Они не обменялись и словом. Джон, бледный как смерть, стоял и смотрел на своего брата-близнеца, которого уже много лет считал умершим. Не веря своим глазам, он заморгал. Второе яйцо, которое он держал в руке, упало на пол вслед за первым. Волнение затуманило его мысли. Привидение? Галлюцинация?
Словно желая убедиться, что перед ним живой человек, Джон протянул к Александеру руку, и тот моментально отшатнулся. Сколько времени они так стояли? Ни тот, ни другой не смог бы сказать, но достаточно долго, чтобы сообщник Джона заволновался и окликнул его с лестницы. Воспользовавшись моментом, Александер скрылся в сумраке коридора. К его величайшему удивлению, Джон не стал его преследовать. Скрывшись от чужих глаз, он упал на пол и заплакал, как ребенок.
Обезумев от горя, он все бежал и бежал. Глаза застилала пелена слез, и он спотыкался о препятствия, возникавшие у него на пути, пока не растянулся в грязи во весь рост. Нащупав отлетевший в сторону мушкет, он поднялся и побежал дальше. Он спустился по тропинке, которая вела к реке, а в голове все не смолкали выстрелы, и мысль о том, что дедушка упал с коня, пронзенный пулей, по-прежнему терзала его… Дед Лиам ранен, и это все по его вине. ПО ЕГО ВИНЕ!
– Нет! – закричал он, снова рухнув на землю.
Кто-то крикнул в ответ, и он на мгновение замер. Джон! Неужели он пошел за ним следом? А если да, что он видел?
– Алас! Да где же ты? Они стали стрелять по нашим! Они стали стрелять! Алас!
Джон выскочил на тропинку – взбудораженный, запыхавшийся, такой же бледный, как и сам Александер. Он все видел…
– Черная стража! Солдаты напали на отца с дедом! И среди наших есть раненые.
– Как это случилось? – осторожно спросил Александер.
– По-моему, кто-то из наших выстрелил в солдат, и те открыли стрельбу, – принялся объяснять Джон, глядя на брата со странным выражением. – Дедушка ранен. Идем скорее!
Увидев на траве мушкет, он схватил его за дуло и тут же выронил.
– Ай! Какой горячий! Ты же знаешь, что нам не разрешают…
– Я его нашел! – соврал Александер.
– Но он же горячий от выстрела! Алас, это ты стрелял?
– Нет! Может, это тот бродяга? Я видел, как какой-то тип бросился наутек, ну и побежал следом. А потом нашел этот мушкет. Наверное, это он стрелял в солдат. Может, из тюрьмы сбежал или еще что…
И он отвернулся, чтобы не видеть глаз брата. Джон знал, что он врет. Они оба сразу чувствовали, если брат-близнец начинал лгать.
– Бежим, пока нас не увидели!
– А дедушка? Джон, мы должны ему помочь!
– О нем есть кому позаботиться, Алас. Он ранен, да и солдаты бродят по холмам… Если попадемся, нам конец.
Шло время, но воспоминания не отпускали. Прикосновение руки к волосам отвлекло Александера от кошмарных видений. На равнине Драммоси-Мур среди испуганных лиц соплеменников, которые шли умирать во славу очередного принца, он видел лицо Джона, смотревшего на него через прицел. Брат всегда знал правду…
Поглаживающие прикосновения были так приятны, что Александер еще долго сидел не шевелясь. Запах Летиции окутывал его, словно кокон. Прошло еще несколько минут, прежде чем он сделал глубокий вдох и встал.
– Он ушел, – тихонько проговорила она в надежде вывести его из оцепенения. – Знаешь, он тоже сразу убежал… А я не знала, что у тебя есть брат-близнец.
– Он тебе что-нибудь сказал? – спросил Александер едва слышно.
– Нет. Посмотрел на меня и сразу ушел.
Внезапно разозлившись на себя за слабость, Александер выругался и направился к люку. Молодая женщина последовала за ним. Смятение в мыслях и волнение совершенно вымотали его. Стоило ему увидеть своего брата-близнеца, как у него сразу возникла мысль о том, что Джон сейчас набросится на него, чтобы завершить начатое. Но Джон даже не шевельнулся… Как только первый шок прошел, Александер прочел на лице брата страх. Неужели Джон испытывает угрызения совести? Неужели понял, что он, Александер, знает, что он сделал двенадцать лет назад? Неужели теперь он об этом сожалеет?
Качаясь на ватных ногах, он шел по коридору к лучу проникавшего через люк света так, словно готовился предстать перед Страшным судом: дыхание было прерывистым, перед глазами стояла пелена, в голове перемешались воспоминания… От страха, что в люке в любой момент может появиться лицо брата, по спине бегали мурашки. Наконец он остановился, прижал ладони к стенке и набрал в грудь побольше воздуха. В такой позе, глядя на собственную тень, он и простоял несколько долгих минут.
– Хочешь мне рассказать?
Александер повернулся и посмотрел на молодую женщину с такой злостью, что она вздрогнула.
– Рассказать тебе? Но что ты хочешь услышать? Какое тебе дело до моей жизни, Маккалум?
Зачем рассказывать ей о своей преступной жизни? Он не нуждается в еще одном судье. Может, она хочет услышать, почему он не вернулся к своим и вот уже двенадцать лет скитается? Или о его любви к незабвенной Конни и печальном конце той истории? Или желает, чтобы он перечислил и описал ей своих товарищей по скитаниям – Дональда Макрея, Ронни Макдоннела и Стюарта Макинтоша, с которыми они погуляли на славу? А может, ей хочется послушать о том, как они нападали на небольшие военные отряды? Или как он продавал украденный в Лоуленде скот в Англии? И на что тратил заработанное? На женщин и выпивку, а все, что оставалось, просаживал за игорным столом!
Может, рассказать ей и об обольстительной Кирсти Кэмпбелл, с которой он познакомился после той пьяной драки в Непдейле, чуть было не ставшей для него последней? Кирсти… В ту ночь она спрятала его в своем сарае и перевязала ему раны. Потом еще два года они время от времени виделись, когда он приезжал в те места по торговым делам. Он никогда ей ничего не обещал и ничего от нее не требовал. После Конни он избегал привязанностей…
Нет, он не смог бы рассказать Летиции о том ужасном убийстве – как нож вонзается в шею, такую нежную, как кровь брызжет на кожу, такую белую, и на шелковистые волосы… И как жизнь Кирсти утекает из тела, которое ему так нравилось ласкать…
Он посмотрел на свои руки. В скольких смертях они повинны? Сколько жизней они отобрали, только бы сохранить его собственную, пусть и презренную, пусть жалкую?.. Он никогда не получал удовольствия, если приходилось убивать, но никогда и не сожалел о содеянном. Он делал это, когда другого выхода не было. Нет, ему нечего рассказать Летиции! И незачем.
– Александер, я беспокоюсь о тебе… больше, чем ты думаешь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});