На этот раз они словно унеслись в поднебесье и вернулись обратно. Но, возможно, это показалось неповторимым по одной причине: Эндрю видел по ее глазам, что она хотела его так же неистово, как и он ее. И в этот момент он ощутил, что может свернуть горы.
Однако при свете дня все выглядело иначе. На самом деле ничего не изменилось. Да, понимание того, какое воздействие он оказывает на Мей, окрыляло его и делало более решительным. Но проблема заключалась в том, чтобы научить Мей верить ему…
Эндрю налил себе кофе. Затем принес Алекса, креслице которого водрузил рядом, и протянул ему бутылочку. Сын вцепился в соску так, словно неделю не ел.
— Ну, парень, что ты думаешь о своих родственниках?
Не отрываясь от бутылочки, малыш улыбнулся. Эндрю усмехнулся в ответ.
— Я рад, что ты их одобряешь. — Поставив локти на стол, Эндрю изменил наклон бутылки. — А твоя мама — та просто произвела фурор. Они, наверное, вышвырнут нас с тобой вон, а себе оставят только ее.
Алекс снова бегло улыбнулся ему, и Эндрю, достав салфетку, вытер стекавшую по его подбородку струйку молока. В этот момент в комнату влетела Мей, в наспех завязанном халате, прижимая руки к груди.
— А-ах! Я должна была догадаться, что ты покормишь его. — Она с отчаянием взглянула на Эндрю. — Я встала только для того, чтобы дать ему грудь.
Эндрю вытащил бутылочку изо рта сына и стал отстегивать его, стараясь не улыбаться. Ничто так хорошо не стряхивает утреннюю дрему, как небольшое перепроизводство молока. Он протянул Мей сына, затем спросил:
— Хочешь соку?
Усевшись за стол, она покачала головой.
— Лучше чашечку кофе. Думаю, одна его не убьет.
Эндрю подошел к стойке и наполнил ей чашку, добавив немного сливок. Вернувшись к столу, он был так потрясен открывшейся картиной, что едва не выронил чашку. Как и прошлой ночью, на Мей под халатом ничего не было. Умом он понимал, что Мей так удобнее кормить ребенка, и нет ничего удивительного в том, что на халате расплываются влажные круги. Но в то же время некая часть его существа кричала о том, что нет зрелища более возбуждающего, чем обнаженная женщина — ну, обнаженная под халатом, — кормящая сына грудью, со спутанными после ночи любви волосами.
— Эндрю…
Возможно, ему не следовало откликаться, но только в ее голосе ему послышалась легкая дрожь сомнения. Не глядя на нее, Эндрю буркнул нечто нечленораздельное.
— Что-то не так?
— Нет. Всё нормально.
Последовало тягостное молчание, затем Мей снова заговорила — так тихо, что он едва расслышал ее:
— По-моему, нет.
Он хотел воздержаться от ответа, но его тело, похоже, жило собственной жизнью. Словно помимо воли Эндрю положил одну руку на стол, а другую — на спинку ее кресла, и посмотрел Мей прямо в глаза.
— Ты уверена, что действительно хочешь это знать?
Она встревоженно посмотрела на него и кивнула. Наклонившись, Эндрю провел губами по ее рту, тут же превратив эту невинную ласку в горячий ищущий поцелуй. Его сердце работало как отбойный молоток. Мей издала приглушенный возглас и схватила его руку, задышав часто и неровно. Эндрю длил этот поцелуй до тех пор, пока в легких не кончился воздух… и пока не возопил Алекс.
Пытаясь восстановить дыхание, он закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу.
— Ну вот, теперь ты знаешь, что у меня на уме.
Мей бросила на него растерянный взгляд, затем, закрыв глаза, облегченно вздохнула и снова посмотрела на него, но уже с едва заметной улыбкой.
— Но ведь то же самое было у тебя на уме совсем недавно, не так ли?
Он рассмеялся.
— Да. Но прежде чем это придет мне на ум снова, я намерен съездить в аптеку.
У Эндрю создалось впечатление, что Алекс, выполнив миссию воссоединения родителей, стал более покладистым. Нет, он продолжал капризничать и время от времени заставлял их стоять на ушах, но, по крайней мере, спал по ночам между кормлениями.
Эндрю осознавал, что теперь вроде бы отпала необходимость продолжать жить у Мей. Но поскольку она об этом не заговаривала, то молчал и он. На самом деле он пошел даже дальше. Без всяких предварительных обсуждений стал проводить ночи в спальне, словно так и должно быть. Это было просто замечательно — ложиться вместе в постель, и еще лучше — просыпаться ночью и чувствовать рядом Мей. Они словно были женаты. Словно…
Однако не только изменения в их отношениях удерживали Эндрю здесь, но и перемены, произошедшие в Мей. Она стала другим человеком. Казалось, материнство стряхнуло с нее остатки прежней мисс Поллард, и Эндрю наконец увидел настоящую Мей. Веселую, самоотверженную и абсолютно преданную своему сыну. Бывали моменты, когда эта, новая личность просто заставала его врасплох, удивляя и обескураживая. С каждым днем Эндрю все больше и больше влюблялся в нее.
И это пугало. Потому что в ней все же оставалась некоторая доля настороженности. Да, она подпускала его сколь угодно близко к себе, но какой-то уголок ее души оставался для него закрытым. И как ни пытался Эндрю проскользнуть за эту линию обороны, он не продвинулся ни на шаг.
Однако Эндрю не терял надежды. Больше всего ему хотелось от Мей какой-нибудь демонстрации доверия к нему. Неважно какой.
Что ж, если и не что-либо иное, они, по крайней мере, восстановили — благодаря департаменту налогов и сборов! — свои отношения клиента и бухгалтера. Теперь, когда не было нужды злиться на нее, Эндрю мог признаться. Да, действительно одной из причин, по которой он не отказался от услуг Мей, было желание поступить ей назло. Но другая — и более важная — заключалась в том, что она была опытной, проницательной и знала о налогах все. Поэтому, когда его бухгалтер, уходя в отпуск, сообщил, что департамент требует уплаты долга, Эндрю просто сказал ей об этом, заранее зная, как она поступит.
Мей взяла послеродовой отпуск в своей фирме, а это означало, что большая часть ее клиентов на время перейдет к партнеру. Но по случайным замечаниям Эндрю понял, что Мей боится потерять клиентов. Точно так же и он дал ей понять, что «Хаус энд Хоум» приложит все усилия, чтобы удержать ее.
Они забросили Алекса к бабуле, которая уже поджидала их на улице. Бабушка отыскала детскую кроватку, которую дед Эндрю сделал, когда родилась их первая дочь, привела ее в порядок и поставила в гостиной рядом с любимым креслом. Эндрю едва удержался от смеха. Бабуля есть бабуля!
После семейного сбора она взяла на себя обязанность быть представителем семьи и стала наведываться в квартиру Мей без предупреждения. Она просто садилась на автобус и выходила у дома, обычно с подарками и обычно тогда, когда Эндрю был на работе. Мей всегда вдохновляли эти визиты, и было очевидно, что она очень привязалась к старушке.