И я сглотнула. Хрустнула кружочком огурца. Он что, собирается открыть контейнер?!
37. Быть или не быть
Одинцов
Я дерзок настолько, что сам себе нравлюсь. С Егоровой по-другому нельзя, иначе очухается и даст отпор по всем фронтам.
— Блинчики с мясом хочешь? — я сама галантность и горю желанием поделиться с Ликой едой. Надо же с чего-то начинать?
Она смотрит на меня с испугом.
— Нет! — кладет руку на контейнер и сглатывает судорожно. — Ты это… Александр Сергеевич… Вы бы не могли поесть в другом месте? Я тут отравилась немного. Меня от запаха еды мутит. Пожалуйста.
Это было полное зависание программы. У меня. Полный махровый бред. И как всполохи в голове: тошнит, соленые огурцы, реакция на запахи. Беременная. Но этого не может быть? Ведь она не могла лгать в том кафе лучшей подруге? Не могла выглядеть так, словно ее окунули в ад и забыли оттуда вытащить?
Мысленно делаю вдох и выдох. Пытаюсь держать лицо. Если я прав, то… Сколько тут прошло? И недели нет. Я не великий знаток в этих вопросах, но, кажется, женщин тошнит не сразу, а попозже. А это значит… не мой ребенок? Мужа? Или чей? К сожалению, я не знаю, с кем и когда она могла еще… От ярости сводит челюсть. Даже думать об этом не желаю!
Я смотрю на руку, что намертво приросла к крышке моего контейнера с блинчиками. Очень хочется жрать. Но я не могу позволить себе сделать ей плохо.
— Лика, — пытаюсь медленно отцепить ее от пластиковой коробки, — не бойся. Не открою. Раз тебе плохо. Может, надо в больницу? И давно у тебя так?
— Нет, — она наконец-то расслабляется и вздыхает облегченно. — Анька в четверг приходила. Тунец, наверное. Консервированный. И что-то второй день. То лучше, то хуже. Не пойму пока.
— Пили? — спрашиваю нейтральным голосом.
— Я — нет, — улыбается Егорова. — Это Анька. Ей расслабляться нужно. Работа с людьми, нервная. А я почти не пью. Так, изредка. Вчера не пила. На работу, с тяжелой головой — ну его.
— Вот что, — поглядываю на часы. — Собирайся и поехали.
— Куда? — пугается она. Бледненькая. Глаза большие.
— В больницу, конечно. Пусть посмотрят. С таким не шутят. Вдруг что серьезное?
Серьезней некуда — я уверен. Там ей живо диагноз поставят. А потом… потом буду думать, что делать дальше. В груди растет протест. Демонстрация негодующего разума. Я должен все взвесить. Одно знаю точно: не желаю, чтобы она к мужу возвращалась. Или к тому, кто ей ребенка сделал.
Восемьдесят дней… Почти три месяца. Может, это что-то значит? Может, ей как раз очень нужно было переспать со мной? Жизненно необходимо?
К горлу подступает горечь. Ничего не могу с этим поделать. Чувство Великого Обмана ложится на плечи такой тяжестью, что меня гнет к земле. Хочется упасть на пол и башкой двинуться посильнее. Может, мозги перевернутся и встанут в нужную позицию.
Я решительно встаю с места. Протягиваю руку. Властно, не оставляя выбора. Лика вкладывает ладонь на автомате, не подумав. Я помогаю ей встать и веду за собой. Я генерал погибших надежд. А она — мой последний солдат, которого я должен вывести из окружения.
— Саш, может, не надо? — жалко спрашивает она, переходя почти на бег: я слишком широко шагаю. Сейчас она похожа на меньшую сестренку моего друга, а не на взрослую Лику Егорову.
— Надо! — рычу так, чтобы у нее не оставалось сомнений, что спорить со мной бесполезно.
В машине мы молчим. Каждый катает свои мысли. Егорова, кажется, испугалась, поэтому притихла. А я… не знаю, что испытываю я. Хочу в чем-то убедиться? А что потом?.. Одно знаю точно: мне нужна определенность, а потом уж..
Естественно, я везу ее не в поликлинику по месту жительства, а в клинику, которой доверяет моя семья. Хочу знать правильные ответы. Может, я зря фантазирую, и Лика действительно отравилась?
В клинике у Лики берут анализы, расспрашивают.
