на то, что он этого не слышал, и поспешно заявляю:
— Федя не виноват.
Это звучит настолько глупо и по-детски, что мне хочется стукнуть себя по лбу.
— Иди, — отпустив мою руку, подталкивает вперёд и краснеет прямо на моих глазах, когда взгляд Макса падает на зажатое в его кулаке полотенце.
Моё лицо краснеет в ответ. Оно просто пылает! Так, что у меня на щеках можно поджарить муравья.
Это самая нелепая ситуация из всех, в которые я попадала.
Сорвавшись с места, уношусь прочь, но, как только заворачиваю за угол, сбавляю скорость. Замерев на втором лестничном пролете, прислушиваюсь как вор, точно зная, что они оба в курсе этого.
— И что это такое было? Тут детей как семечек! — рычит Макс, а я зажмуриваюсь и кусаю губу.
Это кошмарно. Если бы нас застукал маленький Сеня, решил бы, что Немцев меня убивает или вроде того. Именно так “это” видят дети, уверена. Но ведь мы собирались просто целоваться, чёрт всё побери!
— Ничего не было, — хрипло отвечает Федя.
— Да что ты, блять, говоришь? — психует хозяин.
— Тебе показалось, — утверждает его брат.
Просто гениальная стратегия, Немцев…
Как он это делает? Где он так научился? Звучит очень убедительно… даже я в это поверила бы, если бы моё мокрое бельё не твердило об обратном.
Я обожаю все повадки этого урюка...
— Скройся с глаз, — раздражённо бросает Макс после минутного молчания.
Выдохнув, взбегаю на второй этаж и возвращаюсь в свою комнату, на ходу стягивая платье.
Я влажная повсюду.
Влетев в душ, смываю с себя следы аморального преступления и самой лучшей прелюдии в моей жизни. Плеснув на руку гель для душа, тру ладонями живот и свою татушку.
Маленькую звездочку прямо под бедренной костью. В том месте, где её можно увидеть только в том случае, если я вдруг окажусь без трусов.
Я думала, он не заметил… она настолько крошечная, что я сама её не всегда нахожу.
Выбрав жёлтые кружевные стринги, собираю волосы в хвост и надеваю первые попавшиеся шорты и майку.
Через пятнадцать минут спускаюсь вниз, ища глазами черноволосый затылок, но его нигде не видно, а Макс шлёт мне хмурый взгляд с другой стороны двора.
Отправляю ему виноватую улыбку и продолжаю высматривать его брата.
Не сослал же он его в Сибирь?
— Идём, там пенная вечеринка! — Тянет меня за руку Адель, визжа от восторга.
Даже своё восемнадцатилетие я отмечала с меньшим размахом, а ведь Сене стукнуло далеко не восемнадцать!
В половине девятого вечера небо взрывается искрами фейерверка, а Феди по-прежнему нигде не видно.
Ну и где ты?
Я не могу с ним связаться, потому что у меня нет его номера и потому что я боюсь звонить ему и… казаться навязчивой.
Ещё неделю назад я бы так и сделала. Позвонила бы сама. Но не теперь, когда Егор открыл мне глаза...
Но после того что произошло между нами в последние сутки, я… я просто не могу уйти спать в свою комнату.
Помогаю Адель умыться и, уложив её перевозбужденное восьмилетнее тело в кровать, спускаюсь вниз.
В доме колоссальный бардак и оглушающая тишина.
На кухне горит тусклый свет, и Женина мама стряхивает с тарелок остатки еды в измельчитель, перед тем как утрамбовать ими посудомойку.
Я уверена, она не должна этого делать, потому что это обязанность клининговой компании. Тем не менее вдвоём мы справляемся быстрее.
— Спасибо, Тоня, — говорит она, перед тем как подняться наверх. — Выключишь тут всё?
— Хорошо, — киваю, протирая столешницу.
Погасив свет в гостиной, заглядываю в гараж.
Скутер Феди стоит на своём месте, а “вольво” Макса нет.
На цыпочках пробираюсь в его спартанскую комнату и тихо прикрываю за собой дверь, стараясь не наделать шума. Здесь никого нет, только тихо работает кондиционер. Взяв из шкафа футболку Немцева, переодеваюсь в неё и забираюсь в его кровать, обнимая подушку, которая пахнет им.
* * *
Приглушённые голоса за дверью будят меня, будто толкнув. Моргая, пытаюсь вспомнить, где нахожусь.
Узкий матрас и узкая маленькая подушка.
— Бедный мой Немцев… — бормочу, не представляя, как он здесь спит.
Как в армии?
У него же, наверное, ноги свисают. А ведь в эту каморку его загнали мы с Адель, не захотев делить одну комнату на двоих.
Мой рыцарь...
Приподнявшись на локтях, всматриваюсь в темноту и шарю рукой по тумбочке, чтобы найти свой телефон. Время на экране — почти три часа ночи. Я два часа проспала. Одна, в Фединой постели.
Где его опять носило?
— Это что, претензия? — слышу приближающийся голос Макса, и он разговаривает на повышенных тонах, отчего моё сердце нервно дёргается. — Я сутки как домой вернулся и в этом месяце больше поездок не планирую.
Слышу шаги, а потом отрывистый вопрос Феди:
— Мы что, тебе не семья?
Не моргая, блокирую телефон.
Эмоции младшего Немцева я чувствую даже через дверь. Его голос грубый и какой-то надломленный. Моё сердце делает в груди кульбит. Сажусь на кровати, подтянув ноги к груди и обхватив их руками.
— Моя семья спит наверху, — жёстко отрезает Макс. — Я думаю, это не новость.
Его ответ почему-то задевает меня сильнее, чем я могла бы представить. И я почему-то не сомневаюсь в том, что для Феди ответ Макса был очень важен. После жёстких слов брата он молчит целую вечность, а потом говорит:
— Ясно. Спасибо, что разрешил пожить.
Повернув ручку, приоткрывает дверь в комнату.
Теперь моё сердце подпрыгивает к горлу.
Он что, уезжает?
— Тебе здесь всегда рады, — удерживает его Макс.