— Что?! — зло спросил он, но его голос тут же стал насмешливым. — Никогда не видела, как человеку снится сон?
— То человеку. Я думала, тебе вообще ничего не снится. Сны — это какие-то переживания, хоть и часто вывернутые наизнанку, но тебе-то на все наплевать!
— Ух-х, какой жуткий машинный образ! — он фыркнул и потянулся за сигаретами. — Нет, и сны есть, и тень отбрасываю, и, кстати, нравлюсь многим — вот что действительно жутко, да? — Схимник подмигнул ей и закурил.
— Нельзя курить в одном помещении с больным!
— Ты совершенно здорова.
— Тогда дай сигарету.
Схимник протянул ей свою, а себе зажег новую и произнес, продолжая уже сказанное:
— А поскольку ты совершенно здорова, то мы можем перейти от предварительных ласк непосредственно к процессу.
Вита втянула голову в плечи.
— Если подойдешь, я закричу! Три часа ночи — многим не понравится.
— Это мы уже обсуждали, — лениво сказал Схимник. — Когда она вернется?
Вита ожидала не совсем такого вопроса и глубоко затянулась сигаретой, чтобы выдержать паузу и подумать. Так он знает или не знает?
— Вернется? Куда? С тех пор, как мы в Пензе разбежались…
Он недовольно махнул рукой, рассыпав пепел, чуть наклонил голову набок, и Вита вдруг тупо подумала, что точно так же смотрел на нее один из отчимов, дядя Вася, перед тем, как дать подзатыльник.
— Ее мобильник, рисунки, половина одежды не твоего размера, пальто, в котором она была в Ростове, рисовальные принадлежности, расческа с волосами такого же цвета, как у нее… Не лечи меня. Не хватает только сумочки и самой Чистовой. Сборов не было — уехала срочно, но вряд ли надолго. В Крым? Что-то с ее матерью?
Не знает!
— Сердечный приступ, — кисло ответила Вита и потянула на себя одеяло. Схимник усмехнулся, блеснув железным зубом.
— Пусть так, приступ так приступ… Что ж, подождем твою подружку.
— С чего ты взял, что она вернется?
— Вернется, куда денется? Приступ там или что иное, после Ростова она наверняка за тебя цепляется изо всех сил. Да даже и не зная про Ростов и не особо разбираясь в искусстве, можно понять, как она к тебе относится, — он кивнул на портрет, стоящий на шкафчике.
— А если она вернется через год?
— Значит буду ждать год. Хотя наверняка она вернется намного раньше. Позвонит раз, другой, ты не ответишь, она начнет беспокоиться…
— И все бросишь?! А что скажет Баскаков?! Думаешь, он не сообразит, что ты пытаешься у него из-под носа кусок урвать?! Не боишься, что и на тебя охоту объявят?! Что тебе от нее надо?! Думаешь, Наташка тебе большие доходы принесет?! Ошибаешься! Оставь ее в покое, она несчастный полусумасшедший человек, от нее и так уже мало что осталось! Она уже путает реальность с собственными картинами, мне все труднее вытаскивать ее из нее же самой! — Вита воткнула недокуренную сигарету в жестяную банку из-под кофе. — С тех пор, как ты ее в Крыму видел, очень многое изменилось. В том, чего ты от нее ждешь, она совершенно бесполезна! Она не может управлять своей… работой, она не исцеляет, она кромсает на куски, и то, что получается, — это уже не люди! Ты помнишь того парня, которого… застрелил зимой в Волжанске… за гаражами, когда…
— Я понимаю, о ком ты.
— Так вот, я работала над ним и работала очень хорошо. До поездки в Крым он был совершенно нормальным человеком. Вернулся он в конце сентября. А первую женщину убили в начале ноября. Хотя, может какая-нибудь была и раньше, просто не нашли…
— А при чем тут Чистова? — спросил Схимник немного удивленно, но серьезно. — Он мог убивать и раньше, мог убивать другим способом, он наверняка был болен изначально, просто болезнь протекала на каком-то определенном уровне, а потом резко начала прогрессировать. С чего ты приплетаешь сюда Чистову?!
Вита покосилась на него. Схимнику явно очень хотелось, чтобы Чистова тут была совершенно не при чем.
— Если бы дело было только в нем, не приплела бы. Но они изменились все. И не в лучшую сторону, уж поверь мне. Я могу это тебе доказать.
Схимник нахмурился, внимательно глядя на нее.
— С чего вдруг ты стала такой разговорчивой?
Вита подняла на него горящие глаза.
— Я хочу обмена.
— Сканер?
Она кивнула. Схимник задумчиво потер затылок.
— Что ж, это веская причина… И ты расскажешь мне, где она?
— Нет. Но я расскажу тебе, кто она. Ты ведь знаешь очень мало.
— Расскажешь, чтобы я осознал бессмысленность всей этой затеи? Это невыгодная сделка, милая, ты и так и так оказываешься в выигрыше, я же не получаю ничего.
— Ошибаешься, ты получишь очень много, даже больше, чем знает она сама. Не сомневайся, я буду говорить абсолютно правдиво, ты ведь уже, как я заметила, хорошо во мне разбираешься — сразу поймешь, если я начну сворачивать с тропинки, — подпустила она немного лести, не удержавшись. — А рассказав мне о Сканере, ты ведь ничего не потеряешь. Подумай, других вариантов не будет.
— Ты ведь понимаешь, что я могу спросить и по-другому? — холодно произнес Схимник, и Вита поежилась, нервно комкая край одеяла.
— Понимаю, — ответила она резко охрипшим голосом. — Тогда я, конечно уж, все тебе выложу — все, что мне известно.
— Так какого ж черта?!! — Схимник вдруг вскочил, подошел к кровати и сел рядом с Витой, и на этот раз она не отодвинулась, но пальцы у нее отчаянно задрожали. — Почему не отдать ее сейчас, без всех этих раскладов?! Это Баскаков жаждет тебя прихлопнуть, мне ты без надобности, живи на здоровье! Я отпустил бы тебя еще в Волжанске, если бы ты не устроила весь этот цирк! Какого хрена ты из себя Зою Космодемьянскую корчишь, жизнь себе доламываешь?! Неужели деньги, которые Чистова тебе пообещала, того стоят?! Неужели она располагает такой суммой, которая может все это оправдать?!
— Да не в деньгах дело, — прошептала Вита и закрыла лицо руками, чтобы он не видел, как по щекам ползут слезы. — Вначале да… но теперь… Тебя, конечно, это позабавит, но я… не имею права.
— Даже настолько все хреново? — Схимник немного помолчал, потом добавил: — Не реви. Ей-богу, осточертели уже твои выкрутасы!
Она осторожно посмотрела на него в щелочку между пальцами и увидела, что он сидит, опершись спиной на стену, закинув руки на затылок и закрыв глаза.
— Мне говорить, или извлечешь изящные щипчики для выдирания ногтей и прочий инструментарий?
Схимник вдруг захохотал — так громко, что в горке испуганно задребезжала немногочисленная хозяйская посуда. Он смеялся долго, со вкусом и от души, и к страху Виты невольно примешалась самая настоящая женская обида — она понимала, что смеется он над ней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});