Читать интересную книгу Против ветра! Русские против янки - Владимир Коваленко

— А так и есть: подставить левую щеку — значит, сохранить веру в человеков. Но при том нигде не сказано, что тех же человеков не надо наставить на путь истинный понятным для них способом. То есть сначала семижды семью дюймами, а там можно и другую щеку. Добрым словом и главным калибром оно как-то доходчивей получается, чем просто добрым словом…

А потом были газеты, вывешенные для ознакомления нижних чинов — прежде всего с карикатурами. Англичане и французы постарались, после них никакой пропаганды не нужно.

Вот тощий, лохматый медведь с надписью «Russia» вдоль шкуры, за спиной, словно ружье у охотника, «глаголь» виселицы, в лапах — поводки. Со сворки рвутся собачонки: Румыния, Сербия, Черногория, Словакия, Чехия. Турецкий павлин и венгерский олень изображены с куда большей симпатией…

Вот казаки — куда лохматей и зверообразней того мишки — раскуривают гнутые турецкие трубки среди гор трупов. «В Буде — мир и порядок». Приблудная собачонка лижет из лужи кровь.

Вот — уже против собственного флота. Снова медведь — с выражением детского любопытства на морде топит лапой игрушечные кораблики под звездно-полосатыми флагами. Мальчик в матроске, подозрительно напоминающий Линкольна, ревет. А на борту настоящего, большого британского корабля настоящие, взрослые джентльмены мило беседуют:

— А что, сэр, у русских есть флот?

— Можно сказать, что есть — до тех пор, пока в Америке нет британского…

Вот еще рисунок: зверообразный казак сжимает вырывающуюся красотку в конфедератке, пруссак задирает юбку венгерке, а британский гвардеец и француз-зуав спешат на помощь! Близехонько им топать до Вислы и Нарева, с Рейна-то и Дуная. Только на душе все равно — осадок, а разъяснять сущность вражеской пропаганды — ему, Мецишевскому.

Тем более, в свежих газетах есть новость, что затмевает любые рисунки. Капитан объявил на построении — «Ура!», верно, было слышно за горизонт. Но и это нужно разъяснять. Не лично каждому — и не успеть, и много чести, да и слушать офицера будут куда хуже, чем своих, кто в павы не выбился и дальше тянет кондукторскую службу. Вот этих Адам Филиппович и собрал. После чего принялся излагать видение, что следует заронить в матросские головы.

— Рисунки, конечно, со зла и вранье, — говорил старший помощник, — но взбеленились враги на правду. Которая такова: в России отменено временнообязанное состояние. Через сто лет после провозглашения вольностей шляхетных и народ дождался — не отмены рабства, а настоящей свободы. Отчего именно теперь? Посмотрим, как это происходило. Сначала Польша, потом Литва, потом — вся империя. Понятно, связано с бунтом в Царстве Польском. Так за что награжден народ? За то, что остался верен. Значит, шумело только панство, да и то не все — меня вы отлично видите, а я, как ни крути, и поляк и пан. Значит, бузили только худшие людишки из одного сословия… Те, кто жил с холопьего пота, — я вот, по иному обыкновению, саблей кормлюсь. Им и определено наказание, а верным — награда…

Зная отчизну, Мецишевский, конечно, понимал — все не настолько просто. Между строк видно, что отряды под бело-красными знаменами между собой разнились и нередко сходились в смертельной схватке. Одни бились за землю и волю, другие — за то, чтоб от можа и до можа ломали перед ними шапки польские, литовские, украинские хлопы и за порку только благодарили. Верховой пожар не мог пойти дальше Литвы, низовое же тление могло растечься по всей империи. Что поделать, великая Речь Посполитая, кроме поляков, никому не сдалась, а за полоску пашни любой крестьянин за вилы или косу возьмется. Так что, верней всего, «добрый белый царь» попросту решил, что дать окончательную волю собственному народу куда дешевле, чем содержать в мятежных губерниях сильные гарнизоны. Разумеется, это тление осталось незамеченным и безымянным.

И все-таки одно имя проскочило в газеты. Калиновский! Не посоветовавшись с капитаном и батюшкой, на такой тонкий лед он бы не вступил. Но теперь…

— Хороший был человек, — сказал старший помощник, — так и говорите, так оно и есть. Молодой, восторженный. За счастье народное дрался, чтоб всем и каждому, без обид. Ну а банду кормить надо… Грабить пришлось. Сперва и панских закромов хватало и вежливых просьб под наставленные косы, потом легкий хлеб закончился, пришлось и к бедному люду в клети заглянуть. Опять же, солдат убивал, окаинился. Миловать такого не с руки. Казнен, и верно. А помолиться за душу, через которую до царя донеслось, можно и нужно…

Так вот и пролетели три дня — в хлопотах. Но когда Гавана, жемчужина испанской Вест-Индии, встретила побеспокоивший давних обидчиков корабль одобрительными взглядами старинных фортов, дел только прибавилось.

