— Бога ради, — он усмехнулся и, затянувшись и выдохнув дым, спокойно добавил: — Кстати, пистолета там нет.
Она сжала зубы, стараясь, чтобы услышанное никак не отразилось на ее лице — это, несомненно, доставило бы ему еще большее удовольствие — явный психологический садист.
— Не сомневаюсь, ты же квалифицированный специалист, верно? Наверное, Баскаков очень тебя ценит? И меня тоже, раз спустил призового пса на… как вы тогда изволили выразиться?.. на глупую, маленькую, бесполезную суку?! Охотиться на бабочку с атомной бомбой!
Схимник прислонился к стене, рассматривая Виту с откровенным удовольствием.
— Глядите-ка, бабочка! Павлиноглазка артемида! Здорового парня так тачкой долбанула, что он до сих пор в больничке отлеживается. Другому нос набок свернула. Кутузов чуть без уха не остался. А вспомним эпизодик, когда эти лапки держали пистолетик? А народ, которому ты в фирмах головы дурила? Ангелочек! — он говорил ласково, даже почтительно, но смотрел с какой-то странной тревогой, словно ее ответ мог представлять для него нечто важное. Ее удивляло, что он до сих пор ничего не спросил о Чистовой. Знает ли он, где Наташа? Вита попыталась найти достойный ответ, но в голову лезла только классическая банальная фраза: «А ты кто такой?!», и, не выдержав, она сказала:
— Сам-то ты кто, чтобы меня совестить?!
Глаза Схимника неожиданно стали по знакомому сонными.
— Тебе, как филологу и недоученному психологу, обладающему хорошим словарным запасом и некоторыми знаниями, должно быть известно, что вопрос «кто?» подразумевает довольно широкий круг ответов.
— Давим интеллектом? Надо же! Не проще ли по старинке дать пару раз по физиономии? Ты ведь славно умеешь воевать с бабами?!
Схимник отечески улыбнулся ей.
— Ты ведь, кажется, шла в ванную? Али расхотелось?
Он повернулся и ушел на кухню, дымя сигаретой. Вита зло хлопнула дверью и накинула крючок. Открыв воду, она некоторое время изучала себя в зеркало и вдруг фыркнула. Положение было — хуже некуда, и, скорей всего, в этот раз ей не выкрутиться, если чудо не поможет — ни ей, ни Наташке, но отчего-то вдруг на мгновение ей стало смешно. С ума она что ли сошла?! Наедине с убийцей, к тому же, вероятней всего, сумасшедшим, а мгновение смеха было искренним, словно ей только что рассказали хороший анекдот. Из-за болезни… Вита запоздало задумалась над тем, сколько же времени она провалялась в забытьи, что здесь происходило? Она ничего не помнила. Как там Наташка в больнице
не съели ли ее еще келет?
знает ли Схимник, где она? Хоть бы не знал… но если не знает, то спросит — спросит по-своему, и, конечно же она все расскажет, потому что спрашивать он будет очень и очень больно…
Почему в Ростове он дал мне выжить?
Вита не стала шарить за коротким бортиком ванны — сомневаться в словах Схимника относительно пистолета было бессмысленно. А под конец, когда уже собиралась выходить, то сделала открытие, которое ее обеспокоило — на сгибе левой руки, на вене, темнело несколько точек — явные следы от уколов. Пока она ощупывала руку, в дверь вежливо постучали.
— Выходи.
— Сейчас, — тонко, жалобно сказала Вита и осмотрелась — не найдется ли чего-нибудь, что можно использовать вместо оружия. — Сейчас, мне что-то плохо.
Несколько секунд он молчал, потом спокойно произнес:
— Врешь. Открывай немедленно или…
Вита не стала дожидаться продолжения и распахнула дверь, но в коридоре уже никого не было, в кухне тоже, и, с тоской покосившись на входную дверь, она вошла в комнату и с порога спросила:
— Сколько времени прошло? Сколько я провалялась?
Схимник, уже снова устроившийся в кресле, вскинул на нее глаза.
— Два дня. Неужто совсем ничего не помнишь? — он внимательно наблюдал за ошеломленным выражением ее лица, в то время как на его собственном проступало странное удовлетворение. — Ну, оно и к лучшему.
— Два дня? — медленно переспросила Вита. «Наташка, наверное, с ума сходит! Как же так?» — Но ведь это же… получается ты… все время… — она запнулась и густо покраснела, чего не происходило с ней уже очень давно. Схимник насмешливо прищелкнул языком.
— Господи, что за детский сад! — сказал он и отвернулся. Вита подошла к кровати и, словно во сне, забралась под одеяло, все еще осмысливая сказанное.
— Что же у меня было?
— Запущенная простуда плюс нервы, — равнодушно ответил он и глотнул пива.
— Ты мне что-то колол?
— Да. Ничего такого, чтобы следовало так таращить глаза, — Схимник взглянул на часы, потер затылок и недовольно, даже с досадой посмотрел на нее — так смотрит человек на упавшее поперек дороги дерево. Он встал, подошел к кровати и опустился на край, и Вита тотчас резким движением отодвинулась к стене, глядя на него сузившимися глазами, что вызвало у него новую усмешку. Ей хотелось разбить в кровь это ухмыляющееся лицо — так, как он это сделал с ней, разбить, чтобы от этого лица ничего не осталось, но Вита хорошо понимала, что это невозможно. Схимник внимательно и спокойно ее разглядывал, делая для себя какие-то выводы, и она снова, уже в который раз, почувствовала себя жучком, распяленным на картонке, которого обстоятельно и бесстрастно изучают под микроскопом. Вита тяжело задышала — от ненависти и страха ей стало жарко. Она сжала пальцы в кулаки, боясь, что сейчас у нее начнется истерика, но взгляда не отвела. Как выскользнуть, как?! Ведь можно же что-то придумать… ведь ей уже удавалось сбежать и не раз, если…
Если только он сам ей это не позволил.
— Поди сюда, — приказал Схимник и протянул руку. Вита пододвинулась, решив пока выказывать послушание. Он пощупал ей пульс и внимательно посмотрел в глаза, поочередно оттягивая нижние веки.
— Язык высунуть? — услужливо спросила она.
— Не стоит, — Схимник тыльной стороной ладони дотронулся до ее лба, потом до щеки. — М-да, похоже, я тебя все-таки переоценил.
— А может, недооценил, — Вита заставила себя слегка, по-кошачьи, потереться об его ладонь. Было жутко, но отнюдь не противно — скорее напротив — темное всегда притягивало, все равно, что погладить тигра. Но ладонь сразу же отдернулась, и Схимник слегка отодвинулся. — Ты что же, боишься меня? Неужели я и вправду настолько плохо выгляжу, — она подпустила в голос немного детской обиды.
Его рука снова протянулась и схватила Виту за подбородок.
— Так вот, милая девочка, усеки раз и навсегда, что твои уловки на меня не действуют. Они были хороши для тех дяденек и тетенек, которые не знали, кто ты, — видели милого ребенка, несчастную замухрышку, безмозглую куколку, а я тебя знаю, — произнес он, растягивая слова, отчего они казались еще значительнее. — Кроме того, «постельная разведка» ведь не твой профиль, верно? Слишком далеко все равно не зайдешь, так чего зря время терять?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});