Читать интересную книгу Счастливый билет - Маурин Ли

— Даже не знаю.

Девица оказалась настоящей болтушкой.

— Это все дурацкий экзамен по английской литературе. Я уже прошла Чосера, и, откровенно говоря, этот староанглийский язык — или как там он называется — представляется мне совершеннейшей тарабарщиной.

Чосер! Лиза ведь жила на Чосер-стрит, а кто-то в школе говорил ей, что Чосер был поэтом. Соседние улицы назывались Байрон-стрит и Вордсворт-стрит, Саути- и Драйден-стрит. Может, они все поэты?

Лиза отправилась к разделу «Поэты» и действительно обнаружила там Байрона! С явным облегчением, потому что ей совсем не хотелось выглядеть глупой, она предложила девушке несколько томиков.

Мистер Гринбаум вернулся вскоре после часа. На лице у него было написано скорбное выражение. С бороды стекали капельки янтарной жидкости.

— Один двойной бренди, Лиза. Всего один, и я уже чувствую себя так, словно выпил целую бутылку. Ах, вот они, злоключения старости.

— Но ведь это же неплохо, — заметила она. — Это означает, что теперь, чтобы напиться, вам нужно будет истратить меньше денег.

Его лицо просветлело.

— Это позитивный взгляд на вещи. Пожалуй, впредь я стану посвящать тебя в свои проблемы, и ты будешь разрешать их своими мудрыми речами.

— Вы что-нибудь ели? — строго спросила Лиза.

Мистер Гринбаум демонстративно зажал уши ладонями.

— Тихо! Ты уже разговариваешь совсем как Мириам. Нет, у меня был жидкий ленч. А теперь — убирайся из моего магазина. Ступай и поешь чего-нибудь сама. Поброди по «Хэрродсу». Если ты, рабочая девчонка из Ливерпуля, даже и не была социалисткой, когда войдешь туда, непременно станешь ею после выхода оттуда.

Как-то на первое же Рождество после войны Лиза повела Дугала и Шона на Стрэнд-роуд, в магазин, в котором был игрушечный грот. Войдя в него, они оказались в сказке, среди покрытых изморозью сверкающих стен, увешанных разноцветными фонариками. Грот казался нереальным, заимствованным из другого мира. Лизе стоило некоторых усилий увести братьев из этого волшебного местечка.

Так вот, «Хэрродс» напомнил ей такой же грот. Сверкающие канделябры струили слепящий свет на дорогие товары. Ювелирные изделия, каких Лиза никогда не видела, ожерелья, увешанные тяжелыми рубинами, изумрудами и сапфирами, весело перемигивались под стеклянными витринами, а рядом с ними лежали кольца с камнями, крупными, как шиллинговые монеты, и даже тиары.

Прилавок с шарфами напоминал сундук в пещере Аладдина или лоток на арабском базаре. С вешалок сверкающими водопадами обрушивались шелка и атлас. Парфюмерная же секция издавала божественные запахи. Перед витражом с дорогими духами стоял наполовину пустой флакон с надписью «образец». Лиза нанесла немного духов на кожу за ушами.

— Я могу вам помочь, мадам? — К ней приблизилась прилизанная продавщица.

— Сколько это стоит? — поинтересовалась Лиза.

— Пять фунтов, — ответила девушка.

— Я подумаю, — стараясь ничем не выдать своего изумления, небрежно произнесла Лиза.

Она поднялась наверх. При виде одежды у нее перехватило дыхание. Расшитые блестками вечерние туалеты, короткие нарядные платья с ручной вышивкой, тонкие и прозрачные, как паутинка, летние сарафаны, безукоризненно скроенные и пошитые льняные костюмы. Лиза искоса поглядывала на ценники. Стоимости одного вечернего платья вполне хватило бы всей семье О’Брайенов, чтобы безбедно прожить целый год!

Здесь было много клиентов, главным образом женщин, и многие из них щеголяли в нарядах, которые почти наверняка были куплены на этом этаже. Но Лизу поразило не это, а то, что очень немногие из них выглядели по-настоящему счастливыми. Ей-то представлялось, что возможность просто посмотреть на все эти чудесные платья с намерением купить одно или даже несколько из них — само по себе райское наслаждение. Тогда почему почти все эти женщины расхаживали с недовольными минами? Они перебирали развешанную на стойках дорогую одежду с гораздо меньшим рвением и энтузиазмом, чем женщина по имени Вера, встреченная ею на рынке в Фулхэме!

До слуха Лизы доносились фразы, которые раньше она лишь читала в модных журналах.

— Мне положительно необходимо купить что-нибудь для закрытого просмотра у Фредди в пятницу.

