Читать интересную книгу Финское солнце - Ильдар Абузяров

– И что? – Впервые за весь обед Кистти взглянул на Эсу с любопытством. Человек заинтересовался его творчеством.

– А тебе никогда не хотелось, как Гогену, бросить этот проклятый серый Нижний Хутор с его финскими крестами, укатить в Полинезию и рисовать яркие тропические цветы и смуглых островитянок?

– Поздно… Я уже нарисовал финский крест, – мрачно ответил Кистти. – У меня сейчас новое задание. Ты, кстати, об этой трагедии писать будешь?

– О какой трагедии? – не понял Эса.

– Как, ты не слышал?! Ну совсем заработался, старик. Полчаса назад разбился Аэрро.

– Как разбился? – От неожиданности Эса отхлебнул слишком много кислого морса из клюквы и черники и поперхнулся. – Где разбился?

– Говорят, будто решил прокатить туристов над самой красивой горой в этой твоей Полинезии. Как раз был туман, и он задел гору.

– Вот дурак!.. – Эса одновременно и огорчился, и обрадовался. Огорчился из-за смерти земляка, а обрадовался тому, что Аэрро погиб где-то в Полинезии, а не вывалился из окна «Дома». Значит, о гибели Аэрро писать придется кому-то другому. А еще Эса подумал, что вираж, который заложил Аэрро, пытаясь уклониться от прекрасной горы, и есть финский крест.

11

После столь печальной новости Эса и Кистти не удержались и взяли по сто грамм водки, которая так хорошо идет к ушице. Следовало ведь помянуть Аэрро. А вот от вида пирожного Эсу замутило, и он занес «картошку» консьержке Вахтти.

– Это вам… – Эса протянул в окошко бумажную тарелочку с десертом.

– Спасибо большое! – Старушка расплылась в благодарной улыбке. – Вы так любезны! А я как раз поставила чайник. Не хотите попить чайку за компанию?

– Нет, – отказался Эса. – Я только что попил в кафе. Я вас вот о чем хотел спросить… Тут на днях девочка выбросилась из окна. Скажите, вы ведь дежурили в тот вечер, когда погибла Уллики?

– Дежурила, – согласилась Вахтти и заметно напряглась.

– И ничего подозрительного не заметили?

– Как же не заметила? Я обо всем уже следователям рассказала. Сначала в подъезде с верхних этажей послышался какой-то шум. Я не стала подниматься, потому что молодежь там частенько собирается. Или чей-то день рождения отмечают и, пьяные, выходят покурить на лестничную площадку.

– Да, бывает. Мне они тоже мешают работать этими посиделками, – посочувствовал Эса, чтобы втереться в доверие.

– За ними глаз да глаз нужен. Кто, куда, к кому идет. А в тот день как раз у одного ее одноклассника, Топпи, кажется, день рождения отмечали. И Уллики отпросилась у родителей на эту их вечеринку. И мама ее отпустила, но только до семи часов, потому что ей еще уроки нужно было делать. Но Уллики за временем не следила и засиделась до восьми. А потом они всей гурьбой вывалились на лестничную площадку покурить. Были там не только одноклассники, Карри, Топпи и Аллиби, но и ребята постарше. Мать Уллики услышала дочкин смех и тоже вышла на площадку: сделать замечание и позвать дочь домой. И у них там какая-то ссора случилась. То ли Уллики чуть-чуть выпила, то ли мать увидела ее с сигаретой. Короче, мать наговорила ей всякого, обозвала очень грубо и хлопнула дверью. Мол, домой можешь не возвращаться, не хочу тебя больше видеть.

– Не стоило ругать ее при всех, – вздохнул Эса, вспомнив фото улыбающейся Уллики. – Глупо как-то получилось. Такая хорошая девочка была. Добрая, открытая, общительная и училась хорошо.

– Конечно, не стоило. Вы же знаете, какие мы, финны, обидчивые. Чуть что не так – и мы руки готовы на себя наложить, чтобы отомстить за обиду. Вот Уллики от обиды и бросилась из окна. Ударилась о козырек подъезда и свалилась на асфальт. А я как раз дежурила здесь и услышала, как раздался хлопок, бряк такой глухой. Будто кто бутылку выкинул в мусоропровод.

Как только Уллики упала, мимо меня стремглав пролетела Аллиби и еще несколько подростков. И Антти, и Ахтти. Аллиби бросилась к Уллики, стала трясти ее за плечи и кричать «Улли, прости меня, слышишь, прости!»

– А потом? – Эса сглотнул слюну.

– А потом Аллиби оставила тело подруги и набросилась с кулаками на парня в белых штанах, в белой кофте с коротким рукавом и красными полосами на боках. Еще темные очки у него были. Может, это был Антти, а может, и Ахтти. Я их всё время путаю. Закричала: «Это ты во всем виноват, ты во всем виноват»! А парень только стоял, скрестив руки, пока второй не оттащил от него девчонку.

– И всё?

