определить, отчего они образуются и почему так разнятся. Если вы хотите знать мое мнение, то могу сказать, что считаю причиной всего этого пристрастия в питании. Но это только мое предположение…
Витус намеренно так подробно распространялся о характере заболевания, потому что на собственном опыте убедился, что на больного действует успокаивающе, если ему обстоятельно и рассудительно изложить подоплеку его недуга.
Внезапно Стаут выкинул руки вперед и сжал локти Витуса, как в тиски. Его обуял новый приступ боли. Витус с трудом высвободился.
— Магистр, быстро, дай мне тот пузырек в глубине, где лауданум, и бокал с вином капитана.
Он быстро накапал в вино опиумосодержащую настойку и велел Стауту выпить. Пару минут спустя черты лица несчастного скупца расслабились.
— О, Отец наш, сущий на небесах, слава Тебе! Отпустило! — выдохнул он.
— Сможете помочиться? — обратился Витус к Стауту, все еще торчащему на толчке.
Тот с напряженной миной постарался исполнить указание, но ни малейшее журчание не свидетельствовало об успехе его усилий.
— Вы по-прежнему испытываете давление на мочевой пузырь?
— Ага, и какое! И все время хочется, такая тяжесть в животе!
— Хорошо. Сейчас нам придется провести процедуру, сэр, которая не слишком вяжется со статусом капитана. И все-таки вам надо будет потерпеть. Попробуем?
— А что вы хотите сделать?
Витус подробно объяснил ему.
Немного погодя Стаут неуклюже пытался сделать стойку на голове, а Джеральд и О’Могрейн держали его за ноги, рывками дергая вверх: была надежда, что камень сдвинется от встряхивания и освободит канал мочеточника. Наконец после дюжины бесплодных попыток Витус с сожалением сказал:
— Мочевой пузырь, сэр, — это орган с ограниченной возможностью растягиваться. Мы не можем в бездействии наблюдать, как он, все более наполняясь от беспрерывной работы почек, грозит лопнуть. Поэтому я должен сделать камнесечение.
Стаут застенал:
— Господи помилуй, а это еще что такое?
— Я сделаю надрез на коже пониже мошонки, чтобы добраться до камня.
— Меня разрезать?! И думать забудьте!
— Сэр, — Витус заговорил настойчивее. — Вы предпочитаете лопнуть с целехоньким телом?
— А? Нет, конечно, нет. А по-другому нельзя?
— Я мог бы катетеризировать вас. Но это даст только временный эффект. Рано или поздно камень снова перекроет мочеточник.
— Ну что ж, — безнадежно вздохнул Стаут. — Давайте режьте, с Божьей помощью.
— Хорошо.
Витус дал себе время собраться. Операция по удалению камня вовсе не была легкой прогулкой. Она требовала мастерства, наивысшей степени концентрации и крепких нервов.
— Магистр, вынь из гальюна бадью и отставь ее в сторону. Хорошо. Теперь раздобудь два фонаря и повесь их вот сюда, мне нужно больше света. — Он повернулся к капитану:
— Сэр, будьте добры снова сесть на стульчак и расслабиться. Мистер О’Могрейн, отодвиньте, пожалуйста, занавеску, она будет мешать. Мистер Джеральд, мне нужен канат длиной футов в пять с петлями на обоих концах. Диаметр каждой должен быть примерно пять дюймов.
— Можете на меня положиться, кирургик. — Джеральд, не задавая лишних вопросов, поспешно вышел.
И все же прошло еще немало мучительных минут, пока Стаут, которого по-прежнему скручивали приступы боли, был готов к операции.
Витус встал перед ним, продел в обе петли принесенного Джеральдом каната ноги больного и поднял петли до подколенных впадин. Затем нагнул голову Стаута вперед, чтобы канат натянулся до плеч и лег вокруг шеи. Когда капитан со стоном попытался снова распрямиться, то машинально подтянул колени к животу.
— Канат — это мера предосторожности, — пояснил Витус трем своим помощникам.
Они стояли вокруг больного, готовые к выполнению каждый своей функции. Джеральд, за спиной капитана, должен был одной рукой поддерживать его в вертикальном состоянии, а другой, захватив снизу, приподнять мошонку. О’Могрейн и Магистр, один слева, другой справа, разводили Стауту колени.
— Я вполне полагаюсь на вас, джентльмены, — продолжал Витус. — Но пациенты с подобным заболеванием часто бывают непредсказуемы. Для того и нужен канат, чтобы помешать больному нечаянно опустить ноги.
Все трое кивнули. На их лицах застыло напряжение. Несчастный скупец стонал так, что разжалобил бы и камень.
Витус отступил на пару шагов и еще раз перепроверил приготовленные инструменты. Все необходимое было под рукой. «Слава Богу, корабль идет ровным ходом, — подумал он. — Операция и так будет не из легких!» Он накапал безвольно торчащему Стауту еще порцию лауданума и глубоко вдохнул:
— Ну, джентльмены, крепко держите? Хорошо. Тогда приступим.
Мошонка Стаута была высоко задрана вверх и открывала доступ к промежности — области между основанием мошонки и анусом, густо поросшей волосами. Магистр подал Витусу хирургический резак, и тот тщательно выбрил место предстоящей операции. Резак вернул на место. То, что предстояло теперь, было мало приятным, но неотвратимым. Он встал на колени перед пациентом, густо смазал мазью указательный и средний пальцы левой руки и просунул их глубоко в задний проход, под углом вверх. Через некоторое время ему удалось достигнуть мочевого пузыря. Тот был довольно полным. Витус искал, обследовал, прощупывал, и наконец под кончиками его пальцев оказалось нечто твердое. Есть! Вот он, виновник всех мук! Витус начал так перебирать пальцами, чтобы подогнать камень вплотную к промежности. Через какое-то время и это ему удалось.
— Камень капитальной величины!
— Тебе нужен литотом? — спросил Магистр.
— Да.
Не отрывая взгляда от оперируемого места, Витус протянул руку назад, и Магистр вложил в нее инструмент. По сути, литотом объединял в себе два инструмента: с одного конца он представлял собой нож, на другом имел крючок. При операциях, подобной этой, литотом был незаменим, потому что хирургу приходится много раз надрезать и столько же раз раздвигать края разрезанной ткани. Имея в руках литотом, ему надо всего лишь поворачивать инструмент другой стороной, не теряя драгоценного времени. Витус, примерившись, сделал пробный неглубокий диагональный надрез.
— А почему не прямой, от мошонки к анусу? — с любопытством спросил Магистр.
— Разрезая по диагонали, я увеличиваю длину разреза и таким образом величину отверстия, — ответил Витус и приступил к операции.
Стаут в полубессознательном состоянии резко дернулся, но Джеральд, О’Могрейн и Магистр держали его железной хваткой. Витус разрезал все глубже, одновременно проталкивая камень вперед пальцами левой руки. Он уже прошел кожу и вонзился в лежащие под ней ткани. Витус регулярно переворачивал инструмент, чтобы раздвигать края раны и определять, насколько глубоко продвинулся камень.
Наконец перед ним открылась стенка мочевого пузыря. Одним точным движением Витус вскрыл его. На его руки полилась моча, но он не обращал на это внимания. Снова и снова переворачивал он литотом, чтобы раздвигать края раны. Пошевеливая пальцами в прямой кишке, он внимательно смотрел в разрез, но камня все еще не было видно. Еще один осторожный надрез, и