— Какая скука, дорогая. Что до меня, то мне решительно нечего надеть на «Аиду».

— В субботу мы летим в Париж, и если я сегодня ничего не выберу, то придется отправляться в обносках.

Все это произносилось громко, с раздражением, словно им было наплевать, что об этом думают остальные. И с продавщицами они разговаривали грубо, словно те были прислугой, не заслуживающей элементарной вежливости и благодарности. Лиза почувствовала, как в груди у нее поднимается гнев. Означает ли это, что она стала социалисткой?

Денек выдался таким теплым, что она оставила свой стеганый жакет в лавке. Очевидно, в своей белой блузке и юбке она походила на продавщицу, потому что к ней подошел какой-то мужчина — настоящий красавчик, с ног до головы одетый в жемчужно-серое: туфли, костюм, пальто. На его темно-сером в полоску галстуке поблескивала жемчужная булавка, мягкую фетровую шляпу сжимала белая рука с безукоризненно наманикюренными ногтями. Даже небольшой складной зонтик был подобран в тон его наряду. Это был высокий мужчина с властным лицом и тонкими усиками, и ноздри его орлиного носа гневно подрагивали, словно магазин, да и весь мир, издавал какой-то непотребный запах.

— Послушайте, — пролаял он Лизе, — немедленно принесите моей супруге голубое платье, то самое, от которого она отказалась! Она хочет примерить его еще раз.

Лиза в недоумении уставилась на него. Это был приказ, а не просьба.

— Пошевеливайтесь, девочка моя, да поживее! — В его глазах сверкнуло нетерпение.

— Я не ваша девочка, — ледяным тоном отрезала Лиза. — И с вами ничего не случится, если вы принесете платье сами.

Этот мужчина ничего не мог с ней сделать, ведь она здесь не работала. Подавив желание поскорее уйти, Лиза в упор уставилась на него, видя, как нетерпение у него на лице сменяется изумлением. А потом, к ее удивлению, он вдруг расхохотался — высоким, истерическим, неестественным смехом.

— Джинджер, — послышался голос из соседней кабинки. — Джинджер, где же эта девчонка с голубым платьем?

Смех прекратился столь же внезапно, как и начался.

Лиза высокомерно тряхнула головой и, не удостоив Джинджера, который явно пребывал в крайней растерянности, прощального взгляда, вышла из магазина.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

День прошел быстро. Покупателей было немного. Мистер Гринбаум сообщил Лизе, что продажа книг напрямую, «через прилавок», как он выразился, едва покрывает арендную плату за магазин. Большую часть своих сделок он осуществлял по почте.

— Но, — добавил старик, выразительно пожав плечами, — я же должен где-то хранить свои книги. Так почему бы не обзавестись для этого магазином?

— Действительно, почему? — согласилась Лиза.

Когда она вернулась вечером домой, то обнаружила подсунутый под дверь конверт. В нем лежали два билета на пьесу под названием «Веселый призрак»[39], которую давали через неделю в субботу, и записка: «Почему бы вам не зайти к нам и не пропустить по стаканчику, когда вернетесь?» Внизу стояла подпись: «Пирс».

После того как Гордон ушел, Лиза показала записку Джекки.

— Ты пойдешь со мной в театр? — с нетерпением спросила она.

— Не думаю, что Гордону это понравится, — с сомнением протянула Джекки. — Взять билеты у Ральфа, да еще и выпить с ним после спектакля… — Она наморщила носик.

— Какое право имеет Гордон указывать тебе, что делать по выходным? — попыталась воззвать к ее разуму Лиза. — Если он не с тобой, то его это не касается.

Подруга выглядела смущенной, но потом ее лицо просветлело.

— Ничего страшного не случится, верно? Ты права — я хочу сказать, не может же Гордон ожидать, что я буду вести себя, как монахиня. Кроме того, я же не иду на свидание с другим мужчиной.

У них оказались хорошие места в последнем ряду. Многие из театралов пришли в вечерних платьях. Из своей зарплаты Лиза заплатила за аренду и купила себе простроченную золотой нитью ленту для волос и черную шелковую блузку. Так что в своем стеганом жакете и новой блузке она не чувствовала себя инородным телом среди празднично одетой публики.

Поначалу Джекки нервничала, боясь, что каким-то чудом здесь может появиться Гордон с женой и увидеть ее.

— Ну и что такого? — сказала Лиза, стараясь ничем не выдать своего раздражения. — Ты ведь не делаешь ничего плохого.

Это была первая пьеса, которую она видела в своей жизни. Лиза сидела как зачарованная и была безутешна, когда представление закончилось.