Жилище барсука, или барсучья нора, — это сложный комплекс бесконечных подземных ходов и залов. А так как нора (равно как и английский загородный дом) передается из поколения в поколение и каждое поколение стремится расширить и улучшить ее, то сеть подземных жилищ постоянно растет. Нора состоит из спален, альковов, детских и даже специально выкопанных туалетов. Барсуки влюбляются однажды и на всю жизнь и, будучи исключительно цивилизованными зверями, дружат семьями со всеми окрестными сородичами.
И вот совсем недавно барсук, который целое тысячелетие брел в зеленом сумраке английского леса, подвергся внезапному нападению со стороны двух отдельных групп так называемых цивилизованных людей. Группа ветеринаров, привлеченных для работы министерством сельского хозяйства, объявила барсуков переносчиками бычьего туберкулеза (каковыми они, возможно, и являются). Решение проблемы было простым: «истребить». И началась кампания окуривания барсучьих нор при крайне несимпатичных обстоятельствах. Мне кажется, что у ветеринаров, работающих в этом министерстве, всегда наготове только один ответ на поставленную проблему: «уничтожить» вместо «решить». К счастью, общественность восстала против такого подхода, и варварское разрушение родовых жилищ и уничтожение животных было приостановлено. Вы, должно быть, подумали, что официальной кампании окуривания (достойной по жестокости временам Тевтонского ордена) с лихвой хватило для бедняги барсука, но ничуть не бывало. Потерпев поражение с одной стороны, бюрократическая машина стала угрожать животным с другой. Ведущим видом спорта среди тех представителей человечьей расы, чье развитие все еще находится где-то на уровне неандертальца, стала травля барсука терьерами. Барсуки, приносящие, вероятно, большую пользу, чем все эти варварские омерзительные человеческие личности, выгонялись из нор и преследовались собаками. В подобной травле как нельзя лучше отражены две стороны нашего радужного общества: бюрократия, безжалостно уничтожающая все на своем пути, и озверевшая толпа, готовая (словно Римский плебс) не только лицезреть публичную казнь, но и принять в ней непосредственное участие.
В нашем распоряжении уже имелись превосходные кадры подземной барсучьей жизни, отснятые Эриком Эшби, позволившим барсукам вырыть норы под его домом. С помощью своеобразного перископа он может наблюдать и снимать своих барсуков под землей. Для завершения эпизода Джонатан хотел сделать несколько кадров со мной и Ли у входа в барсучью нору, встречающих выскакивающего нам навстречу животного.
— Вы укроетесь в засаде у барсучьей норы на другой стороне долины, — пояснял Джонатан, — а затем, когда стемнеет, барсуки выйдут наружу.
— А ты что, их об этом попросил? — съязвил я.
— Да, они обязательно выйдут, — без тени сомнения ответил Джонатан. — Они выйдут на сандвич.
— Сандвич? Какой сандвич? — удивилась Ли.
— Сандвич с арахисовым маслом, — сказал Джонатан.
— Объясни, что ты имеешь в виду, — попросила Ли.
— Барсуки, — авторитетно заявил Джонатан, — так вот, барсуки находят сандвичи с арахисовым маслом совершенно неотразимыми. Они пройдут много миль, чтобы получить хоть один. Протащи через лес сандвич с арахисовым маслом, и барсуки со всей округи последуют за тобой.
— Где это тебе удалось раздобыть такую ценную информацию? — поинтересовался я.
— Я вычитал это в одной книге о барсуках, — поделился Джонатан. — Там говорится, что это самый верный способ.
— По мне, это звучит довольно странно, — сказал я. — Мне никогда не приходилось слышать о приманивании барсуков арахисовым маслом.
— Бурундучки любят арахисовое масло, — неожиданно вспомнила Ли. — Мне приходилось кормить их так в Мемфисском зоопарке, поэтому вполне вероятно, что барсукам оно тоже понравится.
— Они находят его неотразимым, — повторил Джонатан, — и все на свете отдадут за сандвич с арахисовым маслом.
Вооружившись достаточным запасом сандвичей с арахисовым маслом, мы отправились в лес, где было много барсучьих нор. К несчастью, местность была густо населена и повсюду виднелись следы недавнего пребывания человека.
— Боюсь показаться пессимистом, — сказал я Джонатану, — но что будет, если барсуки все же не выйдут на приманку?