Тем более, любые хлопоты — с оглядкой. В море, в трех милях от гордых, хотя и устаревших, стражей, торчит североамериканский крейсер. Из гавани его не видно, но он есть. Один. Вряд ли больше — на Кубу телеграфный кабель пока не протянули, и северный консул никак не может оповестить блокадные эскадры, что главный противник явился, но надолго не задержится. Значит, неприятности воспоследуют, неясно только, какие.

Североамериканский консул, и верно, засуетился. Первое, что сделал, обнаружив у пирсов два русских корабля, — подал протест. Военные корабли не должны торговать, а коммерческие не могут быть вооружены. Парижский трактат! Соединенные Штаты Америки этот договор не подписывали, но Россия-то подмахнула. Портовое начальство вежливо слушает — и разводит руками. Продавать судовое имущество можно… Хлопок является формой защиты, документы в порядке. И уголь военный корабль любой воюющей стороны имеет право принять. Один раз! А крейсера Севера, иные, по несколько раз бункеровались. Испания строго нейтральна и не желает, чтобы победоносная Конфедерация потом спросила с нее компенсацию землей тропических островов. Ведь неизвестно, чем закончится война в Европе, а в Америке места битв куда ближе к Вашингтону, чем к Ричмонду! Пока, безусловно, пока. И никакого оружия! Только уголь, только почта, ну и деньги за хлопок. Кстати, хороший хлопок. Не нуждается ли Север в полутора тысячах тонн белого золота? Нет? Досадно. Да, разумеется, на всю стоянку — сутки. Испания строго нейтральна!

Потому кубинцам приходится пошевеливаться. Впрочем, покупателей и поставщиков предупредили заранее. Все готово, все ждет. Ни следа обычного кубинского «маньяна» — «завтра», что так и норовит растянуться на месяцок. Чудеса, что прежде были под силу лишь дону Дублону, сегодня творят сеньорита Песета и мистер Доллар — не жестяной, хлопковый. У пирса скопились краны, подводы, грузчики. В одну сторону — тюки, что еще недавно защищали и наполняли трюмы, в другую — мешки с углем. Многовато, но у русских нет парусов, значит, им приходится жечь топливо постоянно. И все-таки… несколько монет меняют владельца, и содержимое одного из мешков оказывается вывернутым наружу. Такая спешка! Под запачканной антрацитовой пылью тканью — рыжеватая земля, что никак не может быть каменным углем. Зато железной рудой с близлежащих рудников — вполне…

У начальника над портом — честные глаза человека, хапнувшего взятку больше сенаторской.

— Разумеется, я проверю лично. Разумеется, представитель Соединенных Штатов не может быть допущен к досмотру корабля враждебной страны… И, между нами, это всего один рейс!

Один рейс — но по объему это один процент годового вывоза блокированной Конфедерации. Он явно хорошо подготовлен преспокойно живущими в Гаване представителями мятежников. Но как ни готовься — а и у кубинских продавцов, и у капитана с помощником заботы плеснут через край. Завершать сделку придется в сумерках, а то и ночью. Это шанс, возможно — единственный.

Телеграфа у консула нет. Зато гелиограф имеется!

С мостика отлично видны алые с синим крестом флаги над русскими кораблями. Это на корме белые, но стоят они к морю носом. Значит, основной план — два быстрых тарана, разбитые рули кораблей противника, и пусть потом дипломаты разбираются, — пошел прахом. Вот из-под конического колпака боевой рубки русского крейсера высверкнул блик. Дежурный офицер изволит любоваться на противника в трубу или бинокль? Пожалуйста, есть на что посмотреть.

Буруны пены бьют из-под кожухов, которыми закрыты колеса. Высокие мачты и трубы чуть склонены назад, и корабль выглядит стремительным и стройным. Собственно, он таков и есть, и короткие ряды артиллерийских портов по бортам совершенно не портят впечатления, что неизменно производит во всяком порту флагман пассажирской линии Корнелиуса Вандербильта, скромно названный в честь владельца. Собственно, бывший флагман. Над кормой реет военный флаг — синее полотнище со звездами по числу штатов, и никаких полос! Корабль подарен правительству, теперь на нем военная команда. Быстрый ход, солидное вооружение, но никакой брони. Чем же заниматься «Вандербильту», как не ловить невооруженных, но юрких блокадопрорывателей и охотиться на слабые крейсеры южан?