– И всё. Они втроем быстро растворились. Один увел Аллиби в аптеку. А другие пошли в сторону парка Дубки. Потому что мать Уликки, услышав беготню и шум, почуяла неладное и спустилась посмотреть, что там внизу, а заодно выкинуть пакеты с мусором. Тут уже я, закрыв уши от ее воплей, стала вызывать полицию и скорую помощь…

12

Поговорив с Вахтти, Эса пошел посмотреть на окно, из которого выпрыгнула Уллики. Серая многоэтажка плавно переходила в белесо-серое небо, измазанное преддождевыми разводами, а само окно сверкало, словно слеза, когда сквозь облачную пелену проклевывалось финское солнце.

Эта слеза готова была вот-вот поползти сверху вниз, располовинивая, словно острый финский нож, плоскость фасада. И тогда Эса понял, что крепость «Дома» не устоит и всё скоро покатится в тартарары. Стены, в которых он скрывался от реальности, каждую минуту могли рассыпаться на мелкие осколки и капли. А белесое, как лицо красавицы, небо так же холодно и равнодушно будет взирать на крушение всех надежд и планов жителей Нижнего Хутора.

Но еще в его журналистских силах успеть раскрыть загадочную гибель двух девочек и предотвратить надвигающуюся катастрофу. И чтобы не терять понапрасну времени на ненужные сейчас рефлексию и переживания, Эса решил зайти с другой стороны и узнать, что остальные жильцы думают о череде странных смертей и где Уллики и Аллиби хранят свои секреты.

Наверняка, Уллики и Аллиби где-то спрятали свои девичьи секреты. И если их найти, то можно будет узнать что-нибудь стоящее.

– Слушай, Стринка, – спросил Эса у выскочившей за пирожками коллеги, – а где обычно девчонки прячут свои секретики?

– Вы имеете в виду эти самые девчачьи секретики-сокровища? Я думаю, в саду или в парке «Дубки», под любимым или родовым деревом.

– В парке «Дубки»? – машинально переспросил Эса. И тут его осенило, что, возможно, любимым садом девушек были Сад или Ферма в какой-нибудь социальной сети. Чтобы подтвердить свою догадку, Эса пошел к местному хакеру Хаакки, который тоже был очень странным типом и, как все программисты, немного летал. Хаакки готов был и ночевать за своими системными блоками, и есть с ними.

– Привет, Хаакки! – поздоровался Эса, на что тот даже не хмыкнул.

Эса собирался поставить горячую кружку на стол, но споткнулся о провода на полу и пролил немного кофе на корпус системного блока.

– Ну, вот… – констатировал Эса. – Я тебе систему испачкал.

– Нажми «эскейп», – предложил Хаакки.

– Хаакки, у меня к тебе вопрос как к профессионалу. Ты можешь вскрыть социальные странички Уллики и Аллиби?

– Вскрывал уже, – ухмыльнулся Хаакки. – По просьбе следователя Криминалле.

– И что?

– Ничего. Только женские стишата и песенки Рокси Аутти. Уллики ставила песни Рокси и лайки Аллиби и наоборот. Писала «Ты моя милая», «Я тебя обожаю» и «Сюси-пуси».

– Понятно… – Эса отпил большой глоток. – Как и у всех маленьких девочек с их альбомами. Они копировали друг у друга песенки и стихи? Странички абсолютно одинаковые?

– Почти, – ответил Хаакки, не отрываясь от работы. – Если Уллики была недовольна окружающим миром, то у Аллиби – сплошной позитив. Она будто старалась всех оправдать. Весь мир. Кстати, «маленькие» – это мягко сказано. У меня такое чувство, что современные подростки напрочь отказываются взрослеть и вступать в мир взрослых. То ли от суперэгоизма своего, то ли по убеждениям каким-то особым. Вот Уллики, например, считала, что мир взрослых погряз во лжи, и она отказывалась иметь с ним дело. Уллики всеми была недовольна – учителями, близкими, родней. Она просила от людей только одного: чтобы отстали и оставили ее в покое. За день до трагедии Уллики поменяла статус на личной странице на «влюблена». И одновременно она поставила трек Рокси Аутти «Меня скоро не станет». Любимый, похоже, трек, она его каждый день слушала.

– А Аллиби что на это? – спросил Эса.

– Я же говорю – позитив была во всем. Накануне прыжка она написала: «Даже если меня пошлют на три буквы любимый и подруга, я, пожалуй, отправлюсь в рай».

– В какой еще рай? – не понял Эса.

– Не знаю я никакого рая! – огрызнулся Хаакки. – Слушай, мне некогда. Мне еще систему надо переустанавливать. Давай пообщаемся после, если захочешь.

13

«Ну, соберись, – уговаривал себя Эса после задушевной беседы с сисадмином. – Вон Хаакки постоянно что-то делает и что-то обновляет, а ты какую-то статью написать никак не можешь. Вообще-то, Нижний Хутор город скучный и серый. Если вдруг пролетит вертолет, все это потом неделю обсуждают. А все журналисты жалуются, что информационных поводов взять неоткуда. А тут сразу несколько смертей в одном доме, а ты не можешь из себя ничего толкового выдавить».