и гляди, взорвется. О наледях-то я сам читал: не сказать, чтоб много, но вполне достаточно для первого знакомства. Мог дать несколько очков вперед завхозу. Знал, что наледи образуются от замерзания воды на поверхности; знал, что они бывают и грунтовыми (когда их подпитывают грунтовые воды) и речными. Завхоз, видно, не догадывался о моей осведомленности и давал волю своей фантазии:
— Нет уж, на наледь меня и калачом не заманишь. Мне еще малость пожить хочется. Она, брат, как разыграется, будто в ней десяток бомб заложено. Как фуганет! Только брызги полетят. Однажды так вдарило, так трахнуло, что мы как есть в исподнем повыскакивали. Было, чтоб не соврать, часиков шесть утра, в начале апреля. Даже точно помню, на первый апрель. Я-то сразу ничего не сообразил, подумал даже, что кто-то с нами шуткует. «Голову, думаю, тебе бы, черту, оторвало за такие шутки!» А утро было морозное. И луна как раз полная — хорошо видно. Только морось в воздухе, все вокруг синее. Выскочили мы, значит, глаза продираем. Тут будто поезд загрохотал. Глянули на ручей, а там вода хлещет да волочет этакие глыбы льда, метров в десять, а то и больше, поворачивает их, ребром ставит, друг дружку бьет. Сила! Глядим — ничего вроде опасного для жизни нет; пошли назад, добирать свое. Проспались, а утром смотрим — ан мостика-то через ручей и нет. Снесло! Кругом куски льда разбросаны громадные, кусты по берегу где выдраны, где приутюжены. На вид-то и речка плевенькая, да и наледь вроде бы совсем безобидная.
На всякий случай я навестил ближайшую наледь. Может, она какая-нибудь особенная?
Сейчас, в начале лета, вид у наледи был жалкий. Голубой, а чаще серый подтаявший лед, толщиной меньше метра. Лежит не сплошь, а отдельными пятнами. Вокруг прыгают по камням ручьи. В этом месте долина реки расширена, раздута, ручьев множество. И по всему видно, что наледь обречена и доживает свои последние деньки. Наледь — кроткая и безропотная снегурочка, тающая на солнце.
Наверное, осталось бы у меня такое представление о наледях, если бы не короткий разговор с нашим опытным техником-геологом, знатоком чукотских горных пород, подземных вод и льдов — наземных и подземных.
— Виктор Сергеевич, — спросил я его однажды, не без желания показать свою проницательность, — как вы думаете, эта наледь, что недалеко от дома, речная или грунтовая? Лично мне кажется, что грунтовая.
— Точнее, смешанная. Ее речка тоже подпитывает.
— Конечно, я понимаю. Это моя первая знакомая наледь… А мне тут говорили, будто наледи взрываются, и так далее. Разные сказки!
— Бывает, взрываются. Однажды так поддало, я даже не помню, как из спального мешка вылетел. Пришел в себя на улице. Вон там, ниже по течению, речка зимой промерзает до дна, а здесь из песков подземные воды напирают. Разрывают лед.
Любопытство всегда наивно, а то и глуповато. Когда взрослый человек широко открывает глаза, задирает брови и приоткрывает рот, он становится похожим на ребенка. А взрослый человек любит походить на взрослого человека. И ради этого иной раз сдерживает изумление и ненароком задирает нос: «Я, мол, и не то еще видал!» И постепенно перестает замечать вокруг множество интересных вещей: мешает задранный нос.
Когда я пришел к этому простому выводу, то перестал бояться удивления и доверчивости. Стал без смущения расспрашивать бывалых людей и не очень-то кичился своими знаниями. Слишком уж часто рассказы, которые кажутся невероятными, совершенно правдивы. А бывает, услышишь историю, на первый взгляд совершенно правдивую, а в действительности выдуманную.
Вот, например, поделился я с Борисом и Андреем двумя грандиозными идеями, выдуманными Мишей. Борис остался спокоен:
— Мне кажется, парень переборщил. Где алмазов много? На платформах: в Сибири, в Африке, в Индии, в Бразилии. А на Чукотке еще недавно шло складкообразование. Здесь как будто нет глубинных пород — кимберлитов. Вернее, они получаются в результате пробивания глубинного вещества вверх. Верно? Без кимберлитов искать алмазы — безнадежное дело. И опять же — озеро. Если там до сих пор никто ничего толком не видал, то и надежды, можно сказать, надо оставить.
Наледь (мерзлые породы на этом и на других рисунках заштрихованы).
— Ничего подобного! — резко возразил Андрей. — На Урале встречены алмазы? Да. В речных песках. Откуда они туда попали? Никто не знает. А кимберлитов на Урале не нашли. К тому же Урал тоже стал платформой не очень давно. Во всяком случае, позже, чем Сибирь, Скандинавия, Центральная Африка. Но ведь алмазы там есть — это факт. Хотя и немного. Между прочим, знаешь, как открыли южноафриканские алмазы? Тогда добывали алмазы только в Индии да в Бразилии. Лет полтораста назад. В речных песках, между прочим. И вот девчонка в Южной Африке строила из песка домики. И попалась ей слишком блестящая песчинка. Оказалось, алмаз.
— Хороший пример, — усмехнулся Борис. — Теперь ты будешь по всей Чукотке строить песчаные домики.
Они стали спорить. К моему удивлению, оба были знакомы с «алмазной проблемой», и мне даже показалось, что Мишина идея приходила раньше им в голову.
На всякий случай я осторожно выведал мнение местных геологов об этой проблеме. Никто всерьез ее не принимал. Но и категорических возражений тоже не было. Обычный ответ: «Ищите! Найдете — значит, есть. Не найдете — значит, нет».
Как ни странно, по такому правилу до сих пор приходится действовать геологу. Обычно прежде отыскивается месторождение, а уж потом доказывается, что оно тут должно быть.
Конечно, имеются районы, где чаще всего находят урановые месторождения, или молибденовые, или угольные и так далее. Но когда начинают там искать что-либо иное, то почти всегда отыскивают: на большой глубине, в небольшом количестве, а все-таки находят. Вот, к примеру, Белоруссия. О том, что там есть изрядные залежи полезных ископаемых, и не подозревали. А теперь открыты десятки разнообразных месторождений. И чем больше ищут, чем больше затрачивают усилий и средств на поиски, тем больше находят. «Кто ищет, тот всегда найдет»…
Признаться, — меня не особенно увлекали сомнительные выдумки Миши. Счастливая случайность — вещь хорошая. Но рассчитывать на нее геологу негоже. Вокруг и без того множество непонятного и интересного. Да и некогда заниматься посторонними делами…
Наша цель — пройти по малоизученным районам Центральной Чукотки, провести геологическую съемку, исследовать мерзлотные явления, очень характерные для Заполярья и тех мест, где встречается вечная мерзлота.
Наши два отряда перебрасывают к началу маршрутов. На аэродроме вырастает пирамида чуть поменьше Хеопсовой: тюки и ящики с инвентарем, рабочей одеждой, продуктами;