— Подумаешь, — сказал я. — Однажды Эрик фон Штрохейм во время съемок одного из своих фильмов (а дело было зимой, и деревья стояли голые) велел прикрепить к ветвям 35 тысяч цветков миндаля.
— Вот это да! Должно быть, влетело ему в копеечку? — спросил Саймон.
— Еще бы, — ответил я, — да еще какую. Кстати, благодаря этой лиственной эпопее, они с Харрисом и породнились.
— Серьезно? — заинтересовался Саймон.
— Вполне, ведь его настоящее имя — Харрис фон Штрохейм, но он его скрывает.
— Так вот почему Джонатан так зациклился на листьях? — спросил Саймон.
— Ну да, да только куда уж нам с нашим бюджетом до цветков миндаля, — ответил я.
Как я уже говорил, Джонатан пребывал в твердом убеждении, что лес не желает с ним сотрудничать: он умышленно растил грибы в тенистых местах, где не хватало света для съемок, он отказывался сбрасывать листья, в нем постоянно шел дождь, он покрывался туманом, в общем, был большим упрямцем. И наконец последним испытанием стал эпизод с галлами.
Вряд ли нужно говорить, что каждое дерево в лесу является центром экосистемы. Дерево, регулируя режим тепла и влаги, а тем самым формируя особый микроклимат, создает среду обитания для целого сонма существ, живущих на нем, в нем или по соседству с ним или же посещающих его по деловым соображениям, например для гнездования. Подсчитано, что один дуб в состоянии обеспечить условия жизни более чем тремстам различным видам (и бог знает, скольким особям каждого вида), начиная с птиц и заканчивая мотыльками, гусеницами и пауками. К числу созданий, живущих в этой обособленной экосистеме, принадлежат многие виды галлов. Галлы — одни из наиболее причудливых украшений, которые можно встретить в лесу, и мое описание галлов в книге «Натуралист-любитель» сильно поразило воображение Джонатана. Помнится, я писал:
«Галлы служат обиталищем для развивающихся личинок. Из одних летом выходят взрослые насекомые; другие галлы буреют, и в них личинки перезимовывают. Но это еще не все, поскольку внутри каждого галла вы почти наверняка обнаружите и другие существа, которые являются либо паразитами хозяина-галла, либо его непрошеными гостями. Обычный дубовый галл, который очень легко найти в лесу, помимо своего законного хозяина, орехотворки, дает пристанище еще 75 различным видам насекомых».
Вот из-за этой-то фразы: «Обычный дубовый галл, который очень легко найти в лесу» все и началось. Джонатан намеревался найти несколько дубовых галлов и заснять меня и Ли за их сбором, а затем передать их Лондонской студии научных фильмов (осуществлявшей все съемки крупного плана для нашего фильма) для того, чтобы с помощью микросъемки они смогли бы показать появление на свет всех 75 видов насекомых. Вообще-то в любом приличном лесу из-за галлов не видно деревьев, но здесь все было совсем наоборот. Ранним утром мы отправились за галлами, причем Джонатан прихватил с собой пару громадных черных полиэтиленовых мешков, только что освободившихся от листьев.
— Ты думаешь, двух мешков нам хватит? — спросил я.
— Ты же сам сказал, что они обычные и их легко найти, — ответил он. — Мне их нужно очень много.
— Отлично, в один мешок, даже при самом скромном подсчете, войдет тысячи две, а в двух разместятся четыре — четыре с половиной тысячи.
— Плевать, — упрямился Джонатан. — Я не хочу искушать судьбу, мне нужен солидный запас.
Итак, мы устремились в лес, подобно стаду свиней — охотников за трюфелями.
Начать решили с дубовой поросли на опушке леса. Эти малыши пользовались особой любовью орехотворок, и их малый рост, как нам представлялось должен был облегчить наши поиски. Тщательно обследовав несколько сотен деревьев, мы обнаружили полное отсутствие не только дубовых, но и любых других галлов. Джонатан начал нервничать, как бывало с ним всякий раз, когда природа отказывалась ему повиноваться.
— Эй, мальчики, — вопль Паулы, находившейся в четверти мили от нас, ударил по нашим барабанным перепонкам, — скажите, как хоть они выглядят.
— Как крошечные сморщенные гнилые яблоки, — прокричал я в ответ.
Мы продолжали поиски. Оставив в покое маленькие деревца с глянцевыми листьями, на которых не было и следов галлов, мы вошли в лес, где росли деревья повыше. Мы начали поиски в восемь. Уже к одиннадцати я начал приходить к убеждению, что лес заколдован и виновен в этом не кто иной, как Джонатан. Со мной такого еще не случалось. Я никогда не видел ни одной дубравы, в которой не было бы галлов. Это было похоже на то, как если бы из Сахары исчез сразу весь песок. И вдруг в половине двенадцатого раздались восторженные возгласы Ли.
— Я нашла его, я нашла! — кричала она.
Мы бросились к ней.
— Где, где он? — прорычал Джонатан. Ли показала. Она держала ветку дуба, на которой сидел галл. Это был несомненно он, но такой маленький, сморщенный и жалкий, что более походил на засохшую какашку лилипутского слоника.
— И это дубовый галл? — с подозрением спросил Джонатан.
— Да, — ответил я, — но, должен признаться, мне попадались более жизнеспособные экземпляры.
— К сожалению, он единственный, имеющийся пока в нашем распоряжении, — заметил Джонатан, осторожно снимая галл с дерева. — Придется взять его с собой.
Как выяснилось впоследствии, это был вообще единственный найденный нами экземпляр. Его препроводили в Лондон с таким почтением, как если бы то были королевские драгоценности (точнее, Главное Сокровище Короны), и люди сидели возле него неделями с камерами наготове, наподобие ученых, ожидающих появления пришельца из летающей тарелки. Все было напрасно. Когда стало совершенно очевидно, что из галла ничего не вылупится, Джонатан вскрыл его перочинным ножом. Внутри находилась одна-единственная, очень маленькая, давно почившая личинка орехотворки. Снимать природу непросто, особенно второпях.
Следующими, кто озадачил нас, были барсуки, эти замечательные создания с древнейшей родословной, чьи предки вперевалочку бродили по лесам Англии еще в те времена, когда сами люди одевались в шкуры. Это важное, очаровательное, красивое существо, на редкость смышленое и обаятельное, приносит огромную пользу, будучи одним из самых активных хищников сельской местности и наводя ужас на все живое от мокрицы до зайчонка, от фазаненка до лягушки, не брезгуя также червями, улитками, жуками, змеями и ежами. Слово «всеядный» означает «поедающий все», и барсук превосходно оправдывает это название. Он умудряется видеть еду буквально во всем. Но несмотря на такой беспорядочно плотоядный подход к жизни, большая часть его рациона состоит из корешков, грибов, ягод и семян. В целом этот красивый и полезный зверек является неотъемлемой частью сельской местности, а если он иногда и устроит маленький беспорядок на кукурузном поле или плантации хмеля или же разорит курятник, мы, учитывая приносимую им пользу, не должны придавать слишком большого значения этим отступлениям от хороших манер.