— Итак, что еще запланировано у тебя на сегодняшний вечер?
Она усмехнулась и легонько куснула его за ухо.
— Это тебе не парк аттракционов, Макги.
— Проклятье!
Она отстранилась и посмотрела на Эндрю такими сияющими глазами, что у того сжалось сердце. Она была веселой, полной жизни. И такой прекрасной! Он растрепал ее безукоризненную прическу, и пряди волос упали на лицо. С бесконечной нежностью он осторожно погладил белокурые волосы. Боже, он не хочет потерять эту женщину! Эндрю снова усадил ее к себе на колени и еще раз поцеловал, попытавшись без слов передать, как она нужна ему…
У них получился настоящий традиционный обед, с ножами, лезвия которых были повернуты в нужную сторону, и с десертной ложкой, положенной точно по центру блюда. Мей приготовила бефстроганов, которые были вершиной того, что приходилось пробовать Эндрю, — он ей так и сказал. Она отмахнулась от похвалы, но у нее был такой довольный вид, когда он в третий раз попросил добавки.
С проснувшимся малышом они вышли на балкон и сидели на ласковом осеннем солнышке, пока Мей кормила его, со смехом вспоминая иные времена. Он искупал Алекса, пока она принимала ванну, а затем, положив сына на бабулино одеяло, расстеленное на полу, уселся рядом с Мей перед телевизором. Они не делали ничего особенного — просто были семьей, и Эндрю наслаждался каждым мгновением.
Передача закончилась в девять, и в конце концов они оказались вдвоем в кухне. Эндрю приканчивал то, что осталось от десерта, а Мей готовила себе травяной чай, который, насколько было ему известно, ненавидела. Он, забавляясь, наблюдал за тем, как с отвращением она наливала вскипевшую воду в чашку с положенным туда пакетиком. Крест, который приходится нести кормящим матерям!
Зазвонил телефон, стоявший на стойке рядом с ней, и, с ненавистью посмотрев на чашку, Мей подняла трубку.
— Алло. — На ее лице мелькнуло странное выражение, а голос прозвучал неожиданно холодно: — Минутку. — Она подала Эндрю трубку. — Это тебя.
Он вопросительно нахмурился, а затем поднес трубку к уху. Это была Джина Лаццари, специалист по драпировкам. Она была замужем, кажется, за кузеном Витторио — в общем, его фамилия тоже оканчивалась на гласную. Эндрю был знаком с ней лет сто.
— Привет, Джина. Что стряслось?
— Ничего, если не считать подскочившего давления. Боже, иногда мне хочется собрать всех поставщиков в большую бочку и утопить их в заливе.
Откачнувшись назад вместе со стулом, Эндрю усмехнулся.
— Какая ты кровожадная!
Пока Джина объясняла, какая проблема возникла у нее с поставщиками тканей, он время от времени посматривал на Мей, которая допила травяной чай. Такого выражения на ее лице он еще никогда не видел. С задранным подбородком она прошествовала мимо него в коридор, и Эндрю качнулся на стуле вперед. Что, черт возьми, происходит? Странное ощущение возникло у него под ложечкой, и он тряхнул головой. Нет, это невозможно! Но затем его губы медленно расплылись в улыбке. А вдруг, может? Это следовало выяснить.
Закончив разговор с Джиной, он положил трубку и устремился в коридор. Алекс спал в своей кроватке. Было очевидно, что Мей только что сменила ему подгузник и ползунки. Прислонившись плечом к дверному косяку и засунув большие пальцы в карманы джинсов, Эндрю наблюдал за ней. Он старался погасить робкий огонек надежды, затеплившийся в его душе, но безуспешно.
Эндрю не сомневался, что Мей заметила его присутствие. И, судя по ее профилю, настроена была весьма недружественно. Он дал ей немного повариться в собственном соку, затем спросил:
— Не хочешь узнать, с кем я говорил?
Мэй со стуком закрыла решетку кроватки.
— Нет!
Огонек надежды разгорелся сильнее, и пульс Эндрю участился.
— Ты ревнуешь, Мей?
Она бросила на него уничтожающий взгляд.
— Конечно нет.
Сердце Эндрю пропустило один удар. Лжет. Мей Поллард лжет! Ему захотелось подхватить ее и закружить, но Эндрю продолжал подпирать косяк.
— Ну что ж, я просто хочу, чтобы ты знала: у тебя нет для этого никаких оснований. Это Джина Лаццари, тебе, наверное, встречалось ее имя в счетах.
Мей не смотрела на него. Но ее плечи немного расслабились и движения были уже не столь порывистыми, когда она очень тщательно складывала ползунки, которые только что сняла с Алекса.
Эндрю наблюдал за ней, гадая: пора или не пора? Он знал, что им не избежать объяснений. Но думал, что предусмотрел все возможные варианты. Наводил мосты постепенно. Возможно, в этом и заключалась его ошибка: он слишком затянул процесс. Может быть, уже пришло время. Кроме того, мисс Мей только что побывала в когтях зеленоглазого чудовища по имени ревность, и это рождало некоторый оптимизм, которого раньше Эндрю не испытывал.
Очертя голову он ринулся в бездну и высказал то, что не давало ему покоя последние недели:
— Я знаю, у тебя есть причины не доверять никому, но мне кажется, пора бы тебе хоть немного поверить мне. — Понимая, что сейчас совершит нечто необратимое, Эндрю собрался с силами. — Ты должна знать, что я люблю тебя, Мей. И я хочу, чтобы мы поженились, чтобы у Алекса появился настоящий дом и чтобы у нас были и другие дети. Я хочу всего этого.
Казалось, каждое его слово повисло в воцарившемся тягостном молчании. Она не смотрела на него, а только складывала и разворачивала ползунки. Эндрю ждал. Напряжение сковало его тело. Сердце как будто клокотало прямо в горле. Он глубоко вдохнул и снова ринулся в бой:
— Я кое-что обнаружил в последние три месяца: мне нравится делить с тобой кров, нравится семейная жизнь, но больше всего мне нравится чувствовать, что мы с тобой словно женаты.
Мей наконец повернулась и уставилась на него так, будто была потрясена до глубины души. Эндрю и сам испытывал не меньшее потрясение. Ведь он, собственно, сжигал за собой все мосты. Пристально глядя на Мей, он опять заговорил:
— Ты с самого начала избегала говорить на эти темы. Но я уверен, что мы сможем построить совместную жизнь. — Его взгляд стал очень серьезен. — Выходи за меня замуж, Мей.
И это случилось. Он увидел, как она снова замкнулась в себе, и Эндрю охватил леденящий ужас.
С трудом оторвав от него взгляд, Мей повернулась к пеленальному столику и принялась складывать подгузник. Эндрю не верил собственным глазам. Он только что сделал ей предложение, а она складывает подгузник? Впервые за эти месяцы ему захотелось схватить ее и хорошенько встряхнуть.
С ничего не выражающим лицом, она водрузила сложенный подгузник на стопку других. Затем, точно таким же тоном, каким говорила о дебете и кредите, ответила: