Олли трудно было поверить, что знай мои родители о Заке, все сложилось бы так, как в итоге вышло. Наверняка он задавался вопросом, почему они не повлияли на меня во всем признаться ему.
– Мама знала и больше никто. – Я вздохнула – нелегко было говорить все это ему. Очень непросто было вспоминать теперь, когда знаю, что мне следовало поступить иначе. – Я прекратила поездки домой, когда беременность стала заметна. Ссылалась на постоянную занятость в учебе и работе. Родители беспокоились, но я всегда убеждала их, что у меня все в порядке. А однажды ко мне приехала мама – может быть, почувствовала что-то, не знаю. Она увидела меня и все поняла. Как же разочарована она была, когда я призналась, что это не твой ребенок! – Я прикусила губу, прикрыв на мгновение глаза. Воспоминания тех дней все еще с болью отдавались в сердце. – Но еще больше, когда я сказала, что как только он родится, я отдам его. Мама пыталась отговорить меня. Она провела со мной пару дней и старалась убедить, чтобы я одумалась и не совершала этой ошибки, но я ничего не хотела слушать. Только умоляла ее никому не говорить, даже папе. Она сначала отказывалась, но потом мне удалось уговорить ее. Сдавшись, мама вернулась домой и сдержала свое обещание – никто до сих пор ничего не знает.
Хотя я и раздумывала над тем, чтобы все рассказать своей семье после того, как узнал Олли. Скрывая существование Зака, я чувствовала свою вину перед бабушкой и сестрами.
– Нельзя было оставлять ему это так.
Задумавшись, я не сразу поняла, что Олли говорит о Шоне.
– Он должен был ответить за то, что сделал, – поджал губы Олли.
– Каким образом?
Мой голос прозвучал невыразительно, но не потому, что мне было все равно. Просто для меня Шон МакФерсон навсегда ушел в прошлое – у меня было время примириться и унять свой гнев, а для Олли все происходило сейчас, и я могла понять его чувства.
– Ты могла донести на него в этический комитет колледжа. Его бы уволили, и его карьера была бы разрушена, – кровожадно заявил Олли, и его глаза сверкнули мстительным блеском.
– Но тогда бы я привлекла внимание к себе, а меня пугало до дрожи, что все узнают и я стану у всех на виду как студентка, которая залетела от своего профессора. Мне достаточно было и того, что я беременна от нелюбимого мужчины. Я не хотела грязи вокруг себя.
– Откуда ты знаешь, что он не продолжил делать то, что сделал с тобой? – эмоционально спросил Олли. – Возможно, ты не была первой, и скорее всего не последней. И после всего этого он продолжает наслаждаться жизнью и пользоваться своим положением!
Наверное, Олли был прав, говоря так. Не скажу, будто не думала, что он делал это не только со мной. Но почему тогда никто не сознался? Почему все девушки – если они были – сохраняли молчание?
– Я знаю, что это неправильно! Но я ничего не могу сделать, только если не хочу рисковать нормальной жизнью Зака! А я не хочу, поэтому ничего не стану делать.
Олли поджал губы, но промолчал. Он понимал, что у него нет аргументов весомей этого.
– Я делаю это не ради себя или потому что мне этого хочется, – уступчивым тоном сказала я – мне не хотелось спорить еще из-за этого. – Но я вынуждена. Если бы не Зак, я бы сделала все, что в моих силах, дабы разрушить образ Шона МакФерсона! – в сердцах призналась я.
Олли со вздохом провел рукой по волосам и кивнул.
– Я знаю. Извини, что давлю на тебя, просто мне тяжело смириться с этим.
Улыбнувшись, я подошла к нему.
– Поверь, я понимаю твои чувства. Но ради нашего… будущего, – я все еще сомневалась, что он видит его со мной, – ты сможешь сделать это?
Я даже перестала дышать, ожидая его ответа, и то, что Олли молчал, заставляло меня нервничать. Но потом он притянул меня к себе, обнял и прижался губами к моему виску.
Больше ему ничего не нужно было говорить.
* * *
Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что в постели одна, а Олли исчез. Проведя рукой по простыне с его стороны, убедилась, что она холодная – значит, он уже давно ушел.
Прислушавшись, я ничего не услышала кроме тишины дома. Никаких звуков, которые дали бы понять, что он где-то внутри. Панике поддаваться было рано, но живот свело от нехорошего предчувствия.
Что ему могло прийти в голову после всего, что он услышал прошлой ночью? Я боялась, как мой рассказ мог повлиять на его состояние.
Олли заверил меня, что худшее в его болезни осталось позади, и у него уже длительная ремиссия, но я все равно беспокоилась, что могла навредить ему.
Может мне не стоило рассказывать ему о Шоне? Может, надо было придумать до боли банальную историю случайной ночи на студенческой вечеринке?
Как только эта мысль оформилась в голове, я скривилась, отметая ее.
Еще одна ложь. С моим-то печальным опытом любую ложь следует избегать как огня. Лучше правда, какой бы неприятной она не была.
Но может теперь, когда тайн не осталось, мы сможем начать все сначала?
Видит Бог, как сильно я этого желаю!
Хотя, сперва надо было отыскать Оливера и оценить его настроение и мысли по поводу всего, чего мы достигли накануне. Я поднялась, застелила постель и наспех привела себя в порядок в ванной, затем спустилась вниз.
Машина Олли исчезла со двора Пет. Я заколебалась, прежде чем позвонить ему на мобильный, но когда решилась, услышала только длинные гудки. Вызов шел, но трубку никто не брал.
Я вновь почувствовала, как подбирается паника и осадила себя, но нехорошее предчувствие никуда не исчезло.
Все было хорошо, когда я заснула рядом с ним. Что могло произойти за то время, что я спала?
Спокойствие, которое я так старалась сохранять, рассеивалось. Я вновь набрала Олли, расхаживая по кухне Пет, но и на этот раз безрезультатно. То, что я протирала пол своими шагами, никак мне не помогало, поэтому я села на стул, сжимая в руке телефон. И стоило мне сесть, как я со всей ясностью ощутила, как сильно устала от эмоциональных встрясок последнего времени. Я старалась быть стойкой, но понимала, что надолго меня не хватит. Если и на этот раз Олли отвернется от меня, я точно сломаюсь.
Как только я подумала об этом, телефон в моей руке