— Я и это предусмотрел, — сказал он, взглянув на часы. — С минуты на минуту прибудет барсучье подкрепление.
— Какое подкрепление? — переспросила Ли.
— Один малый по имени Дэвид Чефф, — ответил Джонатан. — У него живут два ручных барсука. Вот он и прибудет с ними с минуты на минуту и если дикие барсуки все-таки не покажутся, у нас по крайней мере будут ручные.
Итак, камеры были наготове, и мы с Ли заняли свой наблюдательный пост. Как и следовало ожидать, барсуки так и не появились. И это нисколько не удивительно, так как, несмотря на все предосторожности, проявляемые съемочной группой фильма, мы не могли быть абсолютно бесшумны, а у барсуков очень тонкий слух.
Как раз в это время прибыл огромный бородач Дэвид Чефф с парой симпатичных молодых барсуков. Нетерпеливых и фыркающих от возбуждения животных достали из клеток и выпустили у барсучьей норы.
— А теперь, — скомандовал Джонатан, — все, что от тебя требуется, — это чтобы ты сказал прямо в камеру: «Существует единственно верный способ выманить барсука из норы. Он так же, как и мы, люди, обожает сандвичи с арахисовым маслом. Используя их как приманку, вы можете заставить выйти из норы любого, даже наиболее упрямого». Далее ты бросаешь сандвич у самого входа в нору, и барсуки с восторгом набрасываются на него.
Послушно проговорив свои слова в камеру, я бросил сандвич перед входом в нору. Как по команде, оба барсука приблизились к нему, понюхали, а затем поспешно бросились прочь, яростно чихая и всем своим видом выражая явное неудовольствие. Не вызывало сомнений, что этой паре барсуков сандвич с арахисовым маслом пришелся совсем не по вкусу. И конечно же, этот случай еще раз укрепил Джонатана в его уверенности, что матушка-природа абсолютно не желает с ним сотрудничать.
ФИЛЬМ СЕДЬМОЙ
Исколесив весь свет в поисках различных животных, я часто поражался, какое разнообразие живых существ можно найти в английской сельской местности.
Уже более тысячелетия поля и пастбища в Англии традиционно огораживают густой живой изгородью. Впервые вторгшись в Британию, саксы начали валить лес, или Уайлд Вуд*, как они его называли, с тем чтобы расчистить землю под луга и пашни. Тогда и возникла идея живой изгороди, которая должна была служить границей пахотных угодий и своеобразным «пастухом» скота. Вскоре саксы нашли идеальное для этой цели растение — боярышник. Хорошо размножающийся с помощью отводков и черенков, боярышник быстро разрастался в густую, непроницаемую, колючую изгородь, прекрасно защищавшую от ветров, непроходимую для скота. Взращенная на месте сведенного строевого леса, она взяла на себя заботу о жившем там зверье. Подсчитано, что протяженность живой изгороди, превратившей сельский пейзаж Англии в некое подобие шахматной доски, составляет около полумиллиона миль. Это гениальное изобретение средневековья служило не только убежищем для диких животных, помогало следить за пасущимся скотом и спасать урожай; оно было настоящей аптекой, полной целебных трав, способных вылечить человека от любой болезни, начиная от головной боли и кончая грыжей; а некоторые растения обладали свойствами совершенно иного рода и могли отводить колдовские чары, что по тем временам играло немаловажную роль. Прелестная белая, словно снег, звездчатка лечила от прострела в пояснице; прохладные мясистые листья конского щавеля помогали при укусах насекомых и крапивных ожогах; для быстрого заживления рекомендовали прикладывать к ранам Черноголовку обыкновенную; при лихорадках и воспалении слизистой оболочки идеальным средством считалась лапчатка гусиная. В средние века люди с большим почтением относились к живым изгородям, веря, что их населяют эльфы, феи и прочие духи. С живой изгородью было связано множество примет — дурных и добрых. Считалось, что если сорвать сердечник луговой, тебя непременно укусит гадюка, а если невинную голубую веронику — случится гроза или, того хуже, птица выклюет тебе глаз. Среди добрых примет можно назвать такие: стоит протереть коровье вымя лютиками, и удой молока резко возрастет, а если повесить в коровнике пучок крапивы, то сколько бы ни старались потом ведьмы, молоко все равно не прокиснет.