— Это не похоже на отравление, — врач немолодая, опытная, компетентная. — Это похоже на беременность. Вы давно были у гинеколога?
Егорова идет пятнами, бросает на меня взгляд, полный стыда и стеснительности.
— Выйди, пожалуйста! — умоляет она и голосом, и взглядом. Я вначале делаю вид, что не слышу ее. Оглох. А затем, повинуясь, красноречивому взгляду Тамары Степановны, покидаю кабинет. Стою в коридоре. Пялюсь в окно. Интересно, что Лика рассказывает доктору? Что не может иметь детей? Беседуют они непростительно долго. Или мне так кажется. На часы я не смотрел.
Тем не менее, после разговора, Тамара Степановна ведет Лику к гинекологу. И я превращаюсь в хронометр. Тик. Тик. Так. Тик. Тик. Так. Я бы пошел вместе с ней. Я хочу знать. Наверное, имею право. Или не имею?
Это было самое мучительное ожидание в моей жизни. С пониманием, что мне все равно ничего не расскажут.
Я вижу, как по-матерински, Тамара Степановна гладит Лику по плечу, когда они выходят в коридор. Она ободряет и что-то говорит. Лика кивает. Когда они приближаются ко мне, я, не спрашивая, захожу вслед за ними. Хватит. Больше меня никто не выгонит.
— Я советую вам пропить курс витаминов. Все показатели у вас в норме. Анализы прекрасные. Думаю, все у вас будет в порядке. Ну, и не забудьте прийти через неделю для контроля.
Они обмениваются взглядами. Вот как. Значит я прав? Но Егорова, которая якобы бесплодная, выглядит слишком спокойной. Другая бы плясала от счастья, если бы ее обрадовали. Мне жизненно необходимо знать, что осталось для меня за кадром!
— Что сказал врач? — спрашиваю Лику в машине.
— Ты слышал, — она на меня даже не смотрит. Думает о чем-то своем.
Брови у нее сведены, губы сжаты. Может, потому что она не улыбается, лицо ее кажется чужим. Нет мягких ямочек на щеках, нет уютности и притягательности. Той, что всегда останавливает взгляд. Заставляет приглядеться к этой девушке повнимательнее. Улыбнуться в ответ — невольно, неосознанно, на чистых инстинктах.
— Не этот врач. Другой, — я все же пытаюсь выдавить из нее нужную мне информацию.
Лика встряхивает головой. Проводит рукой по лицу.
— Все прекрасно, — слишком мало, чтобы я понял, что там прекрасного. Это может быть как «да», так и «нет».
— Хорошо, — вздыхаю я и бью прямо в лоб: — Ты беременна?
Она поворачивает голову. Смотрит на меня удивленно. Качает отрицательно головой.
— С чего ты взял? — не говорит твердое «нет». Черт!
— Ну, может, потому что врач заподозрила именно это?
— Мне кажется, я не обязана с тобой это обсуждать, — сжимает губы упрямо.
Ну, да. Я ведь «объект». Ничего не помню. Но она-то точно знает, что вытворяла вместе со мной на выходных. Жутко хочется щелкнуть ее по носу. Но я подожду. Мне нужна передышка и время подумать. Взвесить. Разобраться в себе и принять решение.
— Ладно, — покладисто соглашаюсь изображать лоха. — Не обязана, значит не обязана.
На этой ноте мы и расстались. Молчали остаток дороги, а потом разошлись в разные стороны. Я — в кабинет, думать. Лика — работать.
Подумать толком я не успел — у меня зазвонил телефон. Кто говорит? Нет, не слон. Мама.
— Санечка! — взволнованно частила она. — Почему ты ничего не сказал?
И пока я соображал, что я должен сказать, она меня добила:
— Я надеюсь, ты все же женишься!
— С какой стати? — это не вопрос, а защитная реакция организма.
— Что значит с какой? — голос матери переходит на визг. — Учти: я не позволю тебе бросить беременную девушку! Это уже переходит всякие границы! Я надеялась, мы тебя правильно воспитали, но если нет ни стыда, ни совести, продолжай валять дурака и бегать по бабам! А мы Лику не бросим! От внука своего не откажемся!
Она еще что-то кричала и высказывала. А я складывал факты в корзину своего подсознания. Значит, все же беременна. Вот как.
Интересно, каким способом мать добывает информацию и что делает, чтобы ей докладывали о каждом чихе? Кажется, идея свозить Лику в нашу клинику была не самой плохой.