает, а во вторых попутно получается овердофига очень полезных древесного спирта, уксуса и ацетона. Серебро вполне доступно, так что метанол я сразу перегонял на формальдегид, уксус сам по себе спросом пользовался (хотя я знал, как и самому его с пользой применить), а ацетон — это вообще штука очень полезная. Правда я пока не придумал, что с ним делать — и он просто сжигался в печах для получения угля. Однако если в реторту положить не поленья, а мелкий хворост, то метанол, уксус и ацетон все равно образуется, а вот мелкий уголь — его как раз после брикетирования на выделку кирпича я и отправлял.
После постройки клуба (точнее, еще когда он строился) я приступил к строительству жилых домов на новенькой улице. Сначала был выстроен особняк для уездного предводителя дворянства, прямо рядом с моим. А потом — началась постройка уже двух десятков особнячков. Очень уютных и очень современных: с бетонными перекрытиями, с чугунными батареями и собственными котельнями. Кстати, чтобы в домах появилась вода для этих котелен (ну и для прочих нужд) была выстроена и водонапорная башня, а рядом с ней — «классический медленный фильтр» для воды. Уж его-то каждый мой современник видел, если хоть раз посмотрел «Призрака оперы»: там как раз призрак по такому фильтру в подземелье на лодке и плавал, только я водопроводную станцию поскромнее размером поставил.
Впрочем, этим строительством я все же не лично занимался. Еще в Петербурге договорился с одним тамошним архитектором, Александром Андреевым, о том, что он мне слегка поможет со всем этим строительством. Причем поработать уговорил его буквально «за еду»: пообещал его научить делать перекрытия в домах не из дерева. Конечно, бетонных перекрытий он в жизни никогда не видел, ведь, если мне склероз не изменяет, настоящий портландцемент еще не изобрели. Мужик реально охренел от открывающихся перспектив в архитектуре и «нарабатывал опыт» больше полугода, вкалывая на стройках с рассвета и до заката. Самое смешное, что как делается этот цемент, он даже не спрашивал — ну а я и не капал ему на мозги лишними знаниями, однако все двадцать четыре особняка (практически голые коробки, без внутренней отделки) парень выстроил.
Очень кстати мне эти домики поспели: в них очень быстро переселились из своих поместий окрестные помещики. У меня условие было простое: хочешь удобный красивый дом в перспективном развивающемся городе — продай мне ненужное поместье. А ведь поместья многим и в самом деле были не нужны: доходу с поместья крохи, сил на поддержание его хоть в минимальном порядке уходит много. Кстати, начет доходов: оказывается, величина оброка серьезно регулировалась законом, и в среднем помещик-дворянин с одной «души» получал денег около четырех рублей. В год, при этом подушных платя в казну больше полутора этих самых рублей. Ну еще сколько-то мог выручить, продавая то, что крестьяне вырастили — но это если лично этим заниматься. А такого понятия, как «честный управляющий»… впрочем, тот же Игнатьев был честным, но даже с ним в условиях тульской выпаханной земли пятерку чистыми с рыла получить было непросто. А тут — и шикарный дом, и денег много и сразу! Да еще куча практически бесплатных развлечений…
Клуб, в котором почти сразу начали давать представления «домашние труппы» большинства помещиков, был не самым привлекательным из развлекух. На самом деле очень многие помещики реально «развлекались», придумывая всякие улучшения в хозяйстве. Селекцией занимались довольно активно — по возможности, конечно, но вот с возможностями у них раньше было не густо. Потому что «текучка заедала», а я их от «текучки» как раз и освободил. А для «полезных хобби» специально выделил полсотни десятин рядом с городом, в выкупленном таким же нехитрым способом поместье Ламино. Из проявивших особый интерес к таким «развлечениям» мне понравился древний старик по фамилии Тургенев: во-первых, у него был неплохой сад с удивительными яблоками, а во-вторых, он довольно серьезно занимался селекцией кур. Яблок его яблони давали очень мало, да и были они чуть побольше куриного яйца — но, когда созревали, они были ярко-желтыми и прозрачными. Не как стекло, а как мутноватый янтарь, даже семечки слегка просвечивали. И были они очень сладкими. А